Лидер «Рондо» в преддверии масштабного празднования 35-летия коллектива рассказал АиФ. ru о песнях-манифестах, суде за название группы, своём печальном наркотическом опыте, угрозах украинских националистов и о том, как в 90-е, попав в лапы авантюристов, музыканты полгода не могли вернуться домой.
«Популярность у тех, кто кричит с экрана о войне»
Владимир Полупанов, АиФ.ru: В этом году вы с Романом Архиповым выпустили клип на дуэтную песню «Война». Аннотация гласит, что «это антивоенный манифест, который напоминает нам о хрупкости жизни». Хорошо, что тебя волнуют такие темы. Но не смущает, что антивоенные манифесты ни одну войну не остановили?
Александр Иванов: Во времена войны во Вьетнаме (1964-1975 гг. — Ред.) огромное количество музыкантов пели антивоенные песни. «Дайте миру шанс», — призывал Джон Леннон. Музыканты имели огромное влияние на политиков. Есть даже есть версия, что Джон Леннон был убит, потому что стал серьёзно влиять на выборы в США.
Сейчас на планете много где полыхает: Украина, Сирия, Ливия, Ирак. Мы находимся на грани глобальной катастрофы. Опять втянулись в гонку вооружений, хвастаемся ракетами (лучше бы прорывами в экономике). Не хотел бы, чтобы мои дети знали, что такое война. По телевидению день и ночь идут политические ток-шоу. Популярность сегодня у тех, кто кричит с экрана о войне. Политики и политологи, как рок-звёзды, раздают автографы. Музыки на федеральных каналах почти не осталось. Так что высказываться на такие остросоциальные темы обязательно нужно.
У нас масса таких песен. «Надувной корабль» — о том, как нас всех обманули, и, оказалось, что «мы никуда не плывём». Песню «На одной земле» мы посвятили Андрею Сахарову. «Блюститель порядка» — обличение коррумпированной правоохранительной системы. А ещё в нашем репертуаре есть острые песни Трофима «Москва», «Я верю огню».
— В одном интервью ты признался, что вы перепели «Ночь» Богословского и «Русское поле» Яна Френкеля, посвятив эти песни ополченцам Донбаса. Почему вы это сделали?
— Решили таким образом поддержать парней, воющих с нациками и «свидомыми». До тех пор, пока не началась свистопляска на Украине («кто не скачет, тот москаль»), мы дружили с одной семьей из Донецкой области (Дебальцево), ездили вместе отдыхать в Таиланд. Но после Майдана эти люди слетели с катушек, стали писать гадости через соцсети, угрожать моим детям. Звонили с европейских номеров в полицию и говорили, что клубы, в которых у нас намечались концерты, заминированы. Концерты отменялись.
Всё это безобразие сопровождалось лозунгами «Слава Украине». Он мне писали: «Скоро ты без работы останешься». Грозили детей кислотой облить. Пришлось обращаться в отдел по борьбе с терроризмом на Петровку, 38. Адреса этих подонков вычислили, нашли номера телефонов. И так их прессанули, что те бежали от страха в Камбоджу. Назначили им несколько встреч, но они на них не приехали. После чего звонки с угрозами и сообщениями о минировании прекратились.
Я тоже нахожусь в списках сайта «Миротворец», много раз в Крыму выступал. Поэтому моё отношение к этим скакунам-правосекам и бандеровцам хорошо известно. Уверен, рано или поздно все они будут ликвидированы.
— Думаешь, настанет такое время?
— Настанет. На войне, как известно, большие деньги делаются. Когда станет невыгодно подкармливать эту нечисть — всех уберут.
«Было время, существовали два "Рондо"»
— В одном из первых видеоклипов «Рондо» на песню «Алло» поёт Николай Расторгуев. Ты пришёл в группу спустя 2 года после ее создания Михаилом Литвиным. Тогда коллектив играл совсем другую музыку. Когда Литвин уехал в Америку, то продал все права директору коллектива, с которым тебе пришлось судиться за название. Так всё было?
— Я не был поклонником новой волны, которую играл коллектив, и мы не ассоциировали себя с первым составом «Рондо». Мне всегда был ближе блюз и хард-рок. Нравились вокалисты, у которых природа голоса расщеплённая: Дженис Джоплин, Роберт Плант, ранний Род Стюарт, Джо Коккер.
С Михаилом Литвиным, который эмигрировал в США в 1988 году, мы расстались не очень хорошо. Он продал права на группу её директору Леониду Плавинскому, с которым у нас было разное видение развития коллектива. Какое-то время существовало два «Рондо» (мы — при Центре Стаса Намина, другой коллектив — при Московской областной филармонии). В одном солистом был я, в другом — Сергей (Киса) Воробьёв, которого выкрасили под меня в белый цвет, нарядили в такую же одежду (полосатый пиджак и леопардовые лосины). Конечно, они не были похожи на нас. Но при этом везде говорилось, что это Александр Иванов, только сильно потолстевший после женитьбы.
На одном из сборных концертов в СК «Олимпийский» нас, можно сказать, столкнули лбами — две группы с одним и тем же названием на одной сцене. Нам стали везде перекрывать кислород. Московская областная филармония рассылала бумаги в разные инстанции о том, что мы не настоящий состав «Рондо». Поэтому решили судиться и выиграли процесс — название осталось за нами. После чего мы отказались от репертуара Литвина и записали новые песни, в том числе Игоря Матвиенко: «Надувной корабль», «Я тебя не долюбил», «Бледный бармен». Стали играть глэм-рок с элементами новой волны.
— Помнишь первые большие гастроли?
— Да, это были наши зарубежные гастроли в 1988-м. Мы выступали в фестивале на Аландских островах, посвящённом Нельсону Манделе (он тогда сидел в тюрьме). Каждый день в течение недели выступали по 5-6 команд. В ту поездку мы взяли с собой чёрную икру, водку с изображением Кремля на коробке и кубинские сигары из московского магазина «Гавана». Тогда Куба была под санкциями, и сигары в западном мире были в дефиците. А ещё мы повезли с собой по 20-30 пластинок Пола Маккартни «Back in USSR». Он выпустил этот альбом специально для Советского Союза, он нигде больше не продавался. Поэтому в Америке цена за пластинку достигала 1 тыс. долларов. Из той поездки мы вернулись полностью экипированные — оделись, купили гитары, барабанную установку и портативную студию. Стас Намин платил по 25 долларов суточных. На эти деньги сложно было разгуляться.
А через год у нас состоялся большой тур по Америке. Мы проехали 20 городов в составе большой делегации из СССР. Крупные американские издания — «Дэйли ньюс», «Нью-Йорк таймс» — писали на первых полосах: «Русские растопили льды Аляски своим рок-н-роллом». Прекрасное время было. Холодная война закончилась. В Америке нас встречали с большой теплотой, залы были полны. На «Салливан арену» в Анкоридже пришло 10 тыс. зрителей.
«Подарки, девчонки, ночные клубы, наркотики»
— Чем ещё запомнилась поездка в США?
— Мы были молодые и умели зажечь в прямом смысле слова. Гастроли начались в феврале, закончились в конце марта. Середина тура пришлась на мой день рождения (3 марта — Ред.), который мы начали справлять за неделю. После каждого выступления накрывалась поляна: подарки, девчонки, ночные клубы. Свой день рождения я встретил в столице Аляски, городке Джуно. После этого ещё в 10 городах нашего маршрута мы отмечали день рождения.
Во время одной из посиделок, посвящённой празднованию, знакомая девушка несла торт со свечами, а я решил её напугать. Выпрыгнул из-за угла и что-то крикнул, она испугалась. Торт со свечами попал на голову, и у меня вспыхнули волосы. Пожар потушили, но одна стороны головы была опалённой. И это стало поводом для шуток — все называли меня Палёный.
— Секс, наркотики, рок-н-ролл — это всё про вас?
— Только так и жили. Были уверены, что настоящие звёзды рок-н-ролла живут хулиганя. Выброшенные телевизоры из окон гостиничных номеров — это самые невинные шалости, которые мы себе позволяли. Плеснём водой на стену в гостинице, а потом вызываем администратора и охранника снизу: «Ой, смотрите, у нас протекает». А в это время кто-то из музыкантов проводит в гостиницу целую ватагу девчонок. Прятали поклонниц в шкафах, на простынях связанных затаскивали через окно. Чего только не творили по молодости.
— Судя по тому, что на обложке одного из ваших альбомов «Добро пожаловать в «Рай» девушка нюхает кокаин, наркотики вы не обходили стороной?
— Обложка — аллегория, конечно. Но через наркотики мы тоже прошли.
— Кокаин, марихуана, героин — всё было?
— Героина не было. А разбодяженный кокаин доставали. Стоит он дорого. Полчаса прёт, а потом несколько дней собрать себя не можешь, тебя трясёт и колбасит. Всё время параноидальное состояние. Человек зависимый быстро деградирует. Поэтому никому не советую заниматься саморазрушением. Уж лучше водки выпить под хорошую закуску. Дольше проживёшь. В результате мы все бросили разом. Да и выпиваем уже изредка. Иногда могу коньячка граммов 50 перед выступлением махануть.
Помню рассказ Дэвида Ковердэйла (экс-солист Deep Purple и Whitesnake — Ред.). Это сейчас ведётся активная борьба с наркотой. А в конце 60-х — начале 70-х, по его словам, приходишь в паб, и там все сидят и нюхают кокаин прямо за столом. Это считалось в порядке вещей.
— В 1994 году была шумная история. СМИ писали, что вы оказались в тайской тюрьме. Вы правда отсидели?
— Байку о том, что мы попали в тюрьму, рассказал наш директор-авантюрист. Но история о том, как мы на полгода застряли в Таиланде, получилась резонансная. 9 января 1994 года мы отправились в составе большого звездного десанта в морской вояж из Одессы в Сингапур на круизном лайнере «Казахстан». В течение полутора месяцев шли, а по приезде в Сингапур должны были отработать по контракту в местном клубе при 5-звездочной гостинице «Мандарин».
На корабле нам встретился беглый харьковский предприниматель (с женой, детьми и охранником-громилой) Виктор Анохин, который, как потом выяснилось, кинул на родине огромное количество людей и был в бегах, скрываясь от кредиторов. Он придумал историю о том, что у него свой пятизвездочный отель в Таиланде, где работали все наши звезды. Мы ему так понравились, что он приглашает нас поработать в этом отеле, которого у него не было. Но это мы выяснили не сразу.
В том, что с Анохиным можно иметь дело, нас убедил наш директор Михаил Серышев, который сам оказался авантюристом. Пока мы шли на судне до Сингапура, клуб, в котором мы должны были выступать, закрылся на ремонт. Мы прожили неделю в Сингапуре, и Анохин убедил нас сесть на следующий круизный лайнер и продолжить круиз до Бангкока, где мы сойдём на берег и доберемся до его тайского отеля. «Не надо тратить деньги на перелёт», — убеждал он нас. Мы подумали, а почему бы и нет: решили зиму перекантоваться в Таиланде, а затем перелететь в Сингапур. Капитан круизного лайнера позволил всей нашей компании вместе с Анохиным и его семьей загрузиться снова на корабль. За это мы должны были отработать пару концертов.
Но в Бангкоке нас с корабля не выпустили — тогда визу можно было поставить только в аэропорту. Местные полицейские предлагали сделать это за взятку в 2 тыс. долларов с каждого, если мы хотим сойти с корабля в Бангкоке. Анохин предложил: «Плывем дальше. Во Вьетнаме сойдём, там получу деньги, которые должны перевести мои партнеры. Сядем на самолёт и прилетим в Бангкок». В это время из Москвы в Таиланд прилетели наши жены. «Селитесь в отель. Ждите, — сказали мы. — Прилетим через 3 дня из Вьетнама». Через три дня мы пытаемся сойти на берег во вьетнамском городе Дананге, но в местном порту тоже визы не дают и требуют с нас космического масштаба взятку.
Пришлось занимать деньги у капитана корабля, свои у нас уже закончились к тому времени. Анохин всё время кормит нас «завтраками». Вот-вот его партнёры должны перевести ему на счёт крупную сумму. «Я всё отдам, — говорил он. — Всё будет нормально, не переживайте». Высаживаемся в грязном полузаброшенном порту Дананга. Нас везут в полицейский участок, затем в какую-то отстойную гостиницу с муравьями, тараканами и мухами. После кошмарной ночи едем в наше консульство.
«Как вы тут оказались?» — удивлялись сотрудники дипмиссии. В то время Дананг был совершеннейшей дырой. Чтобы попасть в Бангкок, нам нужно было проехать 900 км до Сайгона по джунглям и бездорожью — местам, где шла война. «Можем выделить вам дипломатический автобус, но имейте в виду, что ехать придётся около 30 часов, — предложил консул. — Рейсовый автобус с большими остановками идёт несколько дней. Потому что дорога там есть не везде». Деваться некуда. Утром сели в дипломатический автобус с водителем вьетнамцем и отправились в Сайгон. Проезжали рисовые поля, выжженные до основания во время войны деревни, прямо как в фильме Копполы «Апокалипсис сегодня». Водитель, распугивая велосипедистов, всю дорогу сигналил. Пока не сломался клаксон, а потом и подвеска.
— Ехали без остановок?
— В каких-то деревнях останавливались, чтобы пополнить запасы еды и отдохнуть. В конце концов наш вьетнамец от усталости стал засыпать за рулём и въехал в дерево. За руль сел Серышев. Представляешь, без навигатора, мобильных телефонов, вдали от всякой цивилизации? Но спустя сутки мы все-таки доехали до Сайгона, поселились в отель. А денег на авиабилеты в Бангкок нет. Анохин без конца бегает на почтамт, кому-то звонит и обещает, что деньги будут. В результате прожили в Сайгоне целую неделю. И, не дождавшись денег, собрали с себя все золотые украшения, продали и наскребли на билеты. Тык впритык. В день вылета вдруг выясняется, что ещё нужно заплатить «королевский сбор». Анохину пришлось снимать украшения с жены. Мы едва не опоздали на самолёт. Я думал, что сойду с ума в этой поездке.
Вместо трёх дней, обещанных жёнам, мы провели в дороге 11. Но когда оказались в Бангкоке, выяснили, что никакого отеля у Анохина нет. А все деньги его партнёр перевёл в Нью-Йорк на покупку ресторана. Тут нам окончательно стало ясно, что мы связались с аферистом. В долг мы арендовали дома-виллы на берегу Сиамского залива в поселке «Джамтиен Гарден», стали жить, работать в местном клубе и ждать денег с разных сторон.
Жён пришлось отправить домой. Живём полгода в Таиланде. В один из дней приехали полицейские и забрали Анохина в тюрьму. Его семья остаётся на нашей шее. Мы сожрали все фрукты на ближайших деревьях, накопили долг за проживание — 30 тысяч долларов. Таких денег в клубе нам не платили. Поэтому выход был один — лететь в Москву и просить взаймы. Еле наскребли на 1 билет Серышеву и отправили его в столицу. Когда он прилетел домой, везде стал говорить, что мы находимся в тайской тюрьме. И ему нужны деньги, чтобы вызволить нас из плена.
В назначенный срок Серышев в Таиланд не прилетел. Выяснилось, что в Москве он назанимал денег и спустил их в казино. Вместо трёх дней он провёл в Москве 2 недели. Но в результате всё-таки приехал с деньгами. И мы спустя полгода оказались дома.
— Что стало с Анохиным?
— Он потом развёл на полмиллиона долларов ЮНЕСКО и был объявлен в международный розыск. Звонил нам уже из Италии и предлагал ввязаться ещё в одну авантюру, но был послан далеко и надолго.
— 28 ноября вы празднуете 35-летие «Рондо» в «Крокусе».
— К коллективу возник ностальгический интерес, народ стал заполнять залы, как в старые добрые времена. Поэтому мы решили отметить с помпой наш юбилей.
— В компании старых друзей?
— И старых, и новых. Споём вместе с «А-студио», Пресняковым, Агутиным, Сюткиным, Маршалом, «Городом 312», Эмином. Вести концерт будет Дима Губерниев.
Саня Маршал показал мне новую замечательную песню о времени, когда мы были юными и мечтали стать солистами рок-групп. Когда всех, кто играл рок-н-ролл, подозревали в подрыве советского строя. Песня называется «Это всё рок-н-ролл». Мы споём её вместе. Придумали смешной видеоролик на этот номер.
В общем, будут вживую исполнены лучшие песни за 35 лет со скрипичным составом и приглашёнными гостями. Зрителей ждёт 3-часовое шоу мирового уровня с самыми последними инновационными достижениями в области звука, света и компьютерной графики на большом экране.
Надежда Кадышева: «Все умрут, если я запою кислотную музыку» 
Виктор Коклюшкин: «Пой, ласточка, пой!» 
Вилли Токарев: Однажды в Америке 
«Спели - и не дергайтесь». Почему Бернес не нашел общего языка с Хрущевым 
