Я – за импровизацию
– Марк Григорьевич, а знакомы ли вам муки творчества?
– Слово «муки» – отвратительное. Творчество должно быть праздником. Я в работе люблю легкость и импровизацию. Конечно, иногда возникают и тупики, и кризисы. Спасение – в моцартианстве, свободном изъявлении мечущегося в поисках смысла и формы духа. Случается, что это приводит к ошеломительным результатам.
Некоторые мои спектакли идут лет по 20-25. «Бедная Лиза» (на сцене БДТ. – Ред.) в репертуаре 36 лет. За это время сменилось семь поколений актеров, а спектакль все еще интересен зрителю. Сам удивляюсь.
– А как вы вообще относитесь к своим спектаклям?
– Больше всего в жизни не люблю свои премьеры – я не преувеличиваю. Для меня эти вечера превращаются в дни самого тяжелого депрессивного психоза. Работа окончена, пик пройден, в зале праздник. В этот момент все всем нравится, и только ты хватаешься за голову и говоришь: «Боже, что я натворил?!»
Но потом живу другими замыслами – о следующем спектакле, переключаюсь и неожиданно открываю для себя, что все очень славно получилось. Я как ящерица, которая отбрасывает свой старый хвост и отращивает новый. Это чисто режиссерская профессиональная болезнь.
Воля случая
– Ваша жизнь – череда случайностей или планомерная работа, которая привела к желаемому результату?
– Пожалуй, я всю жизнь бил в одну точку и старался не разбрасываться. Я хотел, чтобы у меня был свой собственный театр. И, слава Богу, эта мечта в 1983 году осуществилась. Очень многое в моей жизни происходило как бы случайно. С Товстоноговым я встретился в лифте в гостинице Кисловодска. И эта встреча оказалась судьбоносной. Пока мы поднимались, я рассказал о закрытии студии «Наш дом» (студия МГУ «Наш дом», созданная Розовским в конце 60-х, в которой играли Фарада, Хазанов, Филиппенко, была разогнана за гражданскую позицию. – Ред.), о том, что я теперь работаю в Литературном музее и готовлюсь ставить «Бедную Лизу». Георгий Александрович спросил: «А почему «Бедную Лизу?» Я ответил: «Потому что это рашн лавстори. Русский мюзикл». На что Товстоногов сказал: «А не могли бы вы поставить вашу «Бедную Лизу» у нас в театре?» Таким образом в 1973 году была поставлена «Бедная Лиза» на малой сцене БДТ. Это событие и определило мою судьбу. Затем была «История лошади», которая впоследствии шла на Бродвее. И мне сейчас даже страшно подумать, что, если бы я к лифту подошел на полминуты раньше или позже. Не было бы в моей жизни БДТ – не было бы потом работы во МХАТе. И, наконец, я бы вряд ли получил театр «У Никитских Ворот». Такие случаи выглядят абсолютно непредсказуемыми. Но и они имеют свою логику.
Сказки для Саши
– Вы написали много книг. Но однажды обратились к детским сказкам. Как это произошло?
– Тоже случайно. Когда моя дочка Саша была маленькой, я практически все время проводил в театре: приходил поздно, уходил рано. Однажды, когда я присел к ней на краешек кроватки, она вдруг сказала: «Папа, расскажи мне сказку». Что мне было делать – рассказывать по памяти сказки братьев Гримм или Андерсена? Их я уже забыл, в чем честно признался. «А ты расскажи свою», – потребовала дочь. И я начал фантазировать, импровизировать на ходу. Саше понравилось.
Так я начал ей рассказывать сказки каждый день. Смотрел на потолок, видел лампочку и придумывал сказку про лампочку. Но, когда прошло время, я почувствовал, что устал сочинять сказки и сказал: «Саша, больше не могу». А она мне сказала: «Раз не хочешь новую, расскажи сказку, которую ты уже рассказывал». «А какую ты хочешь? – удивился я. «Про дедушку Трамвая». Но только я начал, Саша вдруг вскочила и возмущенно говорит: «Пап, ты что-то не то рассказываешь. Там не так было». И она мне начала рассказывать первый вариант, поправлять.
Я понял, что должен записывать свои фантазии хотя бы начерно. По дороге домой начинал судорожно что-то такое сочинять, а потом записывал. Так у меня появилось около 30 сказок, пара из них вышла в детских журналах. Но в основном они лежали в столе – до того момента, пока главный редактор одного из московских издательств не сделал мне предложение принять участие в проекте «Новые сказки нового времени». Затем я добавил штук двадцать «Сказок для Саши», и получилась книжка – тоненькая и нарядная.
– Сегодня Саша уже взрослая барышня, ей за 20. И она заканчивает ГИТИС. Могли ли вы предположить, что эти сказки вновь окажутся востребованными?
– Сначала я к этому сочинительству относился как к озорству. Но когда я ввязался в это, сам начал получать удовольствие от процесса. Некоторые сказки не совсем детские, некоторые – для повзрослевшей Саши, некоторые гротескные и этакие «фэнтези» – сказки для выросших детей. Я начинал фантазировать на темы, которые близки лично мне, а не маленьким детям.
Но, с другой стороны, с детьми сегодня надо разговаривать, как со взрослыми, – на самые серьезные темы. И они должны понимать, что такое, например, свобода и несвобода, что такое насилие, что такое жизнь и смерть… Когда ребенок с малых лет начинает что-то выбирать для себя, рождается человек, его характер и мышление. Если этого в детстве не происходит, увы, мы опоздали. И появляется пустой человек, не наполненный нравственными представлениями. И это – беда, которая обязательно отзовется в нашем обществе, которое никак не может стать гражданским.
– Вам самому понравились ваши сказки?
– Неловко говорить, но я их полюбил. И даже пожалел, что я уже не маленький, потому что, если бы мне что-то подобное прочитали в детстве, моя внутренняя жизнь сложилась бы чуть иначе.
Под защитой театра
– Ну, вам-то на судьбу грех жаловаться. Собственный театр, звездные постановки, книги, любовь публики… Создается впечатление, что вы – этакий счастливчик, играючи идущий по жизни…
– На самом деле мне многое довелось пережить, не только закрытие моего театра «Наш дом». Моя дочка была заложницей в «Норд-Осте», но осталась жива. Мой сын родился во время гастролей нашего театра по Америке шестимесячным, 603 грамма весом. Было от чего волноваться, но он выжил вопреки всем опасностям.
Я чувствую, что Божья рука меня ведет и охраняет, иногда создает испытания, порой очень тяжелые. В 1988 году моя жена погибла в автокатастрофе, и случай этот во многом поломал мою жизнь. Но, наверное, жизнь и должна состоять из каких-то падений и взлетов, рисков, даже когда риски и испытания связаны с потерями самых дорогих людей. Игра жизни и смерти – кто кого? – самое страшное и самое ирреальное, что только может быть.
Но пока есть театр, место, в котором я тружусь, я чувствую себя под его мощной защитой. И это не пустословие. Если ты веришь в свою миссию, то в какой-то момент ощущаешь, что высшие силы действуют спасительно в отношении тебя и даже помогают выйти из всех сложных ситуаций, которые оставляют зарубки в душе и седые волосы. Но это все преодолимо, если ты неукоснительно следуешь совету Льва Толстого «Делай свое дело, а дальше – будь что будет». Это очень мудро.
Марк Розовский: «Не болеть — входит в нашу профессию» 
Марку Розовскому исполнилось 75 лет 
