Институт мировой литературы имени Горького РАН подготовил специальное, научное издание «Тихого Дона» Михаила Шолохова. Двадцать лет группа исследователей изучала прижизненные издания программного романа одного из главных писателей СССР, лауреата Нобелевской премии, находила несоответствия и поздние редакторские правки, чтобы восстановить книгу в виде, максимально близком к замыслу автора. АиФ.ru расспросил председателя редакционной коллегии издания, член-корреспондента РАН и завотделом новейшей русской литературы ИМЛИ Наталью Корниенко о «Тихом Доне» и его авторе.
Игорь Карев, АиФ.ru: Почему это издание называется «научным»?
Наталья Корниенко: За прошедшие девяносто лет было очень много изданий «Тихого Дона», они разные, и их истории известны. Но сейчас впервые были сверены все прижизненные издания книги, выявлено огромное количество разночтений — их набралось почти четыре тысячи — и принято решение, какое издание взять за основной текст. В текстологии есть понятие «критически подготовленного текста». Так вот, это издание — первый критически подготовленный текст «Тихого Дона», в котором читатель найдет, что было раньше, что изменялось и на основании чего эти изменения производились. Во времена СССР было понятие «канонического текста», но самих канонических текстов практически не было. Тексты всегда менялись, авторы их дописывали, дорабатывали. Так делали Шолохов, Платонов, Бунин, Толстой. Но при подготовке научного издания мы должны приблизиться к такому канону, выложив все аргументы, подкрепляющие нашу позицию.
— Насколько получилось восстановить первоначальный замысел Михаила Шолохова?
— Понимаете, это настолько великая книга, что к ней и подойти-то страшно. А ведь у нас нет многих необходимых документов XX века — версток, корректур, автографов Шолохова, потому что что-то потерялось, издательства были расформированы, архив исчез. Но мы сделали, что смогли, на основании тех документов, которые есть сейчас в нашем распоряжении. Мы предлагаем читателям подготовленный нами текст «Тихого Дона» для обсуждения. Но я верю, что когда-нибудь, лет через десять или двадцать, например, всплывут новые материалы и наше издание будет уточняться.
— В издании есть комментарии к тексту книги?
— Нет, комментированное издание еще ждет своего часа, с этим очень большая проблема: в советское время Шолохова не изучали по-настоящему. Конечно, монографии писали, книжки издавали, но их даже в то время читать было невозможно. То есть открытие Шолохова и «Тихого Дона» нам еще предстоит, я в этом уверена. Шолохов вообще был очень крупной фигурой, это тот выход из литературы, о котором мечтали Гоголь и Толстой. То, что большинству не по силам. Он фактически сломал четвертую стену, отделявшую писателя от читателей.
— А поможет эта книга разрешить «великий» спор об авторстве «Тихого Дона»?
— Знаете, для меня как для текстолога, историка литературы, проблемы авторства «Тихого Дона» не существует. Я читаю первую книгу романа и вижу, что она написана в 1925-26 годах. Обороты речи, которые использовал автор, как описывал появление героев — по ним понятно, что этот текст рождался в определенной литературной ситуации. Ее никак не мог написать Федор Крюков и до революции. Этот текст написан в 1920-е годы, и для меня это абсолютный аргумент.
Вообще этот спор не имеет отношения ни к Шолохову, ни к его текстам. Он будет длиться до скончания веков, этот вопрос будет всплывать, обновляться, снова всплывать. Ведь как только в истории нашей страны наступает какой-то переломный период, сразу же начинается спор об авторстве «Тихого Дона». В конце 20-х, в 60-е, в конце оттепели, потом в перестройку. Эта проблема заслоняет проблему «Тихого Дона» как главного русского романа XX века. Эта проблема не научная. Однажды договорились до того, что «Они сражались за Родину» написал не Шолохов, а его друг Андрей Платонов.
— А откуда вообще взялось это обвинение, что явилось первопричиной?
— Шолохов сказал об интеллигенции много такого, что ей не нравится, и она ему отвечает взаимной ненавистью. Сильно не любят Шолохова, но эта нелюбовь находится за пределами литературоведения. Мы отчасти романтизировали 20-е годы, но именно тогда и возникла тема плагиата и авторства, которая стала одним из аргументов в литературной борьбе с противником. В 1928 году пошли разговоры о плагиате в «Гибели Железной» Всеволода Иванова, в 1929 и 1930 годах в плагиате обвиняли Осипа Мандельштама — он в качестве ответа написал очерк «Четвертая проза». Этот прием, обвинение в плагиате, всего лишь аргумент, но очень сильный, после которого оппоненту остается только защищаться. В 1928 году Платонова обвинили в том, что «Епифановские шлюзы» написал не он. Он так возмущался в письмах! Тогда же, кстати, вовсю шли и споры об авторстве пьес Шекспира. Так что обвинение Шолохова в плагиате «Тихого Дона» было просто еще одним примером литературной борьбы, которая всегда была, есть и будет.
— Шолохов ведь не стал бороться с этими наветами?
— Он никогда не защищался, лишь привез рукописи в 1929 году — вот те материалы, которые были найдены в 1999 году. Его позиция была такой: делайте, что хотите. Но про Шолохова всегда было много легенд. О миллионных тиражах «Тихого Дона» — на самом деле этих книг никогда не хватало всем желающим. О сотнях изданий — это сильное преувеличение. И Сталина он никогда не славил, в политических процессах 30-х не участвовал. Он писал Сталину, эти письма опубликованы, там есть и то, о чем тогда было не принято даже говорить. О перегибах коллективизации, о голоде 1933 года, о пытках в Вешенском НКВД в 1937 году. Некогда ему было защищаться самому, он Вешенскую защищал.
