Нина Гребешкова: «Гайдаю было неинтересно, если ничего не происходило»

Привет через икону

Валентина Оберемко, «АиФ»: Нина Павловна, каждый год на экраны выходят новые современные комедии - наши, американские. Но каждый год зрители в числе самых любимых называют не их, а фильмы Леонида Гайдая, которые знают уже наизусть. Признайтесь: Леонид Иович знал особый подход к комедии и зрителю?

Нина Гребешкова: Я думаю, что этот особый подход заключается в том, что Лёня всё для своих фильмов брал из жизни: шутки, ситуации. Даже героев.

 - И много ли ему, прошедшему войну, удавалось найти смешных ситуаций в жизни?

- Удавалось! Лёня часто рассказывал о том, как в начале войны его отправили в Монголию - объезжать лошадей. А лошади монгольские не такие, как наши, - они низенькие. Представьте себе картину: высокий Лёня садился на такую лошадь, а его ноги буквально волочились по земле. Он запомнил этот момент и в фильме посадил своего Шурика на ослика, чтобы у него ноги так же волочились.  

Ещё был случай: к ним в часть как-то пришёл военком и спрашивает: «Кто хочет на фронт?» И вся шеренга сделала шаг вперёд: «Я!» Потом у него в «Операции «Ы»...» с таким же дружным «Я!» шагала шеренга алкоголиков и тунеядцев.

После Монголии Лёня попал на фронт. Это время он вспоминать не любил, потому что в 1943 году был тяжело ранен. Ходил с товарищами в разведку. Они брали немца-языка. Шли долго, тащили этого немца. Когда Лёня выбился из сил, отстал, товарищи ушли вперёд, и он не заметил, как задел ногой какую-то проволочку. Это оказалась мина. Ему, если можно так сказать, повезло - основное ранение пришлось на ногу.

В госпитале врач готовил его к ампутации. А Лёня всё просил: «Не надо, не отрезайте!» - «Почему?» - «Я хочу быть актёром, а безногих актёров не бывает». Ногу спасли, но страшные боли мучили его. Осколки из ноги выходили до самых последних дней. 

- Вы же встретились во ВГИК­е и больше не расставались. Это была любовь с первого взгляда?

- Когда мы познакомились, Лёня предложил мне поучаствовать у него в отрывке спектакля «Отец Горио» в роли француженки. Я жила тогда в Гагаринском переулке, и после занятий и репетиций поздно вечером Лёня всегда провожал меня до дома. Путь был длинный, на улице холод, ноги отваливаются от усталости. Но Лёня никогда не жаловался, что ему тяжело, хотя раненая нога болела постоянно. Мы так долго ходили до моего дома... И вот как-то Лёня не выдержал и скромно так сказал: «Ну что, Нинок, мы всё ходим и ходим. Давай уже поженимся».

Я, видимо, была похожа на его маму. Я ему как-то сказала: «Ты такой большой, длинный, а я такая маленькая». На что он мне ответил: «Знаешь, моя мама ещё меньше тебя ростом». Он очень любил и почитал своих родителей. Я удивлялась, что Лёня, член партии с 1942 г., в каком бы городе ни был, всегда заходил в церковь, искал глазами икону Николая-угодника и шёл к ней ставить свечку. Никогда не спрашивала почему. А однажды приехала в его родной дом в Иркутске. И увидела, что в уголке стоит иконка Николая-угодника - её туда по­ставила Лёнина мама. Я по­смотрела на Лёню и сказала: «Вот теперь я поняла, почему ты в каждой церкви ставишь свечку перед этой иконой». Он кивнул: «Да, я через неё передаю маме привет».

Кормил медведя

- Про Леонида Гайдая говорят, что он был талантлив во многом, но не в быту. Дейст­вительно Леонид Иович был таким неприспособленным в домашнем хозяйстве?

- Он пытался сам всё делать. И каждый раз это заканчивалось трагикомически. Начал колоть дрова, ударил остриём топора по раненой ноге. Я на машине его повезла в больницу... Есть такой дядя Поджер. Все против него. Вся жизнь. Желания огромные: понести свою любимую на руках. Но этого никогда не было, потому что он бы меня не поднял. Не тот человек.

Машину он водил. И водитель он был прекрасный, у него была реакция потрясающая. Но в технике ничего не понимал. Утром надо ехать на дачу, он хватал ключи, заводил мотор. Я ему через форточку кричала: «Лёня, не надо долго держать стартер! У тебя сгорит зажигание!» Он, конечно, ничего не слышал. Приходил и говорил: «Нинок, у тебя что-то с зажиганием». Это у меня что-то с зажиганием! Тогда всё было в дефиците, я доставала замок с зажиганием, ремонтировала. А он: «Нинок, это ты сама? А как ты догадалась?» Я говорю: «Я не догадалась, я прочла в книжке». Вроде бы неумеха, но фантазёр был потрясающий.

 - У вас была знаменитая собака Ричи, которая носила Леониду Иовичу газеты. Это тоже вы её натренировали?

- Нет, это Лёня придумал. Он всё время мечтал завести собаку. Я тоже очень любила животных, но считала, что в доме должна быть небольшая собака, не выше стола. Лёня всегда хотел огромную псину. И мы долго, лет 5, выбирали, какая у нас будет собака. Когда Оксанка подросла, появился будущий зять Володя. Он сказал, что дарит Оксане собачку, фокстерьера. Принесли мышонка маленького... А я была помешана на чистоте. Мы только купили новую квартиру, кооперативную. И я говорю: «Собака будет гулять только в коридоре, ни в комнату, ни на кухню, ни в кабинет не пускайте». И вдруг я смотрю ночью - горит на кухне свет. Там сидит Лёня, опершись на одну руку, вытянута раненая нога, а на ноге - это маленькое существо. Я говорю: «Что это такое?! Почему ты не спишь?!» Он палец к губам приложил: «Она так плакала...»  

Когда Ричи подросла, он начал её тренировать. Свой любимый борщ Лёня сам всегда варил с такой бухлыжкой - соединение двух костей на коленке у коровы. Смотрю, нет этой кости в борще. Он пошёл в кабинет, положил на ковёр эту косточку перед собачкой и наступает на неё, рычит, она берёт косточку, оттаскивает. Я говорю: «Лёня, что ты делаешь, ты в ней воспитываешь трусость!» В результате загнал её под телевизор и продолжает рычать. Тогда Ричи берёт эту кость, которая больше неё, кладёт перед ним и уходит с гордым видом. Лёня руками развёл: «Ты подумай, она всё понимает».

- Ходит легенда, что Леонид Гайдай бесстрашно зашёл в клетку к медведю.

- Мы ездили в Красную Поляну, Юра Никулин, его семья, наша семья. А Лёня не мог жить без событий. Мы пришли в форелевое хозяйство. Он спрашивает: «У вас там медведь в клетке?» - «Да, он почти ручной». Тогда Лёня взял свой шашлык и пошёл к медведю. Открыл клетку и скормил ему шашлык. Юра обалдел - он работал в цирке и знал, насколько опасен это зверь. У Никулиных была чёрная собака. Она выступала с Юрой на манеже. Лёня приходил к ним, бросался к этой собаке, собака забивалась под сервант, он её оттуда вытягивал, она это всё терпела. Юра кричал: «Лёня, она кусачая, она меня укусила!» - «Меня не укусит». И правда, ни одна собака его не укусила. 

НИИ КУ-КУ 

- Зато цензура в отличие от медведя была очень кусачая в советское время. Неужели высоко­поставленные начальники не пытались вырезать острые моменты из фильмов Гайдая?  Ведь ему пришлось даже снять прокоммунистическую картину «Трижды воскресший».

- Он был абсолютно советский человек, верил в светлое будущее. Видел, что есть ханыги, стяжатели. И это не потому, что такая советская власть, а потому, что это свойственно людям - обмануть, украсть. Люди все разные, и, когда я начинала говорить: «Лёня, знаешь, это такая сволочь, такой негодяй...», он вставал, поворачивался ко мне спиной и уходил. Я кричала: «Ну куда ты пошёл! Я же хочу тебе сказать что-то очень важное про этого человека». Он отвечал: «Я не хочу видеть тебя такой». Я, конечно, считала, что он дурак. Потому что нельзя так примитивно относиться к людям. Он говорил: «Как ты не понимаешь - все люди разные. Неужели ты думаешь, что ты самая умная?» - «Я понимаю, но не хочу, чтобы разность заключалась в подлости».

По поводу «Трижды воскресшего» это было. Дело всё в том, что он снял картину «Жених с того света». Там были Плятт, Вицин, Рина Зелёная, много хороших актёров. А тогда сатирических вещей не снимали - всё шло про войну да про партию. Такие времена. Надо было показать, какой прекрасный строй. Лёня говорил: «Может, строй хороший, но не без недостатка». Суть фильма «Жених с того света» в том, что учреждение НИИ Ку-ку занимается тем, что из одной организации переносит бумаги в другую организацию. Ничего против советской власти там не было. Короче говоря, всё было прекрасно, все хвалили. И вдруг приезжает из отпуска Михайлов, министр культуры, вызывает Лёню и говорит: «Вы создали пасквиль на советскую дейст­вительность!» Лёня спрашивает: «Неужели вам жалко этого бюрократа, который породил систему бумажек?» А Михайлов: «Мне вас жалко, молодой человек. Вы член партии?» - «Да, я вступил на фронте». - «Так вы положите партийный билет на стол за то, что вы делаете такие картины, и никогда больше не будете снимать кино».

Тогда директором «Мосфильма» был Иван Пырьев. Лёня пошёл к нему. Рассказал всё. Пырьев говорит: «Лёнька, не волнуйся, всё будет хорошо. Тебе надо снять историко-революционный фильм». Лёня: «Но я этого не могу сделать. Это не моё». - «Ничего...»  В это время Саша Галич написал сценарий «Трижды воскресший». И этот сценарий лежал на Киностудии им. Горького. Тут же послали редакторов, перекупили сценарий. Так Лёня снял эту нелюбимую картину.

- Но ведь именно после этой нелюбимой картины появилась другая, любимая не только самим Гайдаем, но и миллио­нами зрителей, - «Пёс Барбос и необычный кросс». Там впервые возникла знаменитая троица - Трус, Балбес и Бывалый.

- Это родилось случайно. Мы поехали в Иркутск. Там огромный деревянный дом, лестница наверх. Лёня залезал на чердак, чтобы его никто не видел, не слышал. А там лежали журналы времён его детства - «Зеркало», «Эхо», «Ёж». Его мама ничего не выкидывала, она застилала верх, чтобы не было холодно, этими журналами. Лёня все читал, когда туда шёл, он брал и текущую периодику. И вот он читает «Правду», а там басня про пса Барбоса. Он спускается вниз и говорит: «Нинок, я написал сценарий». И начинает читать на одном листочке: «Бежит пёс Барбос -  два метра, оборачивается, Трус - полтора метра…» И спрашивает: «Ну правда смешно?» И я, ничего не понимая, что там может быть смешного, киваю: «Очень смешно». Он говорит: «Всё, едем в Москву, несу Пырьеву. Приехал к Пырьеву, тот читает и говорит: «Лёнь, ну что за абракадабра?» Лёня в ответ: «Сценарий». И Пырьев, обожая Лёню, выдал ему плёнку и оператора. Лёня поехал под Истру, в Снегири, и там снял эту картинку, которая прошла через весь мир и очаровала всех своей непосредственностью.

- В картине «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди» Гайдай сыграл игрока в казино, слышала, что у него самого была такая же тайная страсть.

- Это не тайная страсть, он её не скрывал. Ещё в советское время он один поехал в Америку. Я не поехала, потому что в это время в газетах писали, что в Америке стреляют, убивают: у нас же всё было хорошо, а там везде криминал. Он приехал и говорит: «Нина, тебе обязательно надо туда поехать. Никто там не стреляет. Спускаешься по лест­нице-чудеснице - эскалатору - и стоит железный автомат. Ты бросаешь доллар, а оттуда сыпятся деньги».  

В один прекрасный день по­ехали в Америку мы с Лёней, Папанов с женой. И Лёня всё время играл и выигрывал. Но, когда мы приехали в Лас-Вегас, он проиграл все свои деньги. У меня было желание купить Оксане джинсы, что-то ещё. Лёня говорил: «Я буду покупать всё для машины». Конечно, он ничего не купил, а всё проиграл. Он этим заразился. В Лас-Вегасе спрашивает: «Нинок, у тебя есть доллар? Одолжи мне». Я отвечаю: «Нет, играй на свои». - «Я всё проиграл, дай мне доллар, я тебе пять принесу». Выпросил. Через 10 минут приходит, говорит: «Я тебе отдам в русских деньгах эквивалент». Проиграл и мой доллар. Когда мы приехали снимать картины в Атлантик-Сити, он опять пошёл играть - там был целый зал с этими автоматами.

Я не боролась... Аркадий Инин ко мне приходит, говорит: «Нина, ты понимаешь, он проигрывает все деньги». Я ответила: «Аркадий Яковлевич, он же свои проигрывает. Пусть играет». Он был большой ребёнок. Для него было неинтересно, если ничего не происходило.

- После перестройки Аркадий Инин и Леонид Гайдай собирались сделать необычную картину - трагическую. Почему не случилось?

- Писали сценарий Инин, Волович и Гайдай. На основе современной жизни. Лёня приходит, говорит: «Закончили сценарий, они все погибают». Я в ответ: «Лёня, это не гайдаевский фильм. Ты жив тем, что все твои картины оптимистичны, что все люди уходят, желая жить и радоваться. Это не твой конец». Я не настаивала, сказала своё мнение. На следующий день он приходит к авторам и говорит: «Нина Павловна сказала, что это плохой конец». Подставил меня. Они стали его уговаривать, а он ни в какую: «Нина сказала, что это негайдаевский фильм». Ведь после просмотра Лёниных картин хочется жить и радоваться, а не грустить и плакать. Когда в 1990-х стали постоянно крутить Лёнины фильмы, я испугалась: «Затаскают, затрут». А потом поняла, что это навечно. Потому что Леонид Гайдай и его фильмы - это сама жизнь.