Гоша Куценко: «Настоящие врачи попадают в рай»

На завершившемся недавно фестивале «Кинотавр» Гоша Куценко представил свой режиссёрский дебют - фильм «Врач». Болезненная, откровенная драма, при этом не лишённая юмора, стала, пожалуй, первым киновысказыванием в отечественном кино о нейрохирургах-онкологах. Взяться за эту непростую тему Куценко заставил личный опыт - болезнь и смерть его матери от рака мозга.

Река, из которой нет выхода

Сергей Грачёв, «АиФ»: Гоша, когда и как вы узнали о смертельном диагнозе мамы?

Гоша Куценко: Это случилось ровно шесть лет назад. Маме было 72 года, она была в очень хорошей форме - крепкая, подвижная женщина, в роду у которой все были долгожители. И вдруг у неё случился сильный приступ эпилепсии. Сначала мы думали, что это инсульт. Но нет… Обследование выявило опухоль в мозгу. 

Когда это выяснилось, я приехал на консультацию в клинику Бурденко. Мне стали аккуратно намекать на то, что это за опухоль, какие пути решения проб­лемы существуют, что за операции предстоят. То есть врач начинает тебя поступательно вводить в ту реку, из которой выхода нет.

- Возможно, вопрос бестакт­ный, но для кого это известие стало большим ударом - для вас или для матери?

- Я не стал это вставлять в фильм, но в момент осознания всей ситуации у меня с мамой произошёл мощнейший по своему трагизму эпизод. Дело в том, что моя мать была врачом-рент­генологом. После консультации я приехал к ней в больницу, протянул рентгеновские снимки, сказал, что предстоит операция… Ещё озвучил название опухоли. Мама на секунду задумалась, опустила глаза на снимки… (Замолкает.) После того как она подняла глаза, это была уже не моя мама. Это был какой-то другой человек, которого я никогда ранее не знал. Помолчав, она произнесла страшные слова: «Так мы и не успели с тобой поговорить в этой жизни…» Я сделал вид, что у меня зазвонил телефон, и выскочил из палаты, рыдая навзрыд. Я хаотично метался по двору больницы и рыдал. Мама была абсолютно права: последние годы у нас совершенно не было времени поговорить. У меня работа, у неё внучка, свои дела. Всё общение - на бегу… А потом прошла операция, и мама лишилась дара речи. Мы могли общаться только глазами, взглядами. Вот это в фильм я вставил… Борьба за жизнь продолжалась полтора года, но столь скорый финал был неизбежен. Слишком серьёзной была опухоль.

- Вы говорили, что за эти полтора года борьбы за жизнь мамы пытались узнать всё, что только можно о данном виде онкологии. Это от недоверия к врачам?

- Нет, так ведут себя практически все родственники тех, кто стал заложником страшной болезни. Насколько только хватает твоего ума, ты пытаешься со­брать всю информацию о «террористах». До микроскопиче­ского уровня узнаёшь, что представляет собой онкологическая ткань, что такое химиотерапия, облучение и так далее. А потом выясняешь, что в разных уголках мира эту болезнь лечат по-разному. Ну странно же?! Есть опухоль, её нужно удалить - откуда тут вариации? А дальше - больше: ты узнаёшь, что есть всевозможные революционные ноу-хау в этой области, есть экспериментальные группы. Ты вдруг вспоминаешь полузабытую математику, химию, физику - всё, что тебе преподавали в школе. Приходит осознание, что область лечения головного мозга - это передовая технология всей медицины.

- А вы не преувеличиваете? Вы же не врач, хоть и очень убедительно играете его в своём фильме.

- Я достаточно, может, даже слишком глубоко погрузился в эту тему. Вот взять, например, новый препарат, в котором используется геном обезьяны, - «Авастин». Моя мама его принимала, а в это время уже разрабатывался, в том числе и в России, аналогичный медикамент с использованием генома человека. У этого препарата гораздо меньше побочных эффектов. В частности, он не так сильно повышает артериальное внутричерепное давление.

Для человека с прооперированным мозгом - жизненно важный момент. (Гоша долго, увлечённо рассказывает о новых способах лечения онкологии головного мозга, разработанных в Индии, Израиле, России, Америке… От обилия терминов, названий препаратов и описаний методик возникает полное ощущение, что беседуешь с профессиональным врачом.) …И представляете, они научились вставлять радиоизотопы прямо внутрь опухоли! Представляете?! Просто космические технологии! (Куценко говорит вдохновенно, практически с восторгом.) Мне уже ставят в вину мои высокопарные монологи о врачах-онкологах. Вроде как и в фильме я ими всех утомил. Но, с другой стороны, что делают врачи из этой области в жизни? Либо режут, либо разговаривают. Они не валяются на пляже, не бегают друг за другом с пистолетами, не сидят в казино… Меня зацепила эта тема, и к работе над ней я подходил как к написанию поэмы, стихотворения. Это одухотворённый рассказ, опирающийся на ритм. Ты не знаешь, чем закончится стих. Разве что рифмой.

«Я сходил с ума...»

- Вам не больно было работать над этой картиной? Вы же сознательно погружали себя в переживания прошлого.

- Когда маме делали повторную операцию, я был на грани умопомешательства. Я не спал несколько ночей. А тут ещё у неё открылось внутреннее кровотечение - самое страшное во время операции на мозге. Я просто сходил с ума, не знал, куда себя деть. И вдруг в какой-то момент я ощутил себя как в кино. Мне показалось, что меня снимают, что всё не по-настоящему. Просто я снимаюсь в очередном фильме, играю сына пациентки. Это было очень реалистичное ощущение... Мне стало легче. Может быть, я заснул на несколько минут или секунд. Но очнувшись и поняв, что всё это реальность...

Прошёл год, как мамы не стало. И как-то мой друг продюсер сказал: «А не хочешь ли ты попробовать себя в качестве режиссёра?» Ответил ему сначала, что вроде бы ничего не волнует меня настолько, чтобы я взялся снимать об этом кино. А потом задумался и сказал: разве что история, связанная с мамой. 

- Могу предположить, что этот фильм стал для вас неким освобождением, психотерапевтическим сеансом. Я прав?

- Да, безусловно. В том числе таким образом я продолжаю общаться с мамой и с папой. И это общение останется навсегда. Думаю, навсегда в моей душе останутся и люди, которые их спасали. Они удивительные. Они живут в каком-то параллельном мире! Если бы инопланетяне вздумали взять с Земли представителей человечества, чтобы получить от них максимальную пользу и наилучшим образом узнать о степени нашей развитости, то похитили бы нейрохирургов. В этих людях есть всё! Перед лицом болезни, перед лицом пациентов эти люди действительно сделаны из камня. Но внутри, я вам клянусь, они из слёз. Они мысленно ходят и на своё внутреннее кладбище, к людям, которым не смогли помочь, и винят себя в том, что, возможно, сделали не всё, что было в их силах. Они остаются один на один со своей совестью. И знаете, о чём на самом деле моя картина? О том, что настоящие врачи, когда они уходят от нас, попадают в рай. Даже если его нет...

- И из ваших рассказов о личном общении с этими врачами, и из фильма лично мне осталось непонятным, что движет этими людьми. Они же самоуничтожают себя работой, вкалывают за небольшие деньги. Истязают себя морально! У каждого из врачей этой категории периодически гибнут пациенты.

- Да, вы правы, каждый из них знает, что рано или поздно у него появится своё маленькое или не очень маленькое кладбище. Они идут на риск. И уж далеко не всегда к ним приходят родст­венники пациентов со словами благодарности...

Что ими движет? Думаю, то, что они по своей сути учёные, - и этим всё сказано. Они к каждому случаю заболевания относятся как к эксперименту, к предмету изучения. Я узнал, что в медицине нет понятия «рак мозга», хотя это страшное словосочетание я один раз использую в фильме. Врачи чаще употребляют понятие «злая опухоль». Технология, искусство удаления - это одна часть проблемы. Они изначально заглядывают дальше. Эти увлечённые профессионалы, а я говорю именно о таких людях, изначально думают, как продлить жизнь пациента, какая будет реабилитация, какие новшества допустимо опробовать. Они не работают по учебникам, по обкатанным схемам.

Я ещё раз повторю: это передовая область медицины. 

«Мы - переносчики жизни»

- В вашем фильме поднимается проблема эвтаназии - добровольного ухода человека из жизни. Но я так и не понял, как лично вы относитесь к этой проблеме.

- На эту тему должны рассуждать более серьёзные люди, чем я. Но в то же время я знаю, что никакой уважающий себя врач в нашей стране на эту тему разглагольствовать не будет. Я могу про личный опыт рассказать. Моя мама, испытывая нестерпимую боль, втайне от меня умоляла моего друга помочь ей уйти. (Молчит.) Я это знал… При этом мама была абсолютно адекватна. Но тут нужно учитывать множест­во нюансов. Когда ты принимаешь курс химиотерапии, кучу гормональных препаратов - идёт нарушение нервной системы. Грубо говоря, у человека сдаёт психика. Он трещит по швам! Он ощущает такие приступы паники, ужаса, что, конечно, самое простое для него - это отказаться от жизни.

- Но в ряде стран закон об эвтаназии сущест­вует.

- Рабочее название моего фильма было «Любишь - убей!». Но я отказался от него, поскольку не смог представить в рамках своего фильма врача, готового убивать пациентов ради сострадания к ним.

- Вы так и не сказали о своём отношении к проблеме.

- Если человек обречён, и он это знает, и он ментально готов к смерти, то решение об уходе из жизни - это сакральная вещь. И обсуждать это сложно.

- Читал как-то исследования психологов о фобиях людей, так там чуть ли не на первом месте страх заболеть раком. Насколько этот страх силён у вас?

- Хоть и не принято озвучивать концовку фильма, но, по­скольку я снимал не детектив, скажу: мой герой погибает. В связи с этим меня спрашивают: «А вы не боитесь повторить судьбу своего персонажа?» Я решил на подобные вопросы просто не отвечать. Не задумываюсь об этом - вот и всё. Чего заниматься не своим делом? Зачем наигрывать себе похоронные темы? Я за весёлую музыку! Не верю, что каждому человеку заранее уготована какая-то судьба. Думаю, что мы в большей степени предоставлены сами себе, сами творим свою судьбу. Как только мы уходим из-под опеки своих родителей, мы становимся частью эксперимента земной жизни. Несём какую-то, зачастую неведомую нам функцию. Кто мы?! Да просто переносчики жизни на земле! (Смеётся.)

А вообще, я очень сильно верю в то, что наш мозг, сознание формирует бытие. Я много читаю об этом. У нашего мозга гораздо больше возможностей, чем мы можем себе представить! И если ты будешь жить в страхе болезни, ты можешь эту болезнь породить. Самое главное - это жить в гармонии с самим собой и не впадать в панику, идя по пути чужих примеров. Страх может потопить тебя раньше времени. Ведь, если ты не наслаждаешься жизнью, значит, ты наслаждаешься смертью…