Филологи против Ерофеева: энциклопедия русского доноса

Филологи «крайне обеспокоены»

Советский конфликт между физиками и лириками давно сошел на нет. Физики либо сбегают из страны, либо сидят за попытку подзаработать путем передачи иностранцам каких-нибудь знаний, либо честно, но с трудом выживают в отечественных вузах и НИИ.

Лирики же никому за границей не нужны, сажать их тоже никто не хочет, зато относительно неплохо кормят тех из них, кто сумеет обратить на себя благосклонное внимание начальства. Вот и старается творческая (и не очень) интеллигенция показать свою незаменимость в трудном деле управления государством.

История вопроса такова. Изданная 10 лет назад книга Виктора Ерофеева «Энциклопедия русской души» недавно привлекла внимание преподавателей и выпускников филологического факультета МГУ. Они обвинили писателя в экстремизме, русофобии и разрушении великого русского языка. Как можно назвать великим язык, который способен разрушить один-единственный писатель, филологи не объясняют. Письмо ученых было направлено депутату тогдашней Мосгордумы коммунисту Николаю Губенко, последнему министру культуры СССР. Вероятно, именно этим объясняется стиль послания, напоминающий худшие образцы советской обличительной публицистики.

Приведем цитаты:

«Профессора и преподаватели Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова крайне обеспокоены распространением книжки Вик. Ерофеева…» («книжки», даже не «книги»!)

«Означенный текст В.Ерофеева переполнен кощунственными высказываниями в отношении русской культуры, истории, литературы, русского народа» («означенный» – великолепный советский канцеляризм, высмеянный уже Булгаковым).

«Совершенно очевидно, что книга носит ярко выраженный экстремистский характер (прилагаем цитаты) и должна быть изъята из обращения, а автор должен ответить перед законом в соответствии с Конституцией Российской Федерации».

Остается пожалеть, что в нашем законодательстве нет статьи, по которой должны отвечать профессора филологического факультета МГУ, дающие красный диплом студентам, неспособным написать два абзаца без ошибки. Быть может, тогда достойные люди, подписавшие письмо (не будем называть их имена, за одним исключением), наконец-то занялись бы настоящим делом.

«Не читал, но осуждаю»

История с подписями имела продолжение, которое можно было бы назвать комичным: декан филфака МГУ Марина Ремнева, чья подпись в списке шла первой, позже заявила, что «означенную» книгу… не читала. А вот телепередача В. Ерофеева «Апокриф» ей не нравится. Безусловно, это повод подводить человека под статью. С «экстремизмом» шутки не шутят. Русская интеллигенция, казалось бы, приучена защищать людей, а не обвинять их. Однако уважаемые филологи, почувствовав «патриотический» тренд, решили не отставать. Может быть, ретивость вспомнится когда-нибудь при присуждении премий и грантов. Отечественных грантов, конечно, на западные ведомству Ремневой после такого скандала рассчитывать будет сложновато.

Сам Ерофеев, человек резкий и за словом в карман не лезущий, назвал документ «подлинным доносом». Оно, пожалуй, и верно, но популярному писателю не стоит так сердиться: в конце концов, когда вкладываешь в уста своих персонажей такие пассажи, как «Русских надо бить палкой. Русских надо расстреливать. Русских надо размазывать по стене», надо быть готовым за них ответить. Это нормальный процесс взаимоотношений писателя и власти, отнюдь не только российский – вспомните «Сатанинские стихи» Салмана Рушди! Или попробуйте в США опубликовать подобные слова об американцах – поверьте, пикеты «Наших» покажутся детским лепетом.

(Кстати, «Наши» и их предшественники «Идущие вместе» тоже пробовали наводить литературную порчу путем уничтожения не понравившихся книг, но поскольку вожаков этих людей, при всем уважении к роману «Околоноля», трудно отнести к столпам русской культуры, подобные инциденты можно вынести за скобки этой самой культуры.)

Позже появилось еще одно открытое письмо, на сей раз в защиту Ерофеева. Писатель Александр Архангельский, журналист Николай Сванидзе и кинорежиссер Павел Лунгин назвали обращение преподавателей «политическим доносом», «приглашением к политической травле», несущим «постыдный дух охоты на ведьм, отсылающий нас не к лучшим временам нашей истории» (какие времена были лучшими, подписанты не уточняют). Главное в контрпротесте другое: защитники Ерофеева справедливо замечают, что по такому методу придется вычеркнуть из русской литературы всех ее лучших сатириков. Можно добавить, что не только сатириков: пушкинские «декабристские» стихи вполне тянули на четвертак в сибирских рудах, а уж Толстой и вовсе понаписал на несколько пожизненных. И не стоит сравнивать масштаб писателей: такие вещи определяет история, а не современники.

Почему же не возникает особого сочувствия к автору «Энциклопедии русского духа»? Может быть, из-за другого скандала, произошедшего пять лет назад?

Правозащитники «доводят до сведения»

Есть такая замечательная международная писательская организация – ПЕН-клуб. Занимается она вопросами не совсем творческими: защитой свободы слова, борьбой с сатрапами и угнетателями и т.д. То есть социально-политической функцией литературы. Российский ПЕН-центр возглавляет великолепный писатель Андрей Битов – едва ли не единственный из живущих, в чьем творческом бессмертии сомневаться не приходится. А также автор подарочной надписи В.Путину: «Командиру от рядового – Битва, в которой я буду стоять до конца». Запомним эту фразу в связи с дальнейшим.

Итак, в 2004 году появилось два письма русских писателей президенту Туркменистана Сапармурату Ниязову, более известному как «Туркменбаши». В одном из них, подписанном поэтами Евгением Рейном, Михаилом Синельниковым, Игорем Шкляревским и главредом «Знамени» Сергеем Чуприниным, выражалось пожелание издать на русском языке хорошую антологию туркменской поэзии. В другом, где стояли лишь три первые подписи, было предложение перевести и издать по-русски поэзию самого Ниязова. И вот это по-восточному цветистое обращение к тирану и вызвало гнев «ПЕН-центристов» (Рейн и Чупринин – члены этой организации). Почитаем выдержки из постановления исполкома писательской правозащитной организации:

«Ни Центр в целом, ни каждый член в отдельности не вправе ни в какой форме поддерживать душителя прав и свобод, какой бы пост он ни занимал. Доводя это до сведения российской общественности, Исполком Русского ПЕН-центра примет соответствующее решение в зависимости от того, как будут далее развиваться события».

Вполне в духе будущего письма филологов. Андрей Битов потом пригрозил отдельно: «Если вся эта история дойдет до Международного ПЕН-центра, то возможны санкции гораздо более суровые, чем у нас дома».

Так в любви к угрожающе-доносительскому тону сомкнулись «либералы» и «патриоты». Те и другие – в кавычках. Отметим, что руководство ПЕН-центра не имеет привычки нести персональную ответственность за свои высказывания: подобные постановления безлично подписываются «Исполком ПЕН-центра», при этом данные о составе исполкома отсутствуют даже на сайте центра. Это и дало потом Чупринину законный повод недоумевать:

«…в ужасе спрашиваю я сам себя, неужто в это «большинство» <исполкома. – Ред.> вошли, в частности, Андрей Андреевич Вознесенский и Таня Бек, Асар Исаевич Эппель и Женя Попов, Владимир Маканин и Виктор Ерофеев, Александр Городницкий и Юнна Мориц, Фазиль Искандер и Людмила Улицкая – люди, которых я высоко ценю и, как привык думать, вроде бы пользуюсь их ответным расположением? И неужели, спрашиваю я уже у них, вы действительно подписали лживое декабрьское заявление исполкома?..»

Компромисс Ерофеева

Ситуация предельно ясна: три поэта захотели, попросту говоря, «срубить денег» с восточного деспота. А их коллеги увидели в этом отличный способ «попиариться» – они же с советских времен никого не разносили, не выгоняли, не шельмовали! Бесспорно, можно осуждать поступок Рейна и его друзей, но устраивать им травлю – явный перебор. Особенно если ты намерен впоследствии написать премьер-министру России «Командиру – от рядового».

Виктор Ерофеев, надо отдать ему должное, поступил дипломатично. Он не посмел напомнить ПЕН-центру, что его дело вообще-то – защищать писателей, а не шельмовать их, что Битов и его окружение собирались пропагандировать свободу, а не затыкать рот. Однако через месяц после Постановления (сразу вспоминается постановление ЦК КПСС 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград», которым так бравировала упомянутая там Ахматова) Ерофеев пригласил Рейна в свою передачу «Энциклопедия русской души» (sic!) на радио «Свобода», где в числе прочего был задан вопрос об обращении к Туркменбаши. Рейн ответил в своем стиле:

«Было такое предложение чисто литературное. Я квалифицированный переводчик поэзии, я участвовал в 50 изданиях. Мне важен текст и подстрочник. Я понятия не имею о том, кто такой Туркменбаши, я сначала полагал, что это Чан Кай Ши».

Да, по искусству лукавства в русской литературе у Евгения Борисовича соперников немного. Но вопрос тут все же к Ерофееву: когда организация, в которой ты играешь не последнюю роль, затыкает писателю рот, а ты не протестуешь публично, не стоит впоследствии жаловаться на «доносы». Все одним миром мазаны.

Из затеи, кстати, так ничего и не вышло – нашлись переводчики подешевле, обошедшие Рейна с Синельниковым.

«У поэтов есть такой обычай – В круг сойдясь, оплевывать друг друга», – писал Дмитрий Кедрин в 1936 году. И далее один из таких плевков, зловещее пожелание: «Да минет тебя любовь пророка Или падишаха благодарность!» Для 1936 года более чем актуально. Но и 2004-й с 2009-м, к сожалению, ушли очень недалеко.

Читайте интервью с Виктором Ерофеевым: «Русская литература сильно нас подвела» >>