Сейчас ему 79. Он живёт в Москве и говорит: «Я - русский писатель, но певец Абхазии». Это значит, что Фазиль Искандер одинаково хорошо разбирается в тонкостях души обоих братских народов.
Залпом или прихлёбывая?
- Фазиль Абдулович, вы как-то заметили: «На Западе крепкие напитки прихлёбывают, а в России пьют залпом. И это неслучайно». А почему?
- Почему - залпом? Это величайшая загадка. Если говорить о вкусе напитка, то виски, джин и коньяк всё-таки мягче, а цедить водку мелкими глотками малоприятно. Может быть, дело и в том, что русские слишком спешат к итоговому состоянию после выпивки. А возможно, человек пьёт так быстро, боясь, что у него отнимут бутылку, прежде чем он допьёт всё до конца. То есть из-за неуверенности в завтрашнем дне. К сожалению, у нас так и не выработалось точного понимания своей судьбы. Нет убеждённости, что ты должен твёрдо придерживаться лишь одной, единственно верной линии жизни. Кстати, в Абхазии чачу тоже принято пить залпом… Навсегда ли в России эта национальная привычка? Или мы когда-нибудь научимся растягивать удовольствие - так сказать, «прихлёбывать» своё счастье? Я думаю, да - лет через 20 или 50 и у нас многие люди будут пить в меру и без оглядки.
- А вам не кажется, что при вечной неуверенности и незащищённости спиртное поневоле становится благом? Кто-то сказал: «Ад в России - это та же действительность, только совсем без водки». Отнимите бутылку - народ возьмётся за топор…
- Доля правды тут есть. Но и шанс снизить зависимость от бутылки тоже. Если власть будет чаще делать скидку на чаяния народа, станет доброжелательней, это скажется и на питии русского человека. Он будет выпивать осторожней, с большим пониманием, что надо сохранить здравый разум. Ведь причина, по которой мы перебираем с дозой, - желание полного забвения. А оно несёт слишком большие неудобства. Хорошо, когда рюмка-другая помогает восстановить душевное равновесие. Но как на этом остановиться?! Это третья беда России - после дураков и дорог. Избавить нас от неё может только сама жизнь. Изменится всё к лучшему - и мы протрезвеем. А пока отвечу своими стихами: «Не то чтобы от страсти пылкой/Горазды выпить там и тут,/Томит сомненье над бутылкой:/Грядёт запрет? Или сопрут?/… Над нами шаткость и непрочность,/Сердца пустеют и казна./Тем неизменней наша точность/Бутылку допивать до дна./Какая жажда нас изводит?/Чем россиянин одержим?/Объём обиды превосходит/Объём посуды со спиртным».
Вера в праздник
- У одной из ваших книг символичное название: «Праздник ожидания праздника». Красных дат календаря всё больше, а веселья в душе не прибавляется…
- Причина внутри нас. Прежде праздник был освобождением от гнетущих обязанностей, которые навязывала народу власть. Диктат исчез, но и лёгкости на сердце поубавилось. Почему? Люди не уверены, что всё в стране делается правильно, что мы идём трагическим, но верным путём. И не находят в этой неопределённости повода для праздника. Для многих жизнь стала менее осмысленной, а для кого-то и вовсе превратилась в хаос. Мы стали скептичнее. А скепсис, когда он принимает не личный, а общенародный характер, не несёт в себе ничего хорошего. Народ не может и не должен жить дальней целью, ибо она всегда служит оправданием ближайшему мошенничеству… Тем не менее пафос искренней веры должен перекрывать все неудачи и лишения. Веры в свой труд, семью, малую и большую Родину. И даже в правительство, которое редко ошибается, а если и сделает неверный шаг, то всё-таки покается… Если такой веры нет, остаётся только надежда.
- А если пафос навязан, но вдохновляет на подвиги и вселяет веру в лучшее? Многие и сейчас чувствуют себя обкраденными, убеждены, что их обманули, изъяли из души нечто, чего не заменить материальными благами.
- Да, самому отвечать за всю свою жизнь нелегко: требуется незаурядное личное мужество. Эта черта характера должна войти в плоть и кровь. Вообще настоящая ответственность бывает только личной. Человек краснеет один… Иногда проще закрыть глаза на реальность и пойти в кабалу. И необязательно к тоталитарному государству. Повсеместная продажность или воровство соседа тоже могут внушить легковерному человеку пафос, что так и надо жить… Разочарование людей понятно: энтузиазм не может подхлёстывать слишком долго. Во всякой работе есть естественные ритмы. Их длительное нарушение приводит к надрыву и депрессии. Вот мы и надорвались… Ещё раз скажу стихами: «Ни паровоз, ни теплоход/Не утолял его страданья./Столетье мается народ/В огромных залах ожиданья». Вся Россия - зал ожидания счастья.
Расширение души
- Жизнь дорожает, и в то же время она обесценилась. По-вашему, человек становится лучше или хуже? Вы видите хоть какие-нибудь признаки прогресса души?
- Какие-то - да. Если говорить о христианском мире, то человеческая душа расширяется, делается добрее, дружественнее к другим людям. Но это процесс долгий и очень незаметный в повседневной жизни. К тому же он чудовищно прерывается войнами и революциями. Но всё-таки я верю, что незаметно для глаз в нас растут склонность к добру и непримиримость со злом. Например, сейчас уже трудно лишить свободы или убить человека без суда и следствия. А не так уж давно это было нормой. Грубое вторжение в личную жизнь стало более редким. Но факты произвола сильнее бросаются в глаза, вот вам и кажется, что мы одичали. Но радикальное смягчение нравов - дело часто даже не десятилетий, а веков.
- Ирония и даже сарказм в вашей прозе легко переходят в печаль, но никогда - в безнадёжность. В чём вы черпаете оптимизм?
- В своём абхазском деревенском детстве. Мне очень повезло с ним. С годами я устал ждать более гармоничного времени, но как мог, пытался своей прозой «очеловечить человека» в надежде, что оно всё-таки наступит. И до сих пор верю в лучшее… Когда я был моложе и сил было больше, несмотря на жестокое окружение жизни, душе хватало энергии, чтобы выработать пафос борьбы с трудностями. И это само по себе было большой поддержкой. А сейчас в самые трудные минуты я просто гляжу на играющих детей.
