Была ли смерть Достоевского лишь роковым стечением обстоятельств? Как могли уживаться в писателе невероятная твёрдость духа и способность к глубочайшему унижению?
Ответ на эти и другие вопросы пытается найти режиссёр Владимир Хотиненко, который заканчивает работу над многосерийным фильмом «Достоевский».
«Пишу про мысли»
- Мы все зрители по жизни! Но далеко не каждый из нас задаётся вопросом о смысле этой жизни. Достоевский же, мало того что сам настрадался, пережив четыре года каторги, не только сам мучился вопросами о том, зачем пришёл на эту землю, так он ещё своими произведениями заставлял и заставляет читателя задуматься: а для чего всё это? Ради чего мы живём? Он заставляет нас пройти этими коридорами подсознания. Проводит по всем без исключения «тёмным комнатам», по самым затаённым уголкам и подводит к мысли: а ведь и я могу быть и предводителем «бесов» Ставрогиным, и почти святым Алёшей Карамазовым, и князем Мышкиным, и убийцей Раскольниковым. Эти мысли наваливаются на тебя, заставляя признаться - нехотя, через силу: да, я тоже это чувствовал - то, что переживают они!
Понимаете, в христианстве «подумал» означает «согрешил». Разницы между «подумал» и «поступил» практически нет. И Достоевский высвечивает в нас это «подумал», сдирая, взрывая успокоенность законопослушного гражданина. Что я, мол, живу, очевидно, уж так не грешу… А он говорит: «Нет! Грешишь! Это есть в тебе! И растлитель Свидригайлов, и лакействующий подлец Смердяков!» Фёдор Михайлович признавался: «Я пишу больше даже про мысли людей! А из мыслей потом вырисовывается образ. Но ведь мысли - это то, в чём людям порой стыдно признаваться!» И до конца дней своих он мучился - правильно ли смог понять суть человеческой души или нет?
Игра с Судьбой
Почему именно он, а не Гоголь или Чехов докопались до таких глубин? Тут можно довериться мнению самого Фёдора Михайловича, который написал, что если бы не случилось в его жизни каторги, то не было бы и писателя Достоевского. Четыре года в кандалах, в грязище, вонище, среди убийц. Среди них, как он потом расскажет, были такие, которые убивали, уже даже не зная, для чего, от какого-то общего куража, но здесь, на каторге, они быстро утихомиривались, потому что понимали: удивлять больше некого. На каторге Достоевский увидел такую глубину человеческого падения, что дальше, казалось, уже нельзя упасть. И одновременно с этим открыл, что в этой грязи вдруг можно было отыскать такой свет душевный! «На каторге между разбойниками я, в четыре года, отличил наконец людей, - признавался он позже. - Вообще время для меня не потеряно. Если я узнал не Россию, так народ русский хорошо, и так хорошо, как, может быть, не многие знают его».
Он ведь и сам был противоречив крайне. Стоически пережил каторгу. А в послекаторжной жизни мог доходить порой до глубочайшего унижения. Раз за разом проигрываясь в рулетку, он всё больше обрастал долгами, которые висели на нём всю жизнь. Чтобы хоть как-то расплатиться, был вынужден писать - иногда отсылал издателю начало произведения, не имея при этом ни малейшего представления, чем закончит его. «Игрока» он написал в кабальные сроки - за 26 дней! И - снова играл, проигрывал, унижался, рассылая письма кому только можно, умоляя прислать хоть немного денег. Ему приходилось переезжать из гостиничного номера в крошечную каморку, а вместо чая пить простую воду. Но - смог сам излечиться от этой страсти. Просто взял и бросил играть. Более того, позже жена, Анна Сниткина, сама отправляла его в казино, чувствуя, что он не возьмётся за перо, пока не переживёт всё это - разочарование, унижение из-за очередного поражения в игре с Судьбой, пока не истерзает себя морально. Потому что для Фёдора Михайловича игра в рулетку была именно игрой с Судьбой!
Или его эпилептические припадки... В процессе подготовки к съёмкам у нас в руках оказалась уникальная диссертация, в которой анализировалась болезнь Достоевского. Там описывалась интереснейшая вещь. Эпилептические припадки с ним случались довольно часто, но ни разу - публично. Была даже выдвинута гипотеза, что он мог управлять этими припадками. Зафиксирован и такой его разговор с сёстрами Круковскими. Одно время он женихался со старшей - Анной, а для младшей - Софьи (будущий великий математик Софья Ковалевская) - он стал первой любовью. Девушки как-то спросили Фёдора Михайловича, почему он не попытается вылечиться от эпилепсии. «То, что я испытываю за мгновение перед припадком, - чувство постижения какой-то высшей сути, будто дверца открывается туда, наверх, - это чувство я ни на что не променяю!» - ответил он. И при этом до конца жизни страшно казнил себя, что невольно послужил причиной смерти своего любимого сына Алёши. Потерю детей - и дочки Софьи, и Алёши - переживал чудовищно тяжело. Но если Сонечка скончалась от простуды, то Алёша-то умер от эпилепсии! Поэтому к тяжести потери добавилась ещё и тяжесть греха - что он передал по наследству сыну свою болезнь. Ведь Достоевскому самому предрекали смерть от эпилептического припадка, а умер он совсем от другого. Однако именно после смерти Алёши он закончил «Карамазовых», которые до этого достаточно долго существовали в виде набросков, идей. И одного из братьев назвал Алёшей в честь умершего сына.
Роковая ручка
После «Братьев Карамазовых» он прожил всего полгода… Его смерть - что это было? Рок? Судьба? Вы знаете, от чего он умер? Достоевский любил сам набивать себе папироски, утрамбовывая табак черенком ручки. Как-то он набивал себе очередную папироску, и у него выпала ручка. Выпала - и закатилась под тумбочку. Фёдор Михайлович полез доставать ручку, начал двигать тумбочку, от усилий у него горлом пошла кровь… Через некоторое время его не стало.
И в былые годы, и сегодня нет-нет да и возникнут дискуссии - может ли Достоевский стать лекарством для общества, не дать ему скатиться в пропасть? Может. Но - для одной, конкретной, души. Той, что, как и писатель, мучается вопросом: а для чего всё это? Для чего мы пришли на этот свет? Ведь Достоевского до конца жизни не отпускала гипотеза, что человек был заброшен на эту землю только в качестве эксперимента, чтобы проверить: сможет ли из этого что-то получиться? Но получилось ли? И что именно? Ответа на этот вопрос он так и не нашёл.
Кстати
«В январской книжке «Русского вестника» за 1866 г. напечатана первая часть романа. Мы видим героя, обуреваемого некоей страстью: автор пыжится и напрягает все силы, чтобы изобразить глубину и широту страсти. Выходит нечто детское, неумелое, водянисто-риторическое, что показывает в авторе не только недостаток наблюдательности, но и недостаток опытности в изображении страсти. Сам же автор, видимо, в восторге от написанной им дребедени». Так российские критики отреагировали на публикацию первых глав «Преступления и наказания».
