«Пою о голубом»
— Свою первую песню я написал, будучи студентом Московской консерватории. Её спел известный в конце 60-х певец Олег Ухналёв. Там были такие строчки: «Встретились впервые мы у моря, шла навстречу мне ты в голубом, и с тех пор люблю всё голубое и пою всегда о голубом» — тогда эти строчки из песни не резали слух.
После окончания учёбы я понял, что меня не устраивает стезя провинциального композитора классического жанра, поэтому и отправился к жене в г. Кривой Рог преподавать на музпедфакультете. Там я начал писать песни и возить их в Москву. Мне повезло: песня «Потолок ледяной», спетая Эдуардом Хилем, почти сразу попала в «Песню года-71».
После этого областные власти дали мне 4-комнатную 2-этажную квартиру на берегу Днепра в Днепропетровске. Позже меня переманили в город моего детства Брест, где я получил квартиру ещё лучше.
Тогда жильё давалось не в собственность, а во временное пользование. Удивительно: как только я получал новую квартиру, у меня начинался спад в творчестве. Так случилось и в Бресте. Помог создатель легендарных «Песняров» Владимир Мулявин, предложивший стать соавтором музыки к фильму «Ясь и Янина», где прозвучала моя песня «Ты моя надежда, ты моя отрада».
Этот фильм спас меня от безвременья, и ещё он любопытен тем, что именно там впервые «явился народу» белокурый мальчик Боря Моисеев.
Помогла Пугачёва
Росту моей карьеры сильно поспособствовала Алла Пугачёва. В 1978 г. должна была идти в школу её дочь Кристина, и Алла, вероятно, решила отметить это событие моей «Песней первоклассника» («То ли ещё будет»), попавшей в «Песню года-78». Оказавшись с Пугачёвой на гастролях, я напел ей вальсик из одного забракованного фильма. Она его одобрила и, сменив ритм, запустила в эфир. Позже появился и «Журавлик» («Ты возьми меня с собой»).
А в 76-м я написал «Малиновку», принёсшую неплохой доход оркестру ресторана брестской гостиницы «Белоруссия». И так бы она осталась в этом ресторане, но в Брест на гастроли приехал ВИА «Верасы».
Новая волна
Едва в 83-м я перебрался в Минск, где мне дали уже «генеральскую» квартиру, и у меня произошёл очередной спад... и на песне «Вы шумите, берёзы» («А я лягу, прилягу») я и «прилёг», занявшись «волнограммами» известных людей.
«Волнограмма» — это творческий рентген, которому, на мой взгляд, принадлежит будущее. Я уверен, что все болячки спрятаны там, а не в медицинском рентгене и что причины многих недугов носят творческий (ведь все болезни от нервов), а не медицинский характер. В телепрограмме, посвящённой Жанне Фриске, было сказано, что рак — это болезнь невысказанных обид. И мне стало ясно: «обид, нанесённых природой».
Кстати, сделав «волнограмму» Пугачёвой, я предположил, что у неё могут появиться искусственные дети, о чём и поведал в 2008 г. в форме сказочки про дядю Филю, тётю Аллу и Максика в книге «Пугачёвщина. 10 лет спустя».
А вообще-то после (максимум) двух волн в шоу-бизнесе наступает «творческая импотенция, т. е. приходит «ханок». (Смеётся.) Это когда, условно говоря, песни ещё пишутся, но уже не имеют массового успеха. Сколько раз Юрий Антонов обещал обнародовать новые песни? И где они? Многие говорят о его плохом характере. Этому тоже есть объяснение. Когда в отсутствие новых хитов в тысячный раз поёшь одно и то же, тебя охватывает тоска. Ещё один яркий пример — Андрей Макаревич. Он может сколько угодно писать новые песни, но очередной «Поворот» уже вряд ли напишет.
В кинематографе такой пример — Никита Михалков. Его «творческое топливо» на исходе, но остались амбиции, а на них отличных фильмов не снимешь. Отсюда и агрессия! Мои исследования продолжаются, и как поётся: «То ли ещё будет, ой-ой-ой!»
