Композитор и продюсер Леонид Величковский, участник группы «Технология», автор песен Лады Дэнс, Натальи Гулькиной и группы «Звёзды», группы «Комиссар», Николая Баскова, создатель групп «Стрелки» и «Вирус», сотрудничавший в рамках Warner Music Russia c французской певицей IMANY, работающий ныне в качестве музыкального продюсера с Ольгой Бузовой и Еленой Князевой, рассказал «АиФ» о том, как сегодня создаются хиты, сколько стоит песня и почему песен украинских авторов стало так много, а также куда пропал шоумен Игорь Селивёрстов.
Владимир Полупанов, «АиФ»: — Лёня, я слышал ты уходил из шоу-бизнеса, но недавно снова взялся за старое — стал писать песни?
Леонид Величковский: — Сам пишу сейчас редко. Я же человек из прошлого века. Мои песни остались там. Но я вернулся к продюсерской деятельности. Моя задача найти песню, исполнителя, сделать продакшн (процесс создания песни: запись, аранжировка, сведение — Ред.) и соединить всё вместе. Из-за гигантского объёма информации артист, композитор и аранжировщик не всегда могут найти друг друга. Я помогаю им встретиться. В 90-е, когда у нас всё только начиналось, артистов было немного. Достаточно было создать правильную (по тем понятиям) песню, и артист на следующий день после её обнародования ехал на гастроли «чесать». Сегодня хорошей песни мало, надо сделать правильный продукт, куда входит не только песня, но и аранжировка, звучание, а также образ артиста, его подача, характер, его активность в социальных сетях. Важно, чтобы вокруг артиста был шум или, как сейчас говорят, хайп. А дальше уже как звёзды сойдутся. Причём, такое чувство, что чем дальше, тем больше влияние на раскрутку «схождение звёзд» и удачи.
— То есть просчитать успех невозможно?
— Нереально.
— Почему?
— Потому что сегодня музыкой занимаются все, кому не лень. К кому ни зайдёшь на страничку в инстаграм — все «сонграйтеры» (songwriter — автор песен — Ред.). Причём, даже человек, не написавший ни одной более-менее известной песни, уже «сонграйтер». Композиторы и поэты уже не в почёте. В 90-е пение и сочинение музыки были уделом избранных. Чтобы записать песню, нужно было прийти на студию, заплатить от 50 до 150 долларов за час. На одну песню уходило от 1000 до 2000 долларов. Это были очень большие деньги в те времена. Когда мы записывали дебютный альбом «Биоконструктора» на подпольной студии, скидывались — «сгребли» по сусекам вскладчину деньги. Сегодня любой человек может купить самый простой компьютер, скачать пиратские (я их называю «колотые») программы, библиотеки звуков, которые есть в свободном доступе, и, не выходя из дома, создавать музыку. Есть программы, которые позволяют писать «треки» (музыкальные произведения — Ред.) без музыкального образования, только на слух. Огромные библиотеки готовых звуков, партий, «лупов» (музыкальный фрагмент, замкнутый в кольцо — Ред.) лежат в свободном доступе. Ты просто компьютерной мышкой тянешь отовсюду эти файлики и комбинируешь. И если звёзды сходятся, то можно создать хит.
Почти вся современная поп-музыка строится не на красивых мелодиях, а на эмоциональных фишках.
— И что есть примеры?
— Сейчас приведу. На сайте promodj.com я наткнулся на отличный ремикс неизвестной русскоязычной песни. Ломовой! Решил найти автора-аранжировщика ремикса. Нашёл, связался, представился и предложил перенести его аранжировку ремикса на другую песню. Парень от радости чуть с ума не сошёл. Я ему выслал по почте вокальную дорожку (записанный отдельно от музыки голос — Ред.) песни и попросил аранжировку этого ремикса подставить под эту вокальную дорожку (соответственно, нужно было просто поменять гармонию песни). Он мне такое прислал..., что я был в шоке. Он просто подставил эту вокальную дорожку под свой ремикс, не меняя при этом гармонии. Всё вкривь и вкось — жуткая дисгармония между вокалом и аранжировкой, которая сделана под другую песню. Я его прошу поменять гармонию. А он меня спрашивает: «А что это такое? Как это сделать? Можете подъехать ко мне и показать». Я решил довести дело до конца. Поехал к нему домой. Меня встретил прыщавый подросток лет 15-16. У него дешёвый комп, в нём программа, которую я даже не знаю. Долго возился с ним, объяснял, в итоге плюнул — так ничего и не получилось. Вот ярчайший пример того, что сегодня происходит. Все хотят быть артистами, композиторами, музыкантами. Почему я вначале сказал про звёзды? Потому что этот парень просто подставил разные звуки и лупы, и у него случайно сложился пазл — получился хит. Один. После этого прошло года 4. А я за ним слежу. Больше у него так ничего и не получилось.
Другой пример. С одним человеком мы вместе написали штук 20 хитов. В процессе работы я его спрашиваю: какую ноту лучше спеть — ми или ми-бемоль? Говорю: «Мне кажется, здесь правильнее петь ми-бемоль, а не ми». А он мне: «Извини, но я не знаю нотной грамоты». Я выпал в осадок.
Сейчас время хайпа: все смотрят, какую реакцию вызывает артист — посты, лайки, комментарии. Если исполнитель хорошо поёт, но не вызывает никакой реакции, он на фиг никому не нужен.
— А как же он пишет музыку?
— Он не пишет, а напевает на уже готовую музыкальную основу (аранжировку), которую я (или кто-то другой) ему посылают по электронной почте. При этом петь он не умеет. То есть я каждый раз должен догадываться, какие это могут быть ноты. Раньше композитор садился за рояль или брал гитару, придумывал красивую мелодию, под которую потом делалась аранжировка, записывался вокал и песня сводилась. Что происходит сегодня? Сначала создаётся некая музыкальная болванка (основа) с уже более-менее готовой аранжировкой и модным звучанием, так чтобы «качало и заходило». И уже под неё придумывается мелодия на слух, так же чтобы «качало и заходило». Для этого не нужно музыкальное образование, поэтому «сонграйтеров» миллионы. Мелодии, на которых базируется большинство современных песен ни под рояль, ни под гитару не напишешь. Почти вся современная поп-музыка строится не на красивых мелодиях, а на эмоциональных фишках. Конечно, нельзя отрицать, что это тоже талант — не имея музыкального образования, писать песни.
— С другой стороны, а зачем нужны мелодии, если сегодня поют все, даже Ольга Бузова?
— Согласен, Бузова не профессиональная певица, но яркая личность, которая вызывает эмоции, и эти эмоции она несет в песнях, что в современном шоу-бизнесе очень важно.
Осенью я был на премии канала Music Box, где выступала Оля. Выступила ярко, отвечала на вопросы и общалась очень прикольно. Все слушали, открыв рот. После её выступления ползала встали и ушли. Я был сильно удивлен — многие пришли посмотреть только на её выступление.
— У меня она вызывает только недоумение. Ты так говоришь, потому что работаешь с ней в качестве продюсера.
— Люди её обсуждают (плохо ли, хорошо ли) — вот что главное. Сейчас время хайпа: все смотрят, какую реакцию вызывает артист — посты, лайки, комментарии. Если исполнитель хорошо поёт, но не вызывает никакой реакции, он на фиг никому не нужен. А Бузова вызывает реакцию. При этом у неё качественные, современные песни. Мне говорят: «Она плохо поёт». Я отвечаю: «Секундочку. Она не певица, а артист». Боря Моисеев разве певец? Нет. Рыжий из «Иванушек»? Тоже нет. Но они прекрасные шоумены. Кристина Орбакайте когда начинала, разве хорошо пела? Нет. Однако сейчас поёт очень неплохо. А рэп-артисты? Разве хорошо поют? Рэп — это музыка для тех, кто не умеет петь. И ничего, многим нравится.
Чтобы быть популярным артистом сегодня, не надо хорошо петь, нужно, чтобы у тебя было 500 000 лайков, 1000 комментариев (любых — и хороших, и плохих). На одной известной радиостанции мне заявили, что песни начинающих исполнителей ставят в эфире только после соответствующей реакции в Сети. То есть не качество песни или голоса исполнителя, а реакция соцсетей играет ключевую роль.
Артист — необязательно человек с идеальным слухом и голосом. Задача артиста — делать шоу. Чтобы публике было весело, интересно, чтобы она хорошо провела время.
— Зачем я буду слушать Бузову, если могу послушать своих любимых музыкантов, того же Питера Гэбриэла или Бориса Гребенщикова?
— Может быть, для тебя Бузова — никакая. Но ни ты, ни я, мы не решаем, будет она популярна или нет. Когда я начинал с ней работать полтора года назад и я предлагал ей записать первый трек «Под звуки поцелуев», мне пришлось её уговаривать.
— Так это ты её уговорил? Вот, оказывается, кого мы все должны проклинать.
— Да, это я нашёл для неё песню и сделал её. Но она сильно сомневалась, боялась: как к этому отнесутся люди, какая будет реакция? Я ей сказал тогда: «Ты спой, а какая будет реакция, с этим потом разберёмся». Я был уверен, что это будет иметь какой-то спрос. Но не думал, что настолько большой.
— Насколько?
— До июля у неё нет свободных дат по концертам — всё расписано. Её простой народ очень любит.
— Удивительно! Ведь она даже не скрывает, что не поёт вживую.
— А я считаю, что поп-артисту, вообще-то, необязательно петь вживую. Петь вживую — это отдельная, непростая и тяжелая работа. У некоторых это получается, у кого-то нет. Артист — необязательно человек с идеальным слухом и голосом. Задача артиста — делать шоу. Чтобы публике было весело, интересно, чтобы она хорошо провела время. Если артист хорошо имитирует работу вживую, значит, он хороший артист. Если плохо имитирует, значит, он плохой артист.
— У нас публика не очень требовательная. Иногда ей достаточно того, чтобы «человек из телевизора» по сцене походил.
— Если ты хочешь послушать хорошую живую музыку, то надо идти, например, в джаз-клуб, где на сцену выходят люди, которые умеют это делать. Но Бузова, «Руки вверх», «Дискотека Авария» и т.д. — это поп-артисты. На их концерты люди ходят, чтобы потанцевать и получить заряд хорошего настроения. Приняли грудь и вперед... из серии «дайте 200 — будем вместе». Зачем им живой звук? Я был в «Крокусе» на концерте «Руки Вверх», перед входом в зал на улице всё было заставлено пустыми бутылками из-под алкоголя.
Для того, чтобы работать в живую, должна быть соответствующая аппаратура на сцене. Но даже сейчас, в 21 веке это есть далеко не везде, а уж за МКАДом и подавно.
— А сколько сегодня стоит сделать «под ключ» качественную профессиональную песню?
— Хорошая песня стоит от 300 и выше.
— Долларов?!!
— От 300 тысяч рублей.
— Слышал, украинские авторы делают эту работу за гораздо меньшие деньги.
— Сейчас я бы так уже не сказал, но иногда да. 80% авторов, с которыми я сегодня работаю (композиторы, поэты, аранжировщики) — с Украины. При этом все они прекрасно относятся к России и переживают по поводу плохих отношений между нашими странами. Здесь им больше платят, чем дома. Со многими я даже лично не знаком, только по телефону и интернету общаюсь.
— Слышал, что «Стрелки» и «Вирус» до сих пор выступают. Разве на них есть спрос? Ты же сам сказал, что эта музыка устарела?
— Конечно, эта музыка устарела. Но спрос есть. Целое поколение выросло на этих песнях — «Нажми на кнопку», «Ты меня не ищи», «Жить нужно в кайф», «На вечеринке». Тем, кому за 40, с удовольствием ходят на всякие ретро-дискотеки 90-х. Поэтому три года назад я снова собрал первый состав «Стрелок» (Гера, Марго, Кэт), и они всё время работают. И «Вирус» тоже работает.
— Про Ладу ничего не знаю. До меня доходят слухи, что она записывает новые песни.
— Когда «Стрелки» появились и были на пике популярности, сколько составов одновременно работали?
— Пять.
— Но это же попахивало мошенничеством?
— Почему? В группе было 14 человек. А вывезти на гастроли даже не 7, а 14 человек — было неподъёмно. Билеты, гостиница, еда. Нам заказчики сами говорили: «Дайте двух-трех. Больше не нужно». Помню ситуацию, в 99-м или 2000-м году перед Новым годом всё было расписано. Ни одной свободной даты. Звонят заказчики и говорят: «Дайте „Стрелок“, срочно. Очень надо». «Нету, — отвечаю. — Всё расписано. Предоплата получена». А меня умоляют: «Дайте хотя бы одну». Так просили, что мы откуда-то «вырвали» одну (смеётся). Так что эту ситуацию спровоцировали сами заказчики. Причём и в этом случае так звёзды сошлись. Когда через 5 лет участницы первого состава ушли, мы набрали других. Они были не хуже, а, может быть, даже лучше прежних — лучше пели и танцевали. Но такого чуда не случилось. Второй состав проработал ни шатко ни валко 2 года, и всё закрылось. В шоу-бизнесе должна быть магия. В первых «Стрелках» она была.
— А по какой причине ты уходил из шоу-бизнеса?
— В 2005 году мой партнёр по бизнесу Игорь Селивёрстов стал играть в казино. И проиграл много наших совместных денег. На меня накатила депрессия. Я все бросил и стал заниматься строительством, финансовыми рынками, криптовалютой. Я всё это прошёл ещё в 2007-м году. Но в 2014-м вернулся снова к музыке.
— Почему?
— Потому что всё, что я перечислил, это сложный бизнес. Я понял, что это не моё.
— Музыкальный бизнес проще?
— Нет, не проще. Тем более, сейчас. Но мне это ближе, музыка это мое. И больше нравится и лучше получается. В 2014-м меня позвали работать в «Warner Music», и я пару лет там задержался в качестве директора отдела артистов и репертуара. Работал с французской певицей Imany (её хиты The good, the bad, the crazy и Don’t be so shy в аранжировке Филатова и Карася долго держался в хит-парадах). Изначально она пела фолк-музыку. Мы сделали ремиксы на её песни, выпустили их. На неё был очень большой спрос в России и Европе. Но она отказалась наотрез выступать под эти ремиксы. Сказала: «Меня интересует только фолк». Это первый в моей жизни артист, который сам сознательно отказался от хитов. Она из Африки, но живёт во Франции. И её полностью устраивает местечковость — вышла на сцену, спела под гитарку и нормально...
— Ты же в своё время сосватал группу «Технология» Айзеншпису. Никогда не жалел об этом?
— Нет. Мы не можем пройти другой путь, чтобы сравнить и оценить. Что было бы, если бы Юра не взялся за «Технологию» — не знаю. Мы бы сами несколько лет решали те вопросы, который он решил одним-двумя эфирами в программе «50 на 50», в которой мы победили (смеётся).
— Но он же вас обдирал как липку?
— Да. У нас были и конфликты на этой почве. Но я ни о чём не жалею.
— И в музыке он плохо разбирался.
— Не разбирался вообще. Но у него было хорошее чутье. До того, как он стал работать с нами («Технологией» — Ред.), помню, ездил к нему с Селивёрстовым и ставил новые песни «Технологии». Тогда вовсю гремели гитарные рок-группы, типа «Бригады С». А тут вдруг «Технология» с электронной музыкой. Типа попса. Для Юры это было непонятно. Он послушал песни и сказал: «Это всё хорошо, но вам бы взять двух трубачей, одного высокого, а другого низкого с бородой». Представляешь?! В «Технологии»!
— А что стало с твоим партнёром Игорем Селивёрстовым?
— Он пропал. Мы с Игорем дружили и были партнёрами по бизнесу много лет. В какой-то момент он делал карьеру певца, я ему альбом написал «Санта-Лучия» (заглавную песню, кстати, потом перепела украинская группа Quest Pistols). И однажды я познакомил Селивёрстова с Володей Жечковым (экс-совладелец рекламного агентства «Премьер СВ», экс-солист группы «Белый орёл» — Ред.). И это было роковой ошибкой. Жечков оказал сильнейшее влияние на Селивёрстова. Катастрофическое. Он его подсадил на казино. Игорь столько мог сделать в своей жизни, но всё проиграл. Три года назад, когда я собрал «Стрелок», он услышал об этом, приехал ко мне и всё время твердил: «Деньги давай». Я заплатил. При этом понимал, что он и эти деньги проиграет. Это самая печальная история в моей жизни.
Валерий Сюткин: я работаю для «лампового поколения» 
Украинское поп-нашествие. Что россияне чаще слушали и смотрели в 2017 году? 
Ольга Бузова: «Я — белая ворона с меткой из гудрона» 
Поймать звезду. Скандалы с известными людьми, возмутившие общественность 
