435 лет назад, 9 сентября 1585 года, в семье родовитого аристократа и высокопоставленной плебейки родился четвёртый сын. Ребёнок был слабым и болезненным, поэтому крестили его лишь в мае следующего года. Зато крестины прошли со всей возможной пышностью. Крёстными отцами малыша стали маршалы Франции Арман де Гонто-Бирон и Жан де Омон. Они дали ему свои имена: отныне мальчик стал зваться Арман-Жан. Фамилия — Ришелье.
Этот человек известен, наверное, всем и каждому. Как же, тот самый кардинал Ришелье, знаменитый первый министр короля Людовика XIII, алмазные подвески, миледи, мушкетёры и все дела. Магия пера Александра Дюма-отца заслуженно считается одной из самых сильных.
Впрочем, как это часто бывает, чем сильнее писательское обаяние и мастерство, тем больше находится желающих подорвать авторитет знаменитости. Самый ходовой приём примерно таков: «Этот ваш Дюма-отец сделал главными героями каких-то юнцов-прощелыг, а вот истинного героя и патриота Франции оговорил и опорочил. Зато я вам сейчас покажу настоящего кардинала Ришелье, который совсем не такой, как у Дюма!» Дальше вываливается кулёк банальностей из сетевых энциклопедий — и дело в шляпе.
Фокус, однако, в том, что Дюма рановато сбрасывать со счетов. Писателем он был достаточно добросовестным и с реальными историческими источниками работать умел. Почти всё, что написано о Ришелье в «Трёх мушкетёрах», — чистая правда. Включая историю с алмазными подвесками и англичанкой-миледи на службе кардинала. О том же самом в своих мемуарах писал младший современник Ришелье, герцог Франсуа де Ларошфуко, посвящённый в тайны французского двора и интриг кардинала. В целом верна и общая характеристика Дюма: Ришелье действительно был коварен, хитёр, умён, беспринципен, а когда надо — и жесток. То есть представляется не очень-то симпатичной фигурой.
Самое интересное, что в этом и состоит правда Дюма. Современники Ришелье действительно мало симпатизировали кардиналу. Он серьёзно опередил своё время, и оценить масштаб его личности было нелегко. Впрочем, в романе «Двадцать лет спустя» те самые мушкетёры, которые некогда срывали планы Ришелье, исполнены самого искреннего почтения к своему покойному противнику: иначе как «великим кардиналом» они его не называют. Более того, повзрослевшие герои временами признаются, что когда-то поставили не на ту партию и что лучше было бы служить Ришелье.
Правда, в чём же конкретно состоит «величие», не объясняется. Много лет спустя отечественный автор Александр Бушков предпринял попытку объяснить всё и сразу, написав книгу «Д’Артаньян — гвардеец кардинала». Вот краткий отрывок из беседы Его высокопреосвященства и бравого гасконца, тот момент, когда Ришелье спрашивает, почему, собственно, Д’Артаньян доискивается плаща гвардейцев кардинала:
— У Франции не было денег — вы наполнили казну. У Франции не было флота — вы его создали. В провинциях власть сеньоров была выше любого закона — уж я-то знаю, кое-кто из наших родственников и знакомых оттого и пострадал, что они были правы, но бедны, а сеньоры тех земель — неправы, но сильны… Вы назначили в провинции интендантов и губернаторов, которые приструнили самодуров… И, наконец, вы — сущий гасконец, монсеньёр! Вас ненавидит столько влиятельных и могущественных особ, против вас плетут столько козней и заговоров — а вы невозмутимо возвышаетесь, как утёс, о который разбиваются волны!
Всё перечисленное — правда. Другое дело, что и здесь не вскрывается истинная сущность кардинала. А она, повторим, укладывается в «канон» Дюма-отца: Ришелье был коварен, хитёр, умён, беспринципен, а когда надо — и жесток. В своём «Политическом завещании» кардинал открыто признаёт, что эффективность управления должна быть на первом месте, а выбор средств для достижения этой эффективности вторичен.
Стоп-стоп. «Цель оправдывает средства», — где-то это уже было, не так ли?
Всё верно. Источник таких мыслей — труд Никколо Макиавелли «Государь», написанный за сто лет до того, как Ришелье стал крупной политической фигурой. И, между прочим, к тому моменту включённый в первый индекс запрещённых книг, поскольку Тридентский собор постановил, что «Государь» написан рукой Сатаны.
Тем не менее Ришелье идёт на сделку с совестью и, будучи епископом, а потом и кардиналом, тщательно изучает запрещённый труд и кладёт его в основу своей политики. Есть что-то прекрасное в ситуации, когда римский папа Урбан VIII, узнав о смерти кардинала, восклицает: «Если бог есть, значит, Ришелье за всё ответит. Если же бога нет, тогда Ришелье сильно повезло». Довести своей двуличной и дерзкой политикой самого римского папу до сомнений в существовании бога — это надо уметь.
А Ришелье умел как никто другой. То, как он сумел извлечь выгоды из Тридцатилетней войны, обескровившей добрую половину Европы, заслуживает удивления и почтения. Католик и крупный католический функционер, Ришелье фактически принимает в этом конфликте сторону врагов Святого Престола. Сначала он просто финансирует протестантских государей, пока те давят Священную римскую империю и раскатывают германских католиков в тонкий блин. А когда силы протестантов всё-таки иссякают, бросает на чашу весов французские армии, открыто выступая на стороне протестантов. И добивается того, что Франция, бывшая когда-то битой всеми кому не лень, внезапно становится чуть ли не гегемоном в Европе. Как же так? Католик изменил Святому Престолу? А вот так. Франция — всё, остальное — ничто.
И если бы его целью стало личное обогащение или статус, то он остался бы в истории как стопроцентная сволочь. Но его целью было величие родного государства. И потому этот коварный, хитрый, умный, беспринципный, а когда надо — и жестокий человек заслуженно считается великим. И вызывает симпатию.