22 ноября 1962 года родился Виктор Пелевин — известный мистификатор и один из самых читаемых писателей современности. Все попытки загнать его творчество в рамки всех видов и форм писатель пресекает на корню: «Я пишу в стиле Виктора Пелевина», — говорит он. В день рождения Пелевина АиФ.ru составил гид по самым его известным произведениям, о которых никто не может сказать лучше самого автора.
«Затворник и Шестипалый», 1990 год
Размышления об устройстве мира, о любви и смерти, о роли индивида в обществе Пелевин вкладывает в уста двух цыплят, живущих на птицефабрике. Шестипалый — вынужденный изгой, а Затворник сам выбрал для себя путь познания мира, ограничив взаимодействие с собратьями. Центром притяжения является кормушка-поилка, вокруг которой строится иерархия, а в качестве вершителей куриных судеб выступают «боги» — то есть люди. Символом ограничения не только пространства, но и разума выступает Стена Мира — такой приём помогает автору показать, как важно для каждого найти способ выйти за рамки собственных кормушек.
— Всегда поражался, — тихо сказал Шестипалому Затворник, — как здесь всё мудро устроено. Те, кто стоит близко к кормушке-поилке, счастливы в основном потому, что всё время помнят о желающих попасть на их место. А те, кто всю жизнь ждёт, когда между стоящими впереди появится щёлочка, счастливы потому, что им есть на что надеяться в жизни. Это ведь и есть гармония и единство.
— Что ж, не нравится? — спросил сбоку чей-то голос.
— Нет, не нравится, — ответил Затворник.
— А что конкретно не нравится?
— Да всё.
«Омон Ра», 1992 год
Повесть была впервые опубликована в журнале «Знамя». Главный герой Омон Кривомазов, как любой советский мальчик, восхищается смелыми лётчиками-героями. С детства его окружают доказательства военно-космической мощи родной страны — кинотеатр «Космос», деревянный самолёт на детской площадке, фильмы. После школы он поступает в лётное училище, а затем попадает в отряд космонавтов, готовящихся к полёту на Луну. Но история эта не о славных подвигах, а о том, как Родина жертвует своими сынами во имя высоких целей и могут ли эти сыны, как в пионерском лагере, крикнуть «Всегда готов!», отправляясь на верную гибель. «Я не писал сатиру на советскую космическую программу, поэтому книга имела успех и в России, и за границей. Это был роман о взрослении человека в абсурдном и страшном мире. Моя часть страшного мира была Россия, так что я написал книгу, где исследование космоса, являющееся метафорой всего советского мифа, стало фоном повествования», — говорил Пелевин в одном из интервью.
Урчагин наклонился ко мне и, поглаживая меня по шее, заговорил совсем тихо и ласково:
— Вот ты дурачок-то какой, Омка. Ты пойми, милый, что в этом и суть подвига, что его всегда совершает не готовый к нему человек, потому что подвиг — это такая вещь, к которой подготовиться невозможно. То есть можно, например, наловчиться быстро подбегать к амбразуре, можно привыкнуть ловко прыгать на неё грудью, этому всему мы учим, но вот самому духовному акту подвига научиться нельзя, его можно только совершить. Чем больше тебе перед этим хотелось жить, тем лучше для подвига. Подвиги, даже невидимые, необходимы стране — они питают ту главную силу, которая...
«Чапаев и Пустота», 1996 год
Действие в романе происходит в двух реальностях. Основной персонаж — поэт-декадент Пётр Пустота одновременно существует в 1919 году, где общается с Василием Чапаевым и Григорием Котовским, и в психиатрической больнице 1990-х годов, где вместе с ним проходят курс реабилитации другие персонажи — Сердюк, Мария и Володин. Какой из этих миров реален, герою неизвестно. Сам же автор характеризует свою книгу так: «Это первое произведение в мировой литературе, действие которого происходит в абсолютной пустоте».
С Россией всегда так, подумала Мария, водя руками по холодной стали — любуешься и плачешь, а присмотришься к тому, чем любуешься, так и вырвать может.
***
Чем человек хитрее и бессовестнее, тем легче ему живётся. А легче ему живётся именно потому, что он быстрее приспосабливается к переменам.
Существует такой уровень бессовестной хитрости, на котором человек предугадывает перемены ещё до того, как они произошли, и благодаря этому приспосабливается к ним значительно быстрее всех прочих. Больше того, самые изощрённые подлецы приспосабливаются к ним ещё до того, как эти перемены происходят. И все перемены в мире происходят исключительно благодаря этой группе наиболее изощрённых подлецов. Потому что на самом деле они вовсе не предугадывают будущее, а формируют его, переползая туда, откуда, по их мнению, будет дуть ветер. После этого ветру не остаётся ничего другого, кроме как действительно подуть из этого места.
«Generation "П"», 1999 год
Пожалуй, самый известный роман Виктора Пелевина, рассказывающий о поколении, которое «…улыбнулось лету, морю и солнцу — и выбрало "Пепси"». Действие происходит в бурные 90-е, главный герой, выпускник Литературного института Вавилен Татарский, попадает в волшебный мир рекламы и проходит путь от копирайтера до творца новой медиареальности и земного мужа богини Иштар. Влияние СМИ на человека, теория заговора, поиски национальной идеи, реальное и вымышленное — роман «Generation "П"» до отказа наполнен смыслами, которые каждый для себя адаптирует сам. «К сожалению, я всё больше склоняюсь к выводу, что миром правит не тайная ложа, а явная лажа. Об этом, кстати, и написана книга. То, что реклама стала источником нового фольклора, уже давно очевидно», — объяснял Пелевин свой замысел в беседе с журналисткой Анной Наринской. В 2011 году режиссёр Виктор Гинзбург выпустил экранизацию романа, в которой снялись Владимир Епифанцев, Михаил Ефремов, Рената Литвинова, Андрей Панин, Владимир Меньшов, а также Леонид Парфёнов, Марианна Максимовская, Сергей Шнуров, Александр Гордон и Роман Трахтенберг.
Лет десять назад новая пара кроссовок, привезённая дальним родственником из-за бугра, становилась точкой отсчёта нового периода в жизни — рисунок подошвы был подобием узора на ладони, по которому можно было предсказать будущее на год вперёд. Счастье, которое можно было извлечь из такого приобретения, было безмерным. Теперь, чтобы заслужить право на такой же его объём, надо было покупать как минимум джип, а то и дом… Инфляция счастья.
«Empire V», 2006 год
В подзаголовке автор называет свою книгу «повестью о настоящем сверхчеловеке». Действие в романе происходит в наши дни, главный герой двадцатилетний грузчик Роман Шторкин становится вампиром и получает титул Рамы Второго. В своей новой вампирской вселенной Пелевин, по сути, снова занимается привычным делом, высмеивая привычки современного общества потребления и выдавая аллюзии на происходящее в стране. В 2007 году роман был назван победителем читательского интернет-голосования литературной премии «Большая книга», а в 2013 году вышло продолжение вампирской эпопеи «Бэтман Аполло», которое критики, в отличие от первой части, приняли довольно прохладно. Экранизировать «Empire V» планирует всё тот же режиссёр Виктор Гинзбург, но на какой стадии находится проект, неизвестно.
Ничего не бывает убогим или безобразным само по себе. Нужна точка соотнесения. Чтобы девушка поняла, что она нищая уродина, ей надо открыть гламурный журнал, где ей предъявят супербогатую красавицу. Тогда ей будет с чем себя сравнить.
— А зачем это нужно девушке?
— Ну-ка, объясни сам, — сказал Иегова.
Я задумался.
— Это нужно… — и вдруг вампирическая логика правильного ответа стала мне очевидной, — это нужно, чтобы те, кого гламурные журналы превращают в нищих уродов, и дальше финансировали их из своих скудных средств!
«Любовь к трём цукербринам», 2014 год
Последний на сегодняшний день роман Виктора Пелевина стоит читать, чтобы узнать, что думает писатель о событиях на Украине и российской оппозиции. Все остальные темы уже знакомы верным поклонникам творчества: культ потребления, интернет-зависимость, всевидящее око «большого брата». Новый герой нашего времени, по Пелевину, это хипстер, «блютусно-вайфайный голем», сотрудник «средневостребованного» электронного СМИ. В его разум внедряется некий всемогущий Киклоп, который, рассматривая мир через призму игры Аngry Birds, правит миром и сохраняет мировой баланс.
У меня была работа, да, как и у остальных людей, спешащих утром по городу. И для внешнего наблюдателя всё выглядело крайне убедительно. Сняв меня на камеру в любой момент моего трудового дня, он увидел бы обычную офисную креветку, занятую каким-то невнятным и, скорее всего, низкооплачиваемым делом.
В кадр попала бы оргтехника, чашка кофе, стол со скоросшивателями, плоский монитор и клавиатура — и сам я, в твидовом пиджаке, глядящий в этот самый монитор (или, к примеру, поливающий фикус на подоконнике). Ещё в кадре мог оказаться украшающий стену ретро-календарь (гневные красотки с заклеенными жёлтым скотчем ртами — то ли политика, то ли принципиальный феминистический отказ в минете, то ли всё это вместе: им запрещают одно, а они в ответ отказывают в другом), какой-то план-сетка со множеством заполненных ручкой граф и портрет Леонардо ди Каприо в роли плантатора, как бы повешенный туда размечтавшейся сотрудницей.
На самом деле моя работа была просто хитрым симулякром — её не существовало. Я понимаю, что подобное может сказать про себя почти любой представитель креативного класса, но мои слова следует понимать не в переносном смысле, а в прямом. Моя работа была выстроена как симуляция изначально — она не имела отношения к внешнему миру вообще.
