Вуз молодой человек окончил с красным дипломом, однако и не думал работать по профессии, ведь он всегда мечтал заниматься только музыкой. Этим летом Марку исполняется 35 лет, мы встретились с певцом и вспомнили, как он покорял столицу, поговорили о капризах судьбы и семье.
Баритон
Наталья Кожина, «АиФ»: Марк, почему, приехав в Москву, поступили в МГУ на факультет иностранных языков, хотя всегда увлекались музыкой?
Марк Тишман: Я привык добиваться своих целей в обход любым обстоятельствам. Сколько себя помню, я всегда бредил сценой. Но семья у меня далека от творчества: бабушка — учитель французского, мама — врач, старший брат — врач, папа — инженер. Кроме того, мы жили в Махачкале, там музыкальная индустрия не была развита. Я знал, что мне нужно ехать в Москву, но родители никогда в жизни не отпустят меня поступать в музыкальный или актерский вуз. Они — реалисты и понимали, что профессия певца — это очень сложный труд, успеха в ней добиваются единицы. Поскольку в школе я неплохо учился (меня даже отправляли бесплатно на стажировку в Америку, где я подтянул свой английский), то решил поступить на факультет иностранных языков. С самого начала я понимал, что, приехав в столицу, буду потихоньку, шаг за шагом подбираться к тому, чем занимаюсь сейчас. Как видите, мои родители купились на эту уловку.
— И как вы попали в музыкальный мир?
— Звучит, наверное, странно, но через медицину. В моем окружении было много врачей, я какое-то время даже жил в медицинском общежитии. Подруга брата работала фониатром в эстрадно-джазовом училище. Она договорилась о моем прослушивании у одного из самых сильных педагогов по вокалу в Москве — Владимира Хачатурова. Это был конец 90‑х, в поп-музыке тогда были в основном тенора, а Хачатуров — баритон, я тоже баритон, видимо, это сыграло особую роль. Он был крайне востребован, и попасть в число его учеников было очень сложно, но мы придумали такую форму сотрудничества: я преподавал английский в эстрадно-джазовом училище, а он со мной занимался. Потом по его совету я поступил в ГИТИС на факультет музыкального театра. С этого момента все и закрутилось.
Избранные
— С такой профессией, как у вас, не страшно заглядывать в будущее?
— С одной стороны — страшно, потому что непонятно, за что любят, а за что — нет. Часто успех приходит далеко не к самым талантливым, а гениальных людей, наоборот, недооценивают. Мне, к счастью, повезло, меня приглашают на съемки, я концертирую. С другой стороны — я больше ничем и не хочу заниматься, так что зачем зря нервничать по этому поводу?
— Запасных аэродромов у вас нет?
— Нет, мне неоднократно советовали заняться чем-то кроме музыки, но это не мое. По долгу службы артисты часто сталкиваются с сильными мира сего, с богатыми людьми. Конечно, они предлагают разные вещи: реализовать себя в какой-то административной должности или в бизнесе. Я человек не глупый и, возможно, у меня бы получилось. Но я придерживаюсь одного принципа в жизни: получается только то, что ты любишь. Конечно, никогда не говори никогда, но в настоящий момент я фанатично люблю быть на сцене и петь, все остальное мне не интересно.
— С каким чувством вы вспоминаете то время, когда вас еще никто не знал?
— С любовью к тому времени... Когда меня никто не знал, это был такой кайф! Сейчас, когда ты приходишь и тебе говорят: «Нет, мы вас не хотим, мы хотим другого артиста» — это не то чтобы больно, но неприятно. А раньше ты ничего не терял, когда тебе отказывали, да, расстраивался, но совсем по-другому. И все было впереди.
— Когда было проще пробиться на эстраду — сегодня или когда вы начинали?
— С одной стороны — сейчас проще достучаться до публики, твою песню могут услышать через Интернет. Но сколько людей будет, какое значение они придадут ей? Раньше же попасть в единицы избранных, которых допустят на экран, было необычайно сложно, зато, однажды попав, ты уже мог стать знаменитым и тебе обеспечены были десять лет хорошей гастрольной жизни. А сейчас... Ну попал ты, ну раскошелился, но гарантий, что это принесет успех, нет.
«Повтори!»
— Вы участвовали в шоу «Повтори!». Каково соперничать с Нонной Гришаевой, ведь в проекте «Две звезды» вы были одной командой?
— Самым сложным было соперничать с самим собой. Когда я шел в этот проект, то понимал, что он мне необходим, потому что в настоящий момент, если ты участвуешь в каком-то подобном шоу, ты на коне, о тебе говорят, тебя замечают. Но у меня были опасения, потому что я совсем не пародийный человек, и когда я уже начал участвовать в этом проекте, то оказалось, что из-за моей худощавости есть не так много персонажей, которых я могу изобразить. У нас ведь было минимум пластического грима, от нас хотели больше актерского мастерства, было сложно вытащить из себя какие-то другие краски, не свойственные мне. Я понимал, что у Нонны в этом смысле было больше опыта, как и у других участников проекта, но, с другой стороны, меня это подстегивало, заставляло собраться. После пародии на Галкина он звонил мне сам со словами: «Привет, это тебе оригинал твоей пародии звонит. Снимаю шляпу, я думал, что меня спародировать невозможно». Услышать такое — очень приятно. Ведь я настолько вжился в этот образ, что мог продекламировать выступление Максима в Кремле, какие-то его шутки и байки, потому что я с каждым из своих персонажей провел очень много времени. Что было оценено и зрителями и самими объектами пародий.
— Вы чувствуете, что сегодня из малоизвестного артиста вы превратились в популярного певца?
— Видимо, я так воспитан, что к этому не привыкаю. Я недавно болел и немного выпал из своей обычной жизни, пришлось даже отменить несколько выступлений и концертов. Когда я опять вернулся в привычный ритм и поехал, что называется, в свет, то ко мне подошел охранник, попросил сфотографироваться. Когда ко мне подходят люди и просят автограф или сделать совместное фото, я все время внутренне задаю себе вопрос: «А что это они вдруг? Это как-то необычно». И я сейчас не лукавлю.
— Скоро вам будет 35. Задумываетесь о семье?
— Всему свое время. Я ко всему в своей жизни прихожу чуточку позже, но своим особенным путем. У меня так было со сценой, когда я только в 27 лет попал на «Фабрику звезд», в проект для тинейджеров. В итоге все оказалось правильным. Я туда пришел, когда у меня уже было, что показать зрителю. То же самое и здесь: семья появится тогда, когда я буду к этому готов.
