Владимир Полупанов, АиФ.ru: Гарик, этот год у тебя получился очень плодотворным. Ты выпустил сольный альбом «Помнишь», вторую часть «Боцмана и Бродяги» со Скляром, снял массу короткометражек на новые песни. В общем, в пандемию не сидел сложа руки?
Гарик Сукачёв: — Если кто-то и страдал в пандемию, то точно не я. Нам удалось переформатироваться и запустить в производство сразу несколько кинопроектов. Первым сняли короткометражный фильм на песню «Разговор на остановке трамвая». Я вышел на веранду дачи покурить и мгновенно придумал сюжет, быстро начиркал сценарий на листочке. Вторая работа — клип на татарскую песню «Ай, былбылым» («Мой соловей»). Накануне праздника Ураза Байрам мне позвонили представители одного банка из Татарстана и сказали: «Не могли бы вы спеть татарскую народную песню? Хотим сделать музыкальный подарок нашему народу к празднику». Я послушал, а потом спел эту песню по-своему. Текст позволяет. Хотя в оригинале она звучит гораздо веселее. Затем сняли «Тишину, «Пой, ветер» и «Помнишь».
У нас ещё в работе два крупных проекта — одиг из них документальный фильм «Анархия» — это съёмка моего же спектакля в театре «Современник». Сначала сделал видеоверсию, теперь будет полноценное кино. Другой фильм — про известную болельщицу ЦСКА Машку. Для него я взял огромное количество интервью, начиная с Третьяка и Михайлова, заканчивая старыми и молодыми фанатами ЦСКА.
С упорством дятла последние 10 лет я ежегодно подавал в Фонд кино свои проекты. И меня всё время футболили. В конце концов, устал ходить по кабинетам, кланяться кому-то в ноги и чего-то доказывать. Зачем? Если можно собрать свою съёмочную группу и на свои же деньги всё снять. Хотя это, конечно, недёшево. Тем не менее сейчас мы можем себе это позволить. Постепенно мы стали production-кинокомпанией для самих себя. Мне казалось, что я не умею снимать короткометражки. А тут решил попробовать. Может, время пришло.
— У тебя впервые выходит мини-альбом всего из 5 песен?
— В альбом «Неприкасаемые. Часть II» 1996-го года, тоже вошло 5 песен. В те годы мы сидели на базе у Речного вокзала, которая принадлежала бандитам. Там был узбекский повар, который делал офигенный плов. И у него к тому же были горы травы. Мне с трудом удавалось заставить музыкантов поработать. Они часто пропадали в этой чайхане и, приходя на студию, всё время приговаривали: «Какой же там отличный плов!» В итоге я махнул рукой: «Ну, вас к чёрту». И мы выпустили макси-сингл.
— «Разговоры на остановке трамвая» была написана по следам войны в Чечне?
— Я сделал наброски, которые у меня были в разных тетрадях несколько лет назад. А песню выложили год назад, в декабре 2020-го.
— Тебе эта тема не давала покоя?
— Да нет, давала. В песне рассказано, как этот разговор случился. Просто подошёл незнакомый человек, поговорили минуты три ни о чём. Со мной такое часто происходит. В прошлом году дописал и выпустил песню. Короткометражку снимали на Божедомке (Старая Божедомка теперь ул. Дурова, Новая Божедомка — ул. Достоевского — Ред.), на той остановке, где произошла беседа. В финале песни звучат переговоры по рации в новогоднюю ночь с 1994 на 95-й (эту запись я нашёл в интернете). Оба этих человека, которые ведут переговоры, погибли во время той войны.
— Обратил внимание, что в фильме на песню «Помнишь» сыграл младший сын Михаила Ефремова Борис. Тобой двигало подспудное желание помочь семье, пока Миша сидит? Несмотря на общественное порицание, ты же, наверно, оправдываешь своего друга?
— Нет, я Мишу не оправдываю. Но он мой друг. А что такое дружба? Это когда вы вместе и в горе, и в радости. Для нас всех это, конечно, очень тяжёлая история. Но такова его судьба. Борька получил гонорар за свою работу, как любой артист. Но мне не кажется, что я так помогаю семье. Соня (Кругликова, супруга Ефремова — Ред.) со мной работает, и их с Мишей сын растёт у меня под боком, я знаю этого ребёнка с рождения, наблюдаю за ним. Вижу, что этот мальчик очень талантливый. Поэтому не стал больше никого искать.
— В конце января следующего года у тебя стартует большой гастрольный тур «GO!». Будете играть новые песни на этих концертах?
— Чёрт его знает. Если возникает чувство, что в этом зале эта песня хорошо покатит, почему бы и нет. Публика платит деньги и должна получать удовольствие от концерта. Поэтому в наших выступлениях всегда есть и одно, и другое, и третье. Обычно музыканты играют 1-2 песни из новой пластинки — те, которые публика знает и ждёт. Хотя есть исключения, например, Юра Шевчук, который каждый раз полностью играет новую программу. Хотим мы слушать новые песни или нет — ему неважно. У него такой подход. Последняя пластинка, которую The Rolling Stones играли целиком — Bridges To Babylon («Мосты Вавилона»). Но во втором отделении были сплошные хиты. Слава богу, что у нас по-прежнему есть возможность высказаться, а у миллионов людей такой возможности нет. Надо пользоваться.
— Сегодня благодаря интернету и смартфонам у любого человека есть возможность высказаться.
— Возможность высказаться есть, но быть услышанными — нет. Сколько бы смартфонов не было изобретено. Есть люди, к которым прислушиваются.
По большому счёту художник всегда рассказывает одну и ту же историю, но разными средствами. Когда мы молоды, рвёмся, кричим: «Я главный, я создал то, что не было до меня. Идите все в...» Становясь старше, перестаёшь об этом думать. Сейчас я абсолютно свободен от мыслей — понравится то, что я делаю кому-то или нет. Я это делаю так, как хочу. И для этого нам нужны совсем простые вещи — собраться и поговорить друг с другом и потом начать играть. С рождения «Неприкасаемых» мы так делали: садились, зажигали свечки, брали много разного бухла и часами играли. Нескончаемый джем-сейшен. И из этого что-то вдруг рождалось. Эта свобода в нас по-прежнему живёт.
— Недавно обнаружил на просторах Сети клип «Бригады С» на песню «Сантехник» 1986 года. Откуда он взялся?
— Снял его Андрей Кнышев (автор-создатель популярного цикла телепередач «Веселые ребята» — Ред.). Несколько лет назад он позвонил мне и сказал: «Разбирал старые архивы и нашёл этот клип. Давай я его тебе пришлю». Это довольно мило и наивно выглядит. Но мне очень нравится.
— «Бродяга», «Сантехник» — эти песни из 80-х неактуальны сегодня? Из репертуара «Бригады С» вообще что-нибудь играете?
— Время этих песен ушло. От русского синдрома «нерасставания» мы избавились. Может, всего пару песен играем время от времени. Перед годовщиной «Рок-лаборатории» нам позвонил Игорь Тонких (один из создателей компании Feelee Management & Record Company, которая базировалась в ДК им. Горбунова, ныне владелец «Главклуба» — Ред.) и предложил собрать «Бригаду С». Но нас осталось всего 4 человека: я, Максим Лихачёв, Женя Коротков и Сергей Галанин.
— Недавно разговаривал с Артёмом Троицким по поводу Игоря Талькова, который существовал как бы между тусовками — и не рок, и не поп, и не шансон. Артём сказал, если говорить строго, то и Гарик Сукачев по тусовке рокер, а по тому, что играет, шансон. Прав ли он?
— Когда мы снимали у Женьки Маргулиса («Квартирник у Маргулиса», НТВ — Ред.) концерт, посвященный выходу второй части «Боцмана и Бродяги», я сказал, и это же повторю тебе: «В России, к сожалению, шансон — это песни про, условно говоря, дочь прокурора. А если говорить о французском шансоне, то это величайшее искусство». Мне по большому счёту наплевать, как называют то, чем я занимаюсь — рок или шансон. Мне достаточно того, что в 1989-м году вышел журнал Time с моим лицом на обложке. И американские журналисты написали, что я создал новый музыкальный стиль в рок-музыке.
— В альбоме «Боцман и Бродяга. Часть 2» есть песня Алексея Медведева «Жизнь моя течёт и катится». В клипе на неё вы сняли своих детей и жён. В чём была идея?
— Идея очень простая — спустя 25 лет после съёмок клипа на песню «А за окошком месяц май» снова собраться вместе. Это как фотография на память. Спустя время дети включат, посмотрят и будут умиляться. Многих людей, которые есть в первом клипе, уже нет в живых. В этот раз не смог участвовать Дима Гройсман (продюсер «Бригады С» — Ред.), они с женой были в отпуске в Испании, Дима Харатьян был на гастролях, Михаил Олегович (Ефремов — Ред.) находится в «длительном отпуске». А все остальные были — и мои дети, и Сергея Галанина, и Сани Скляра, и многих других. Мы взяли шашлыки, отправились ко мне на дачу (первый клип мы снимали на даче Олега Николаевича Ефремова) и отлично провели время.
Эту песню написал замечательный автор, один из героев передачи и большого движения «Играй, гармонь любимая» Алексей Медведев из Мурома. Я её знаю больше 20 лет и время от времени напеваю. Работая над записью второй части «Боцмана и Бродяги» (у нас к тому времени уже были готовы 10 песен), мы с Саней Скляром, вышли покурить. И он мне говорит: «Кажется, нужна в альбоме ещё одна песня». И я ему поставил несколько из тех, что народ поёт. Сначала «Глухой неведомой тайгою» («Бежал бродяга с Сахалина») Юрия Щербакова. «А сейчас поставлю тебе мою самую любимую песню „Жизнь моя течёт и катится“», — сказал я. И Саня, послушав её, сказал: «Горыныч, это она и есть. Давай её запишем».
Кстати, как вообще возник «Боцман и Бродяга»? Саня Скляр в тот момент играл хардкор, я — рок-музыку. Мы были рокерами в жёстких рамках имиджа. Но всю жизнь любили цыганские песни и играли их для себя. Как-то закончился концерт, остались только свои. У нас было вино, нам некуда было спешить. Мы выпили, взяли баян, гитару и стали их играть. А после нам предложили: «Может, эти песни записать?» Я был не против, но выразил сомнение: «Кому это на фиг нужно, кроме нас? Люди это слушать не будут. Мы не будем это играть на концертах». Но потом мы их всё-таки записали. На нас это так повлияло, что у Сани вышел альбом песен Вертинского («Бразильский крейсер. Странные песни А. Н. Вертинского» — Ред.), у меня «Песни с окраины», «Фронтовой альбом».
Вторую пластинку я тоже не собирался записывать. Саня Скляр был с концертом в Казани, где к нему подошли сотрудники местного банка и попросили записать вторую часть. Саня им говорит: «Я Гарику предлагал сделать это на 20-летие первого альбома. Но он меня посылает куда подальше. Но я с ним поговорю». И вот он вернулся в Москву, сказал мне об этом. Я был очень занят и снова пытался отмахнуться: «Времени нет, разрываюсь, извини». Но ребята из Татарстана приехали сюда, стали меня уговаривать, предложили организовать концерт в Казани. Вот так всё и получилось. Я вышел из съёмок, у меня были полтора месяца свободных. Саня выбрал 5 песен, я в итоге 6.
Году 98-м мы (я, Дима Харатьян, Ваня Охлобыстин и продюсер Толя Воропаев) отправились в Ригу на кинофестиваль, с фильмом «Кризис среднего возраста». Мы были значительно моложе и крепко выпивали. Поздно вечером наша компания вывалилась из какой-то пивной рядом с Домской площадью и обнаружила на площади цыганскую кибитку, из которой выгружались цыгане. Я сразу к ним: «Ребята, здорОво!» Это оказались прибалтийские цыгане-музыканты, которые играют на площадях. Мы стали вместе орать разные песни. Я им спел «Чубчик кучерявый», «Я милого узнаю по походке», «Пропил Ванька, промотал» и т.д. — в общем, репертуар Алёши Димитриевича. Цыгане меня спрашивают: «Что это за песни?» «Димитриевича», — говорю я. «А кто это?» — удивились они. — Чувствуем, вроде наша музыка«. Это к разговору о том, что эти песни знали только меломаны, узкий круг людей, увлечённых такого рода музыкой.
— Недавно пересматривал клип «Всё это рок-н-ролл» на песню Константина Кинчева. В нём ты собрал всех главных рокеров своего поколения — Шевчука, Бутусова, Шахрина и т.д. Нет желания повторить — собрать всех этих людей спустя десятилетия?
— Скоро выйдет пластинка Сергея Воронова «Делай своё дело» (по песне Алексея Романова), которую я спродюсировал. Воронов все эти годы жил в своём блюзовом мире — это прекрасный, чудный, но очень маленький мир. Я предложил Сергею сделать альбом по принципу «Всё это рок-н-ролл», где песни, которые знают все, поют разные музыканты.
— В своё время «Бригаду С» ты называл «оркестром пролетарского джаза». Как возникло это название?
— Мы его позаимствовали у Леонида Утёсова, который так называл свой оркестр. Джаз в СССР разрешили в 20-е годы, во времена НЭПа был его расцвет. А в 30-е годы начались гонения. И Утёсов пытался таким образом обойти запреты. Мы использовали это название до тех пор, пока всех не разрешили.
— А вас разве запрещали?
— Откровенно говоря, сильно мы не страдали. Наоборот, мечтали попасть в списки запрещённых групп. Потому что запреты только увеличивают спрос. Сейчас на рэперов наезжают. Ты же понимаешь, что после этого у них ещё больше концертов стало.
Некоторые мои братья по оружию любят рассказывать, какими они были страдальцами во времена СССР. Да, была цензура — вот эти строчки уберите, не пойте. Но репрессий за музыку не было. Алексей Романов (лидер группы «Воскресение» — Ред.) сидел не за музыку, а за экономическое преступление. Он честнейший человек. Его спросили: «Брал деньги за концерт?» Он ответил: «Брал». А мог сказать: «Не брал». И тогда бы не сидел. Он старше меня на 7 лет и до сих пор как большой ребенок — в нём сохранилась удивительная чистота. Жанна Агузарова жила с чужим паспортом. Поэтому её «закрыли». Продюсер Юрий Айзеншпис отсидел за валютные махинации.
За свои убеждения в начале 80-х посадили только участников группы «Трубный зов» Валерия Баринова и Сергея Тимохина (власти преследовали музыкантов за религиозные убеждения, задерживали под разными предлогами, помещали в психбольницу и в итоге отправили в северные лагеря за попытку перейти советско-финскую границу на 2 и 2,5 года соответственно — Ред). Больше за музыку никто не сидел.
— В 1991 году после того, как вас с Александром Скляром задержала милиция на Арбате, вы организовали фестиваль «Рок против террора». Возможно ли сегодня нечто подобное?
— Нас уже не бьют по голове, а просят сфотографироваться. Пусть молодёжь проводит подобные фестивали. Как только возобновится концертная деятельность, проведем большой концерт в поддержку альбома Сергея Воронова. Думаю, это будет большим событием, потому что в работе принял участие весь цвет рок-н-ролльного «олдскула», крутые музыканты. А так, сейчас не существует событий, вокруг которых могут музыканты и зрители объединиться, как это было в 91-м. Сейчас для этого просто нет поводов.
— Сейчас, по большому счёту, и музыка стала беззубой. Лучшие времена рока канули в Лету безвозвратно?
— Рок-музыка родилась как искусство в конце 50-х, стала развиваться и к концу ХХ века приобрела все характерные черты классической музыки. Она стала колоссальным явлением ХХ века. Забудется ли она? Не думаю. Помню, в конце 70-х и самом начале 80-х была полная пустота — ни одной новой идеи в музыке. Было невозможно найти ребят, которые мыслили новаторски. Но через 5 лет эти мальчики и девочки породили новую, более мощную волну русского рока: «Звуки Му», «АВИА», «Аквариум», «ДДТ», «Наутилус Помпилиус» и т.д. Колоссальная музыкальная палитра! Последняя волна русской рок-музыки возникла в конце 90-х. Я имею в виду Земфиру, Би-2, «Сплин», «Мумий Тролль» и, конечно, «Ленинград». Эти ребята всё-таки выходцы из прошлого века.
Сегодня все разошлись по своим углам. Появляются хорошие группы, например, The Hatters. Это весело. Но я не жду больших прорывов от группы, которая существует уже 5 лет. Если за это время не произошло волшебства, вряд ли оно произойдёт. Если в «Ленинграде» изначально было новаторство, то у The Hatters его нет.
Я ждал большого прорыва от рэп-музыки, которая была андеграундом, а сейчас стала поп-культурой и потеряла главное — то, что было в роке. Были надежды на «Кровосток», Фараона, Оксимирона, который является большим поэтом. Но и в этом случае чуда не произошло, хотя рэп сегодня — это музыка стадионов. Всё двинулись в сторону поп-музыки. Это происходит во всём мире.
Появится ли что-то новое? Безусловно. ХХI век обязательно породит новое искусство. Очень надеюсь, что это произойдёт на наших глазах. Каждый век рождает новое искусство. ХХ век был пропитан кровью — Первая мировая война, революции в России и Европе. Вторая мировая война. Ужас, кровь, страдания. Когда закончился ХХ век, пришли романтики, которые стали играть новую музыку, изменившую мир. И мы стали частью этой культуры.
