Будущая легенда отечественной эстрады голодала, сносила нападки отчима и товарищей по школе, ночевала на вокзалах в надежде попасть на прием к министру… О том, как простая девчонка из шахтерской семьи стала звездой и какая цена за это заплачена, знает только сама Эдита Пьеха, которая 31 июля празднует 85-летие.
Привыкла выигрывать бой
«Все мое раннее детство прошло в запертой комнате, — рассказывала она в одном из интервью “АиФ”. — Я долгое время была нелюдимой, закомплексованной, но привыкла выигрывать бой. Интуитивно я понимала, что надеяться не на кого. Как на баррикадах — надо восходить на вершину и побеждать».
Ей было 4 года, когда от профессиональной болезни шахтеров, силикоза, в возрасте 36 лет умер ее отец. Шел военный 1941-й, семья жила в оккупированной Франции. Матери — чистокровной польке Фелиции Королевской — пришлось зарабатывать уборщицей и прачкой в немецкой воинской части. За это ей давали котелок супа, а по карточкам — гнилой сыр и прокисшее сухое вино, которое она кипятила, чтобы его можно было смешивать с водой и поить маленькую дочку вместо сока. Уходя на работу, мама на целый день запирала дочь одну: так ей было спокойнее. «Два года я была домашним узником. От этого развилась сильнейшая фантазия: я придумывала эльфов, которые живут за шкафом и кроватью. Сама мастерила кукол: связывала тряпочки и куски ваты, рисовала глаза, обрезала края маминого выходного платья. А когда все это надоедало, принималась плакать».
Так начиналась жизнь — в полном одиночестве. «Но, несмотря на свое заточение, я росла довольно живая, хотя и дикая, — уточняет она. — Потом мама отвела меня в местную школу. Весь год я проплакала на последней, “ослиной”, парте. Я растерялась, поскольку не умела общаться с людьми — этакий Маугли в каменных джунглях».
Потом она пела в школьном хоре, в 7 лет исполнила «Марсельезу» на улице шахтерского поселка. Фелиция снова вышла замуж: отчима Пьехи, тоже поляка, человека с крутым характером, звали Ян Голомб. Через 2 года он решил, что семья должны вернуться в Польшу: «Скрепя сердце мы поехали — в товарняках, на соломе. С поезда сошли в Судетах. Я знала французский и немецкий языки, а по-польски ни бум-бум. Снова проблемы с общением, и на этой почве — сильнейший комплекс неполноценности. Снова сидела за последней партой и заново приспосабливалась к жизни. Я была не уродина: две косички торчали, худое лицо, глаза большие. Вся такая недокормленная. Когда обижали, говорила себе: “Хватит плакать! Все у тебя хорошо!” и потом раз за разом повторяла эту фразу — по сути, занималась аутотренингом. Сама додумалась, что можно внушить себе, будто все в порядке, и, будто щитом, отгородилась от неприятностей».
К счастью, в 5-м классе ее взяла под свое крыло добрая учительница пани Кухальская. Жизнь начала налаживаться, но мешали отношения с отчимом: «Отчим меня невзлюбил: он хотел, чтобы я стала портнихой и имела “верный заработок”. Запрещал читать книги, говорил, что это занятие для бездельников. Я читала ночью под одеялом, а в 7 утра уезжала на поезде в лицей. Вставала в 6 и — на станцию, зимой по пояс в снегу. Если на обратном пути поезд опаздывал, отчим встречал на пороге с ремнем. Я спрашивала: “За что вы меня бьете?” Он отвечал: “А чтоб шлюхой не выросла!” Он был деревенский мужик, родители когда-то избивали его палкой, и меня он тоже пытался учить ремнем. Я его оправдывала, прощала в душе, но одновременно затаила обиду и молила Бога дать мне возможность убежать из дома…
В то время она уже пела в лицейском хоре. Однажды его дирижер пан Шурко сказал ей: «Ты будешь известной артисткой». Она ответила: «Я буду училкой. Я пою для себя. Отчим говорит, что пением на хлеб не заработать». И когда от лицея ей дали путевку в Ленинградский университет, выбрала психологию.
Три ночи на вокзалах
В 1955-м она приехала в Ленинград и по привычке забилась в дальний угол комнаты в общежитии. «И снова — ломка моей личности. Я купила “Аленушку” Васнецова и повесила у себя над кроватью за шкафом. Плакала по ночам в подушку, но учила русский язык». Как-то она приехала на каникулы в Польшу: «Вижу — мама в слезах: “Он опять меня побил!” Я подошла к отчиму… Я была сильной, лучшей спортсменкой в лицее, ноги как каменные. Взяла его за лацканы, подняла и говорю: “Если мама мне еще раз скажет, что вы на нее подняли руку, будете иметь дело со мной!” И пошли радостные письма от мамы: “Он тебя боится!”»
Однажды она очнулась — «будто вытащили вату из ушей»: «Я вдруг стала все понимать. С трудом, со страшным акцентом, но говорила по-русски. Однако еще плохо выражала свои мысли. Однажды сказала кассирше: “Пожалуйста, две порции мяса от мужа коровы!” Не знала слова “говядина”…» Пьеха записалась в хор польского землячества: «И засияло солнышко, потому что я опять себя нашла». Хором руководил ее будущий муж Александр Броневицкий, который и вывел Эдиту на большую сцену. Начались записи пластинок, концерты, киносъемки. Из-за гастролей она стала пропускать лекции. Вызвали в деканат: «Или бросай петь, или отчислим!» — «Я буду учиться заочно». — «Решить это могут только в Москве». И она поехала в столицу: «Три ночи ночевала на вокзалах, а днем дежурила в Министерстве образования. Наконец секретарша напоила чаем и пропустила на прием к министру. Я сказала на ломаном русском: «Хочу петь и учиться!»… А я растолстела тогда, потому что впервые каждый день наедалась досыта. Проедала всю стипендию, съедая за раз банку сгущенки, 2 пачки печенья и все пирожные, которые попадались на глаза. В студенческой столовой брала 2 первых и 2 вторых. Подруги смеялись: “Куда в тебя столько влазит?” Глазки маленькие, заплывшие… Но все-таки я его уговорила…»
«Кабацкая певичка»
В 1959-м ансамбль «Дружба» с Пьехой расформировали: «Я “коверкала русский язык”. Музыканты были “стиляги”, а я “кабацкая певичка”, которую полагалось “выстирать по самое декольте”. А еще “пропагандистка джаза” и “отрицательное явление на эстраде” — потому что стала исполнительницей первых советских твистов и шейков, первой сняла микрофон со стойки, первой начала разговаривать с публикой на концертах… Год мы не выступали, пока муж не добился просмотра нашей программы в Министерстве культуры».
В 1987-м она праздновала 50-летие. Ждали, что власти сделают ей подарок — дадут звание Народной артистки СССР. Но этого не произошло. А потом в перерыве между песнями на концерте в зале «Октябрьский» на сцену вышла одна из поклонниц певицы и заявила: «Пьеху унизили, но мы своим указом советского народа даем вам звание народной артистки СССР!» И зал встал.
Прошел год, на концерте для наших летчиков в Венгрии она увидела огромную афишу: «Всенародная артистка Советского Союза Эдита Пьеха». Потом в гостинице ей приснился сон: демонстрация, люди бегут с транспарантами и кричат: «Да здравствует Эдита Пьеха!» Проснулась от грохота в дверь: «Открыла номер, стоят мои музыканты с канистрой вина и говорят: “Случилась неприятность, Эдита Станиславовна, надо заливать вином, а то вы расстроитесь”. Я огорчилась, а они рассмеялись: “Вам присвоено звание!” На 31-м году моих выступлений на сцене!»
Сейчас она ведет уединенный образ жизни в загородном доме под Петербургом и, как рассказывал ее внук Стас Пьеха, певица ни в чем материально не нуждается, но сверхдоходов у нее не было и нет, поскольку не нашлось у Пьехи коммерческой жилки: всю жизнь ее интересовало только творчество. Живет на пенсию, ей помогают дочь и внуки. Не так давно она заявила, что уходит со сцены, чтобы заняться семьей.
