Примерное время чтения: 10 минут
2970

«Светила». Отрывок из романа, получившего Букеровскую премию

В 2013 году роман «Светила» побил сразу два рекорда: он стал самым объёмным произведением за всю историю Букеровской премии, а его автор Элеанора Каттон – самым молодым лауреатом, получившим эту награду.

«Светила» - второе произведение новозеландской писательницы, её дебютный роман «Репетиция» был написан в 2008 году  как магистерская диссертация и сразу отмечен двумя британскими литературными премиями. Уже через пять лет Каттон опубликовала новое произведение, которое в 2013 году, благодаря Букеровской премии, прославило на весь мир имя 28-летнего автора. В оригинальном издании романа 832 страницы, в русском – 800. Однако, члены жюри английской литературной премии отнесли далеко не маленький объём книги не к её недостаткам, а к достоинствам, утверждая, что «роман огромен, но не растянут».

«Светила» Элеанор Каттон называют романом, который написали звёзды. И неспроста. Автор рассчитывала движение звёзд и планет по мере развития сюжета, а всех действующих лиц в произведении связала с небесными телами. Именно поэтому у книги такое название - «Светила». Двенадцать человек оказываются впутанными в череду таинственных происшествий, среди которых есть и кораблекрушения, и контрабандное золото, шантаж и несчастная любовь, мошенничество и месть, случайные выстрелы и спиритический сеанс, суд и многое-многое другое. Книга написана в полном соответствии с традицией викторианского романа, где каждый герой обладает историей и характером. Действие в «Светилах» происходит во второй половине XIX века в самый разгар золотой лихорадки в Новой Зеландии, где однажды встретились двенадцать человек, чтобы рассказать тринадцатому о злоключениях, случившихся с ними.

В начале апреля книга-обладатель Букера впервые была издана на русском языке и уже успела войти в пятёрку самых продаваемых книг в России. АиФ.ru публикует отрывок из главы «Юпитер в Стрельце».

***

—  После этого ничего больше не происходило, — продолжал Лодербек. — Ровным  счетом ничего. Я уехал обратно  в Кентербери. И стал ждать. Я все ломал голову насчет этого треклятого просверка, аж сердце разрывалось.  Признаюсь,  я сколько-то  надеялся,  что Карвера  убьют, что мститель  до него таки доберется и я узнаю его имя прежде, чем он явится по мою душу. Я каждый день прочитывал «Отагского свидетеля» от корки до корки,  надеясь увидеть имя  негодяя  в списке  убитых,  да простит меня Господь. Но нет, не дождался... Примерно год спустя — то есть около  года назад,  может,  в феврале  или  марте  прошлого года,  — мне  по почте  приходит письмо. Годовой  отчет  о транзакциях от «Судоперевозок Данфорта», и заполнен он на мое имя.

— Данфорт? Джем  Данфорт?

—  Он самый, — кивнул  Лодербек. — Я в жизни не пользовался услугами  Данфорта  — в том, что касается  личной  собственности, но, конечно же, я его знаю; он арендует часть грузового отсека «Доброго пути» для своих перевозок.

—  И «Добродетель»  тоже, время от времени.

—  Да, время от времени еще и «Добродетель».  Ладно, просматриваю годовой отчет. Вижу, снова и снова упоминается отправка транстасмановым маршрутом на «Добром пути»,  оформленная на имя  Лодербека. На  мое  имя.  Опять и  опять,  на  западных рейсах через Тасманово море, — собственно, на каждом таком  рейсе одно и то же: грузоотправитель Данфорт, грузоперевозчик «Добрый путь», капитан Джеймс Рэксуорти, одна отправка частного груза, стандартный размер, оплачена полностью Алистером Лодербеком. То есть мною. У меня просто кровь в жилах застыла. Мое имя черным по белому  и длинная колонка цифр...  Сумма к оплате  составляла ноль фунтов.  Никаких  задолженностей.  Каждый  месяц, как явствовало из документа, счет оплачивался наличными. Кто-то состряпал целый бизнес  от моего  лица  и хорошие деньги  к тому  же за него  платил. Я быстро  просмотрел состояние своих  собственных финансов: нет, никаких недостач и уж точно не в размере восьмидесяти-девяноста фунтов за доставки. Такого рода медленную утечку  средств  я бы непременно заметил, откуда  бы уж она ни шла. Но нет. Что-то тут было нечисто... Я поехал в Данидин, как только смог, — чтобы самому во всем  разобраться. Это  было...  в апреле,  кажется. Может, в мае. Словом, ранней осенью*. Едва оказавшись в Данидине, я и на берег-то, почитай, не сходил,  сразу  помчался на «Добрый путь».  Он  стоял  на якоре  у самого  причала, и трап  был  опущен.  Я поднялся на борт; не встретил ни души. Я-то, понятное дело, собирался потолковать с Рэксуорти, но его нигде не было. А на полубаке я обнаружил Уэллса.

—  Карвера.

— Ну да, Карвера. Он был один. В левой  руке полицейский свисток,  в правой — пистолет. И говорит мне: я ведь  в любую  минуту засвистеть  могу. Контора  начальника  порта в пятидесяти  ярдах от нас, и люк открыт настежь. Я молчу. Он говорит мне, что в грузовом отсеке  «Доброго пути»  стоит  контейнер на мое имя и обширная документация связывает мое имя с такой вот отправкой за каждый месяц на протяжении всего последнего года. Все легально, все должным образом зарегистрировано. В глазах  закона я плачу  за эти отправки вот уже год, до Мельбурна  и обратно, туда-сюда, туда-сюда, и, что бы я ни  говорил, опровергнуть этот  факт  мне  не удастся. «Ладно, а внутри-то  чего?» — спрашиваю. Платья,  говорит. Дамские  моды. Целый ворох нарядов... «Платья-то зачем?» — говорю. Он ухмыляется  гнусно  так: «Ну  право,  мистер  Лодербек, вы ж каждый месяц заказываете  в Мельбурне модные тряпки вот уж целый год как! Вы вашу очаровательную  полюбовницу  Лидию Уэллс  просто балуете, и все, кстати, подробно записано. Всякий раз, как сундук прибывает в Мельбурн, его тотчас  везут  к модистке на Берк-стрит, самой  лучшей, понятное дело, и всякий раз, как сундук  отправляется в обратный путь, он доверху набит самыми что ни на есть шикарными и дорогущими одежками, что только можно  достать  за деньги в этой части мира. Вам, мистер  Лодербек, в щедрости не откажешь».

Голос Лодербека помрачнел.

— «А  как  так  вышло,   что  отправки зарегистрированы на  мое имя?» — спрашиваю. Он так и покатился  со смеху. Говорит, да каждая крыса  в Данидине знает  Лидию Уэллс как  облупленную и чем она зарабатывает на хлеб насущный. Ей всего-то и надо было, что сказать старине Джему Данфорту, что я не жалею для нее ни бубенчиков,  ни ленточек, но нельзя ли, пожалуйста, ее имени  не упоминать — из уважения  к моей бедной женушке?  И Данфорт  ей поверил. Оформлял все поставки на мое имя.  Она  платила наличными, говорила: это из моего кармана деньги; и никто мне ни словом не обмолвился! Деликатничали, понимаете ли; думали, мне добрую услугу оказывают, черт их дери, не судите-де — и не судимы будете... Но это еще не все, далеко  не все. Женские тряпки, чтоб им провалиться, — это так, цветочки. На сей раз, говорит он, в сундуке есть еще кое-что, кроме платьишек. «И что же?» — спрашиваю. «Целое состояние, — говорит, — краденое, все — самородное, высшей пробы». — «У кого  украденное?» — спрашиваю. «Да  у вашего  покорного слуги, — отвечает, — притом  моей собственной  супружницей  Лидией Уэллс», — и ну  хохотать, потому  что  врет  ведь  как  сивый  мерин, они ж давно снюхались, эта парочка. Ладно, а у него-то откуда самородное  золото  в таком  количестве, спрашиваю. Он  говорит, у него участок есть по дороге  на Данстан. «Задекларировано?» — спрашиваю. Он говорит:  «Нет». А раз не задекларировано, стало быть, и налоги  не уплачены, то есть  эта  отправка нарушает закон  — или,  по крайней мере,  нарушит, как  только «Добрый путь»  выйдет в море назавтра с приливом, согласно расписанию... Там, на полубаке, Карвер дает мне поразмыслить обо всем об этом минуту-другую. Я думаю о том, как все это выглядит сверху.  А выглядит все это так: я за спиною мужа вот уже давненько ухлестываю  за его женой. Она — моя любовница, тому есть доказательства. Все выглядит так, как если бы я украл целое состояние  у злополучного  мужа и теперь собираюсь вывезти золото  в море. Выглядит все так, как если бы я организовал всю эту схему, чтобы разорить его и обанкротить. Налицо  — прелюбодеяние, кража и даже преступный сговор. А главное — золото ведь не задекларировано. Меня того гляди обвинят в нарушении таможенных правил, уклонении от уплаты налогов, контрабанде, все такое. Мне  светит  пожизненное заключение, а у меня  на  остаток жизни совсем иные планы, Томас, совсем иные. Так что я спрашиваю  его, что он хочет, и наконец он раскрывает карты.  Ему нужен  корабль.

* Осень  в Новой  Зеландии приходится  на привычные  нам весенние  месяцы: март, апрель и май.

 

Отрывок предоставлен издательской группой «Азбука-Аттикус».

Смотрите также:

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых



Самое интересное в регионах