На 68 международном кинофестивале в Берлине (известном как Берлинале) картина «Довлатов» режиссера Алексея Германа — младшего получила сразу две награды. «Серебряного медведя» за выдающийся художественный вклад получила художник-постановщик и художник по костюмам ленты Елена Окопная. Сам фильм также был награжден независимым жюри немецкой газеты Berliner Morgenpost. 
В интервью «АиФ» режиссер ленты рассказал о том, как работалось с родственниками Сергея Довлатова, а также о том, почему ему сложно было бы жить в окружении «условных англосаксов».
Сергей Юрьев, АиФ: Алексей, фильмы и сериалы о героях советского времени уже не первый год не сходят с экранов. Вы решили снять картину о Сергее Довлатове именно на этой волне зрительского интереса?
Алексей Герман-мл.: Нет, для меня было важно с помощью этой киноистории вернуться и окунуться в Ленинград того времени. Все-таки я там родился, вырос, и тот ленинградский мир, та атмосфера мне близки. Хотелось выразить уважение и к тому времени, и к Довлатову. Кроме того, мне показалось странным, что никто до сих пор не снял ни одного даже условно биографического фильма об этом писателе.
— А как же картина Станислава Говорухина «Конец прекрасной эпохи»?
— Говорухин снял экранизацию конкретного произведения. Я, кстати, этот фильм целиком до сих пор не видел, но из того, что удалось посмотреть, ясно, что его экранный Довлатов не имеет никакого отношения к реальному. Он не похож ни внешне, ни внутренне, как мне показалось.
— Главную роль в картине исполнил сербский актер Милан Марич. Насколько он похож на реального Довлатова того периода его жизни и принципиально ли было для вас внешнее сходство?
— Да, это было принципиально важно. Милан очень похож на Довлатова. У нас был долгий кастинг на эту роль и в итоге мы отвергли всех русских актеров.
— Из-за отсутствия внешнего сходства?
— Не только. Мы долго не могли найти идеального сочетания качеств. Важно чтобы и похож был, и был хорошим артистом, и в характер попадал, и бабам нравился. Тут много обстоятельств. В Милан есть энергия, харизма. Он такой молодой Марчелло Мастроянни.
— Из титров ясно, что в работе над картиной принимали участие родственники Довлатова. Вам требовалось их разрешение, консультации или что-то еще?
— С дочерью Довлатова Катей мы знакомы давно. Еще 10 лет назад она написала мне письмо, предложив экранизировать «Заповедник». Тогда в силу разных обстоятельств этого не получилось. Спустя время я перечитал это произведение, и понял, что даже не представляю, как эту историю переложить на язык кино. Сейчас, насколько я знаю, режиссер Анна Матисон и Сергей Безруков заканчивают съемки картины по мотивам «Заповедника». У меня на это смелости не хватило, поэтому решили попробовать придумать оригинальную биографическую историю. Ни на одном из этапов работы я ничего не скрывал от родственников Довлатова. Советовался. Помню, как впервые встретился с вдовой писателя Еленой. Дело было в ресторане в Армении. Я пьяный был уже. Елена на меня очень внимательно посмотрела и спросила: «Алексей, скажите мне честно, зачем вам нужен этот фильм?» Говорю: «Хочу снять хорошее кино про хорошего человека». С трудом, но она мне поверила. Честно выслушала, что и как я хотел бы сделать.
— Фигура Довлатова многим представляется трагической...
— ...тут бы я поспорил. Знаю, что очень многие воспринимают его как комический персонаж. Этакий безудержно веселый алкоголик.
— Я про то, насколько сложно было показать его личность объемно.
— Это действительно была тяжелейшая проблема. С одной стороны, есть представления о Довлатове, рожденные его прозой, которая местами выдумана, местами гиперболизирована. С другой стороны, есть представления и знания людей, которые с ним дружили. С третьей стороны есть какие-то мои личные ощущения Довлатова. Нужно было все эти вещи как-то свести в единый относительно органичный образ. Это крайне сложно. Я не знаю получилось или не получилось у нас выполнить эту задачу, но мы очень долго мучились, пытаясь соблюсти баланс.
— В фильме герой актера Артура Бесчастного, который не первый раз играет Иосифа Бродского, произносит фразу: «Родина одна. Эмигранты несчастные люди». Вы согласны с этой мыслью?
— Отчасти. Он произносит эти слова в преддверии отъезда. Не знаю, считал ли он так на самом деле. С другой стороны, мы же знаем его стихи, из которых ясно, насколько для него болезненным был разрыв с родной почвой. И есть его знаменитая фотография, где он сидит на чемоданах и выглядит вмиг постаревшим.
— А лично вы допускали для себя мысль о том, чтобы навсегда уехать из страны?
— Наверное, каждый об этом хоть раз думал. Но я все-таки считаю, что где родился — там и пригодился. А кроме того, западный уклад жизни мне как-то не очень симпатичен. Ну не хочу я так. И потом, вот уеду я — что буду делать там? Снимать сериалы про русскую мафию? Кому и зачем я там нужен?
Конечно, я люблю и неплохо знаю западную культуру, но жить в окружении условных англосаксов мне было бы тяжело. Разрыв с родной почвой — это вообще неприятно. Для меня такие понятия, как «родина», «история», «сопереживание стране» — это не пустой звук. Там, в Европе, на Западе, у меня ничего не вызывает душевного отклика. Мне глубоко наплевать, кто там у них президент. Мне глубоко не интересны их во многом выдуманные проблемы. Никакого особого пиетета и уважения к западным странам я не испытываю. Поверьте, там так же достаточно вранья. Там такая же цензура. У меня что здесь целые куски цензурируют в интервью, что в Европе. Мне это надоело уже.
