Историю жён и невест декабристов мы представляем в основном по кино Владимира Мотыля «Звезда пленительного счастья», которое вышло на экраны в ноябре 1975 года. Спустя месяц историк Натан Эйдельман, автор ряда книг о декабристах, опубликует в журнале «Советский экран» свой отзыв, где признается, что одной из самых впечатляющих линий для него стала история Ивана Анненкова и его возлюбленной Полины Гебль. Однако он отметил: «Вот этот факт был на самом деле, этого не было — загибаю пальцы, бросаю...»
«Начал неотступно за мною ухаживать»
Это признание дорогого стоит. Эйдельман не мог не заметить, что та самая линия Ивана Анненкова и Полины Гебль кое-где надумана, а кое-где неполна. В самом деле, фильм нам внушает — красавица-француженка была настолько благородна душой, что не желала ответить взаимностью на чувства «денежного мешка», то есть богатого и избалованного Ивана Анненкова, наследника крупного состояния своей матери. А вот к человеку, утратившему всё, в том числе и дворянство, и права наследования, прониклась глубоким чувством и даже отправилась вслед за ним в Сибирь, чтобы сочетаться законным браком. Могло так быть в реальности? Наверное, могло. Но было-то всё иначе...
Есть свидетельство, что как минимум начало этой истории выглядело совершенно по-другому. И свидетельству этому следует доверять целиком и полностью, поскольку оставлено оно самой Полиной Гебль. Вернее, на тот момент уже Прасковьей Анненковой, которая в 1861 году написала книгу, озаглавленную без затей — «Воспоминания».
Так что о том, правда показана в кино или дело было не совсем так, можно судить по первоисточнику. И, право, буквально две цитаты оттуда говорят о чувствах Гебль и Анненкова, а также о закономерных последствиях проявлений этих чувств, откровенно и недвусмысленно.
Вот как начинается четвёртая глава: «В 1825 году, за шесть месяцев до происшествий 14 декабря, я познакомилась с Иваном Александровичем Анненковым. Он начал неотступно за мною ухаживать, предлагая жениться на мне. Оба мы были молоды, он был чрезвычайно красив собою, необыкновенно симпатичен, умён и пользовался большим успехом в обществе. Совершенно понятно, что я не могла не увлечься им...»
«Дочь насилу смогли оттащить»
А вот фрагмент из шестой главы: «11 апреля 1826 года у меня родилась дочь, после чего я жестоко захворала и слегла на 3 месяца в постель. Шесть недель я лежала при смерти, потому что молоко бросилось в голову. Желая кормить ребенка, я нажила себе грудницу. Страдания были жестокие, увеличенные душевными скорбями и тревогами...»
Элементарные познания в арифметике и общедоступный житейский опыт дают понять, что Полина Гебль ответила на ухаживания Ивана Анненкова полным согласием не сразу. Но и не играла в недотрогу. Между их знакомством и рождением дочери пролегает срок в десять месяцев, а беременность длится девять. Так что весть о восстании на Сенатской Полина Гебль встретила где-то на пятом месяце беременности. Но до поры была спокойна, поскольку знала, что формально её возлюбленному предъявить нечего.
Это только в кино лихой и удалой кавалергард Анненков, прекрасно сыгранный Игорем Костолевским, ведёт солдат на площадь, чтобы примкнуть к восставшим и натыкается на Николая I с ротой преображенцев, после чего между ними происходит диалог:
— Вы кого-то искали, поручик?
— Своих, Ваше Высочество!
— Когда так, то вот вам дорога. Проходите. (командует) Разомкнись!
Иван Анненков салютует, и с криком «Ура! Конституция!» бросается на Сенатскую...
В реальности Анненков действительно был на Сенатской 14 декабря. Но с другой стороны. Он командовал взводом 5 эскадрона Кавалергардского полка и охранял те самые орудия, из которых вскоре открыли огонь по восставшим. Потом, правда, вскрылось его участие в заговоре и, главное, то, что он знал о предполагаемом цареубийстве.
Вот тогда только и началась та история, которая показана в кино.
Правда, в фильме она всё равно неполная. На Полину Гебль, как и на прочих жён и невест декабристов, распространялось распоряжение «О недозволении отправляться к ним в Сибирь детям их благородного звания, родственникам и другим лицам». Дочь Александру, пусть и рождённую вне брака, Полина оставила при отъезде матери Анненкова: «Когда я уезжала, к Анне Ивановне собралось множество народу, все старались рассеять и развлечь её. Нелегко мне было оставить ей ребёнка. Бедная девочка моя как будто предчувствовала, что я покидаю её: когда я стала с нею прощаться, она обвила меня ручонками и так вцепилась, что насилу могли оттащить...»
Встретиться с дочерью ей довелось лишь 24 года спустя, в 1850 году, когда выросшая Александра Ивановна, уже вышедшая замуж и носящая фамилию Теплова, приехала к отцу и матери в Тобольск, чтобы показать им своих детей, их внуков. Кстати, век кавалергарда и его супруги был по тем временам впечатляюще долог — Прасковья Анненкова умерла 76 лет от роду, а Иван Анненков — 78 лет.
