24 июля народная артистка РСФСР Ирина Мирошниченко отметила 80-летие.
По ТВ снова показали фильмы с ее участием. Благо, показывать есть что: в «Андрее Рублеве» Тарковского Мирошниченко сыграла роль Марии Магдалины. В ее фильмографии — «Дядя Ваня», «Вам и не снилось...», «Старый Новый год», «Кремлевские куранты», «Пришел солдат с фронта», «Рыжий, честный, влюбленный», «Зимняя вишня» и еще несколько десятков картин. Но сама Ирина Петровна считает себя в первую очередь театральной актрисой, поэтому всегда отказывалась от кино (каким бы соблазнительным ни было предложение) в пользу родного МХТ им. Чехова. При том что — вот уж ирония судьбы! — в ее театральном репертуаре не было ни одной не главной роли.
«Японцы доставали платочки и плакали»
По окончании Школы-студии МХАТ я попала в Художественный театр. Прихожу на первый сбор труппы и вижу: в зале на первых рядах сидит 33 народных артиста СССР. Тридцать три! Тарасова, Еланская, Андровская... Они образовывали костяк этого театра и задавали высочайшую планку. Именно они учили нас профессии. Такого, чтобы мы могли вести с ними долгие разговоры за чашечкой кофе, не было. Но мы репетировали и играли с ними. И это была — Школа!
Я, молодая актриса, сразу же окунулась в чеховский репертуар. Первой моей ролью на этой сцене стала Ольга в «Трех сестрах». Режиссер Иосиф Моисеевич Раевский, Народный артист СССР, один из классиков и легенд Художественного театра, вводя новый состав этого спектакля, предложил мне, как ни странно, играть старшую сестру. На роль Маши была приглашена из Ленинграда Татьяна Доронина. В роли барона Тузенбаха — Олег Стриженов. Такая вот новая троица героев. Мы должны были быстро все подготовить и поехать на гастроли в Японию. А политическая ситуация тогда была довольно сложная. На дворе 1968-й год, в Чехословакию введены советские войска. Говорили, что, возможно, зарубежных гастролей вообще не будет. Но тем не менее их не отменили. Нас всех предупредили, что будут провокации. И они действительно были. Когда мы выходили из автобуса, на улице стояли люди с плакатами и что-то возмущенно кричали по-японски.
Но при этом надо было видеть реакцию зрителей на наших спектаклях. Как они плакали! Слезы зрителей ты можешь разглядеть, особенно когда сидишь на авансцене. И я потихоньку наблюдала, насколько внимательно японцы слушают текст — у них у всех были наушники. Но в один из вечеров зрители от наушников отказались: они держали перед глазами издание Чехова на японском языке, по нему следили за текстом, но при этом вслушивались в нашу интонацию. Им хотелось слышать чистую русскую чеховскую речь. А ближе к финалу все начинали доставать белые платочки и плакать. И по количеству этих платочков ты мог подсчитать, сколько японцев в зале хлюпают носами, растроганные чеховской пьесой.
«Таблетки — только народным!»
Отыграли мы гастроли, приезжаем в порт Иокогама, чтобы оттуда плыть назад в СССР, в Находку. Как сейчас помню, корабль назывался «Байкал». Путешествие должно было занять ночь и утро. Меня разместили в одной каюте с Татьяной Дорониной. Танечка — прелестная женщина. Мы с ней были очень дружны, поэтому обрадовались тому, что нас поселили вместе. Я разместилась на верхней полке, Таня — внизу. И все бы хорошо, если бы не чудовищный шторм. Буквально наизнанку выворачивает, плохо, дурно. Но утром я думаю: как-то все-таки надо выползти, посмотреть, что там наверху происходит. Выползаю и вижу: на палубе стоят все 33 народных артиста СССР: Павел Владимирович Массальский с женой, Борис Николаевич Ливанов с супругой и др. Шторм не утихает, корабль дико качает, а они дышат свежим воздухом. И все происходящее им очень нравится. А я сине-зеленого цвета... Они на меня смотрят удивленно: «Вам плохо? А разве вам не дали таблетку?» — «Нет!» Оказывается, таблетки от тошноты дирекция выдала только народным артистам. На остальных не хватило.
«Народного артиста я уронила»
В спектакле «Чеховские страницы» по рассказам Чехова мы играли с Павлом Владимировичем Массальским. Массальский вальяжный такой был. Настоящий барин. Я обожала его! Он всегда утром приходил на репетицию при бабочке, в клетчатом пиджаке. Красавец, моложавый, хотя ему уже за 60 было. А я совсем молоденькая, и, конечно, с пиететом к нему: ах, Павел Владимирович, ох, Павел Владимирович. И слышу: «Ты знаешь, Ириш, давай играй так, как будто я твой муж. Нечего тут. Нужно забыть, что я народный артист Советского Союза». Хорошо, думаю, давай играть так. Прихожу на первую репетицию, вижу его, восклицаю «Как я рада!» И бум его так рукой в плечо. И вдруг Павел Владимирович падает.
Упал он на пол, растерялся, лежит и говорит: «Ты что? Не знаешь, сколько мне лет?» Я заплакала, мне так стало его жалко! «Слава богу, не сломал ничего». — «Ну вы же мне сами сказали! Чтобы я себя естественно вела...» — «Ну, ты силы-то учитывай все-таки...»
«Все вы, артистки, глупы!»
В 1968 г. Борис Ливанов мне сказал: «Хочу ставить “Чайку”. Дам тебе роль». Я, счастливая такая, спрашиваю: «Нину?» — «Да что ты! Все вы, артистки, глупы! Нина — самая плохая роль. Я тебе дам лучшую роль! Маши!» И я истерически начинаю в памяти перебирать персонажей: это кто ж такая Маша в «Чайке»? Не помню! Потому что не настолько хорошо знаю пьесу. А сама при этом лепечу: «Да, да, спасибо большое!» — «Ты не сомневайся, это будет у тебя лучшая роль, я все придумал», — продолжает уверять меня Ливанов. И это действительно была моя лучшая работа — эта дочь управляющего поместьем, безответно влюбленная в Константина Треплева — его играл Олег Стриженов.
Многими годами позже Олег Ефремов пригласил меня уже в свою «Чайку» на роль Аркадиной. Ефремов сложный был человек, редко кого хвалил. И вот однажды, ругая меня на репетиции за то, что я плохо что-то делаю, он как довод привел: «Ну ты же играла Машу! Я же был восхищен! Что ж ты сейчас не можешь сделать то, что я прошу?» Говорил он это таким злобным тоном... А я в тот момент была такая счастливая!
15 ярких ролей в исполнении Ирины Мирошниченко
15 ярких ролей в исполнении Ирины Мирошниченко
