В новых книгах писательница отправила Каменскую на пенсию и трудоустроила в частное детективное агентство.
Была любезна...
«АиФ»: - Что же получается, Марина Анатольевна, честным милиционерам - а Каменская ведь честный опер! - нет места в нынешней мили… вернее, полиции?
А.М.: - Не соглашусь. Честный полицейский сегодня может и будет работать в органах. Да, он не заработает никаких денег, кроме зарплаты, но это уже его выбор. Другой вопрос, что честный оперативник - он же не в безвоздушном пространстве работает. У него есть руководство, коллеги, у него в производстве находится некое уголовное дело. И вот приходит к нему коллега и говорит: «Слушай, ко мне тут обратились… Надо бы по этому делу сделать то-то и то-то». У честного следователя в принципе есть возможность сказать: «Я тебе напишу адрес или ты сам знаешь, куда идти?» И коллега может развернуться, утереться и уйти. А может начать пакостить. Если наш честный полицейский готов к тому, что ему могут начать пакостить, у него есть все шансы остаться честным. Есть в полиции те, кто искренне любит свою работу. Их мало, но они есть. А для большинства - да, она превратилась в источник дохода.
| Досье | |
|---|---|
| Александра МАРИНИНА (наст. имя - Марина Алексеева) родилась в 1957 г. в г. Львове. В 1979 г. окончила юрфак МГУ, была распределена в Академию МВД СССР. В 1998 г. уволена в запас в звании подполковника милиции. В 1991 г. дебютировала как писатель. | |
Но к тому, что Каменская ушла на пенсию, это отношения не имеет. Просто существует положение о прохождении службы в рядах МВД. И по этому положению полковники служат до 50 лет, а после этого - будьте любезны. Вот Настя и была любезна…
«АиФ»: - И тем не менее есть ощущение, что честные опера остались в книгах и сериалах. Или у вас, человека, который сам вышел из этой системы, другое мнение?
А.М.: - Из милицейской среды я вышла в 1998 г. и после этого соприкасалась с милицией только в качестве потерпевшей (Маринина несколько раз становилась жертвой карманников, а в 2002 г. был ограблен офис писательницы. - Ред.). Впечатление осталось самое печальное. Но у меня нет основания распространять свои впечатления на всю милицию и полицию в целом, так как надёжными фактами, на которых я могла бы построить свои выводы, я не располагаю.
Существует уголовная статистика, в которой отражается и количество раскрытых преступлений по сравнению с общим массивом зарегистрированных. Так называемый уровень раскрываемости. Да, он не самый высокий в мире. Но и не нулевой. Значит, кто-то что-то делает! Ну не может вся полиция поголовно состоять из тупиц и бездарностей!
И дал, и взял
«АиФ»: - И всё же… Когда была пройдена эта точка невозврата и стражи порядка из защитников
превратились в сборище тех, кого боятся больше, чем бандитов?
А.М.: - Всё совершенно очевидно! Как только началось расслоение общества, как только отменили уголовную ответственность за то, что ты богатый, люди стали свободно распоряжаться накопленными, наворованными, намошенничанными деньгами. А как только они стали ими свободно распоряжаться, стало возможным давать и брать взятки. Когда все получают примерно одинаково, от 120 до 160 рублей, сколько человек мог дать на взятку? Ну, 10-20 рублей. И тот, кому он эту взятку пытался вручить, ещё подумает - стоит ли мараться ради такой суммы и рисковать своей работой. Но когда в дело пошли миллионы, когда тебе при зарплате, условно, 5 тысяч рублей предлагают взятку 15 тысяч рублей, то соблазн становится очень и очень велик. И начали брать. И чиновничество, которое стало посредником при решении вопросов, начало богатеть на глазах. А другие чиновники - милиционеры - смотрели на них и думали: «Ну ёлки-палки! Почему у них есть виллы за городом? Почему разъезжают на шикарных машинах? А мы-то чем хуже? У нас тоже семьи, дети. Мы тоже хотим, чтобы наши дети ходили в платную гимназию. И лечиться в частных клиниках тоже хотим. Где взять деньги? Да вот же они! Можно торговать своими властными полномочиями!» Вот и всё! Поэтому люди теперь часто идут в органы ради того, чтобы сделать свою жизнь лучше. И до тех пор, пока полиция будет оставаться средством личного обогащения, мы можем писать какие угодно законы, менять названия - по сути всё равно ничего не изменится.
«АиФ»: - Получается, что деньги - это такая зараза, которая легко ломает этику, мораль?..
А.М.: - Ну почему! Если у человека моральные барьеры крепкие, он способен устоять. А вот если их нет… Вы поймите, в полиции работают абсолютно те же самые люди, что и в торговле, и в журналистике, и в школе. Мы все родились в одних и тех же роддомах, учились по одним и тем же учебникам. И если в обществе мало людей, способных устоять перед соблазном под названием «деньги», то почему среди полицейских их должно быть много? Они же не с Луны к нам падают!
«АиФ»: - Вот и звучит вопрос: «Где взять новых?»
А.М.: - В том-то и дело, что негде!
«АиФ»: - В Америке существует такая вещь, как идеология. В кино честный коп всегда победит, честный гражданин переломит чиновничью систему… Может, и нам пора вернуться к этой практике?
А.М.: - Не знаю… Думаю, что пропаганда здесь не поможет просто потому, что в людях ещё очень сильна память о советской пропаганде. Как только мы видим фильм о хороших российских полицейских, так сразу же тянем: «О-о! Это нам промывают мозги!» И у жителя России идёт реакция отторжения любой информации, которая хотя бы отдалённо похожа на пропаганду. Поэтому должно пройти время: всё то, что вкладывалось в понятие «пропаганда» и сохранилось в нашей памяти с советских времён, уйдёт, и тогда что-то можно будет сделать.
«АиФ»: - Но можно и не в лоб! Если просто хорошие фильмы про ту же Каменскую снимать, глядишь, и люди приличные в полицию потянутся.
А.М.: - Да, в советские времена после фильма «Рождённая революцией» престиж работы в милиции сильно поднялся. Не думаю, что сегодня даже талантливое кино может на что-то повлиять. Хотя знаю, что под впечатлением от книг о Каменской некоторые выбирают профессию и поступают в юридические вузы. А про отношение к полиции… Все же понимают, что книжка - это книжка, а реальность - она совершенно другая.
В гостях у AIF.RU побывала Александра Маринина 
Сергей Урсуляк: мы протрепались 20 лет, а могли бы жить в другой стране 
