Александр Сладковский: «Я научил оркестр главному - играть на выигрыш»

Сладковского можно представлять по-разному. Можно так: выпускник Московской и Санкт-Петербургской консерваторий, дирижёр, сотрудничающий с Российским национальным оркестром и БСО им. Чайковского, Госоркестром и Национальным филармоническим оркестром России, Дрезденским филармоническим оркестром и т. д. А можно так: это человек, который, как 25-тысячники в советские годы, уезжавшие поднимать колхозы, бросил успешную карьеру в столице и уехал в Казань, чтобы там начать не с нуля даже - а с минуса. В минусе - глубочайшем - был оркестр Республики Татарстан, в который Сладковского позвали худруком и главным дирижёром.

Поэма без экстаза

Юлия Шигарева, «АиФ»: Александр, что нужно было сказать человеку, чтобы он вдруг снялся и из столицы уехал в провинцию?

Александр Сладковский: Это в советские времена культурными центрами считались только Москва и Ленин­град. А оркестр Казани или другого города при всём желании не смог бы шагнуть на ступень выше в этой музыкальной «номенклатуре». Сейчас возможности другие. Поэтому я считаю: огромное везение - получить образование в Питерской консерватории, пройти столичную сценическую школу, находиться в эпицентре музыкальной жизни, а потом поехать реализовывать накопленный опыт туда, где это по-настоящему востребовано.

Что мне сказали? Что на уровне президента республики принято решение - возродить оркестр, что в этот проект власти готовы вкладываться. Мне были созданы комфортнейшие условия работы - оркестр получил грант, равный грантам московских оркестров, особняк под репетиционную базу...

- Глава республики, может, и создал вам комфортные условия. Но как варяга из столицы встретил оркестр?

- Да, было тяжело. Мы прошли через огромное количество обиженных, недовольных, непонимающих. Через заказные статьи в прессе и Интернете, через огромное количество судебных разбирательств, через жернова более серьёзных и страшных вещей (вздыхает), но… Если ты понимаешь, что приехал сюда сделать то, чего от тебя ожидают, а не покрасоваться и деньжат заработать, значит, выдержишь.

Честно вам скажу: тогда, в 2010-м, ситуация здесь была чудовищная. У оркестра не было творческого плана даже на месяц вперёд! Они постоянно играли одни и те же программы в полупустом зале. Первую репетицию я провёл в своём кабинете - решил не вставать красиво за пульт, а прослушать каждого музыканта. И схватился за голову: из 50 человек, которые играют на струнных, в ноты попадали, дай бог, пятеро. Это были реальные руины! 

- Это была вина или беда о­ркестрантов?

- И то и другое. Когда у музыкантов нет ясной задачи хотя бы на ближайшую неделю, когда они не знают, для чего работают, они не будут учить новые партии и гореть на репетициях. А вот когда они знают, что через месяц мы будем работать с немецкой звукозаписывающей компанией и лауреатом премий «Грэмми» и «Эхо» Филиппом Неделем, они себя мобилизуют. Или когда концерт снимает французский канал «Медичи» и надо показывать класс, они с другим настроением на сцену выходят. Этим мы три года и занимались - мотивацию вырабатывали.

А тогда... Концерт. Я дирижирую «Поэму экстаза» Скрябина. Духовики прибегали на репетицию прямо с плаца (они в военном училище подрабатывали): с красными лицами и разбитыми губами. Кто-то давал уроки, кто-то бомбил на такси. И время от времени играли по месту основной работы - в оркестре. Но, когда оркестр получил грант президента республики, я сказал: «Друзья мои! Сейчас вы получаете достаточно, чтобы не бегать». И запретил играть на стороне.

Пошли в народ

- Но ведь надо было и публику в залы вернуть!

- Эти процессы шли параллельно. Первый концерт с оркестром Татарстана я играл в 2009 г. как приглашённый дирижёр. В зале сидело человек 60 - меньше, чем на сцене! Причём играли мы не Пярта или Софию Губайдулину, а Скрябина, Лядова и Рахманинова. На Западе под этих композиторов можно легко собрать зал в 3 тыс. мест.

И мы начали работать... И­грали концерты в университетах, торговых центрах, авто­сборочном цехе КАМАЗа, в доке судостроительного завода - над нами на ярусах стояло несколько тысяч рабочих! И потом хлопали, орали! А ведь эту публику насильно аплодировать не заставишь.

А оркестр я научил самому главному - играть на выигрыш. Чтобы со сцены они уходили победителями, а не пряча глаза от стыда. Знаете, мне очень симпатичен главный тренер питерского «Зенита», этот лысый итальянец, который не просто всегда хорошо выглядит - он и работу свою делает хорошо. Он научил игроков забивать голы так, чтобы это было зрелищно!

А вообще для меня с самого начала было ясно: госоркестр - это не только некая филармоническая структура, это своего рода политический инструмент. Мы должны делать так, чтобы не только меломаны к нам приходили, а как можно больше людей было окультурено. У нас ракеты почему падают? Потому что работники, которые их собирают, бескультурные. У нас дороги развалены, потому что их строят некультурные рабочие. Аварии бесчисленные отчего? Оттого что люди бескультурные!

У меня нет цели всех пере­воспитать. Но у меня есть цель - внести свой вклад, для того чтобы люди на дорогах вели себя адекватнее, чтобы они уважительнее относились друг к другу в повседневной жизни: в магазине, банке или на вокзале. Чтобы люди работу свою делали честно. Потому что человек культурный не может себе позволить бросить что-то недоделав. А те же недоделанные дороги потом ломают наши машины и убивают людей. Это не пустые слова. Человек, который ходит в церковь или слушает Чайковского, духовно более подготовлен к этой жизни. Он и к себе бережнее относится, и к другим. Человек, который свою душу холит и лелеет, никогда не позволит себе того, что сделает тот, кто пробелами в своей душе не озабочен.