Олимпийскому чемпиону в танцах на льду, тренеру с мировым именем Геннадию Карпоносову — 70 лет.
Грищук, Платов, Крылова, Овсянников, Лобачёва, Авербух, Навка, Костомаров, Домнина, Шабалин, болгары Денкова и Ставиский, американцы Белбин и Агосто... В списке его учеников невероятное количество фамилий. 20 лет он проработал за океаном, а в 2015 г. вернулся и стал старшим тренером сборной России по танцам на льду.
Геннадий Карпоносов: 70 лет... Как бы ни хорохорился, это отметка, когда можно подвести некий итог. Понимаю, кто-то скажет: «Геннадий, какие итоги? У тебя всё хорошо, ты востребован». Но всё равно 70 — цифра серьёзная, заставляющая оглянуться назад. И вот я смотрю на каждый свой год, день и понимаю: ничего не хочу изменить. Ничего! Хоть временами было катастрофически плохо. А ведь это и есть счастье! Да, я счастливый человек.
«Встанешь в пару с ней»
Виктория Хесина, «АиФ»: Дед у вас, Геннадий Михайлович, генерал-лейтенант...
— Да, в Самаре даже есть мемориальная доска в его честь. Открыли в этом году. Я горжусь им очень. Дедушка во время войны был замначальника генштаба. Его ценили. Он, например, вошёл в спецгруппу из 12 человек, оставшуюся в Москве, когда к ней подошли немцы. Вошёл, несмотря на сложные отношения со Сталиным.
Отец тоже армии 50 лет жизни отдал. Собственно, и я хотел идти в Суворовское училище. Но у мамы на меня были другие виды (смеётся). Я в детстве серьёзной ангиной переболел. Врач порекомендовал заниматься спортом на свежем воздухе. А у нас во дворе жили два фигуриста — Лёша Уланов и Жора Проскурин (будущие партнёры Родниной и Тарасовой. — Ред.). Ну и отвели меня на стадион «Труд». Катался на улице, как доктор прописал, да ещё и в перерыве между занятиями нас стихи заставляли учить. Родители были в восторге. Потом мама узнала, что лучшая школа фигурного катания находится на Стадионе юных пионеров. И я, к своему удивлению, прошёл отбор: из 50 человек взяли только двух.
— Семья снова в восторге!
— Семья — да. Я — нет. Мало того что меня определили в группу, где были одни девочки, так они ещё и катались лучше. Мне не нравилось фигурное катание. Я сбегал на велотрек: хотел стать велосипедистом. Гонку мою оборвал папа, который явился на стадион в военной форме и сказал: «Всё, возвращаешься на каток». Точно так же папа пришёл в драмкружок, когда выяснилось, что вместо тренировок я занимаюсь постановкой спектакля... Короче, бунтовал я лет до 15. А потом в 1965 г. увидел элиту фигурного катания, приехавшую в Москву на чемпионат Европы. Больше всего меня поразили танцы на льду. Павел и Ева Романовы из Чехословакии, англичане Собридж и Хикинботтом — платья, фраки, грация... Я понял: это моё. И когда Игорь Александрович Кабанов организовывал группу танцев, я стоял там в первых рядах, уйдя из мужского одиночного катания. Мы же всё осваивали с нуля, в помощь лишь переведённая с английского книга «Ключ к спортивным танцам».
— В одиночном катании есть плюс — ты один. А тут тебе дают партнёршу, которая может оказаться противной, но любовь на льду изображать придётся.
— Когда я только начинал в танцах, мы сами себе партнёрш выбирали. Собственно, выбор за меня сделали лишь однажды. Я катался с Леной Жарковой, она ушла. И я, поскольку был одним из ведущих партнёров, решил, что сейчас будет кастинг — начну просматривать девочек (смеётся). Но Елена Анатольевна Чайковская, в чьей группе я катался, просто показала на Наташу Линичук: «Встанешь в пару с ней». Я опешил, но возражать не стал. В наше время указания тренера не обсуждались...
Я могу одно сказать: у фигуристов в паре должен быть контакт, взаимопонимание. Иначе ничего не выйдет, какими бы оба гениальными ни были. Каждая тренировка станет адом. Ведь ты с этим человеком проводишь времени больше, чем с родными. И неслучайно многие пары потом вступают в брак. Так было и в нашем с Наташей случае.
— Давайте вспомним ваше «золото» Олимпиады-80 в Лейк-Плэсиде. Верно ли, что начальство не отметило его должным образом, поскольку на тех Играх советские хоккеисты уступили США?
— Было негласное правило: хоккей не выигрывает — не выигрывает никто. Поэтому нам всем немного скостили награды. Грубо говорят, за первое место на Олимпиаде полагался орден Трудового Красного Знамени, а вручили орден Дружбы народов. Но, честно говоря, было всё равно — что дали, то дали. И я, кстати, не помню, чтобы кто-то тогда косо смотрел на хоккеистов. Там же не было того, что называется наплевательством. На их месте мог оказаться каждый.
«От нас шарахались»
— Самое тяжёлое время? 90-е?
— Конечно. У нас занимались ведущие пары страны: Грищук — Платов, Лобачёва — Авербух, Крылова, тогда ещё с Фёдоровым. И каждая тренировка начиналась с того, что приходил бухгалтер спорткомплекса «Олимпийский» с вопросом: «Когда лёд оплатите?» Финансирование остановилось. Костюмы, врач, массажист — всё это мы себе позволить не могли. Потому, когда нам с Наташей поступило предложение от американцев, мы согласились — при условии, что в США поедут и наши пары. Речь шла о работе в центре на базе Университета штата Делавэр. Никто из нас не платил за жилье, лёд, медстраховку. Мы получили условия, благодаря которым Грищук — Платов стали олимпийскими чемпионами, а Крылова — Овсянников и Лобачёва — Авербух выиграли чемпионат мира.
И хотите забавный эпизод? Когда вели переговоры с американцами, те спросили: «В каком статусе хотите приехать в США?» Переводчик подсказал: «Просите грин-карту, будет у вас вид на жительство». Мы попросили, нам сделали её в кратчайшие сроки, хотя получить эту штуку невероятно сложно. А подписал её... сенатор от штата от Делавэр Джозеф Байден (смеётся).
— Дочь росла уже в Америке. Её на коньки решили не ставить?
— Настя сказала: 3 фигуриста в семье — слишком много. Дочь пошла в бальные танцы, стала чемпионкой США среди юниоров, а потом сосредоточилась на учёбе. Она невероятная умница! Есть 8 старейших вузов США, куда очень сложно поступить, объединённых в так называемую «Лигу плюща». Настя отучилась в двух из них: в одном получила степень бакалавра, в другом — магистра. Сейчас работает в крупнейшей газоэнергетической компании мира.
— Тяжело было работать с американскими фигуристами? Там же, наверное, не накричишь? Чуть что — нарушение прав, свобод.
— Мы никогда не меняли своей системы. Когда начинаешь подстраиваться под спортсмена, что у нас сейчас немножко появилось, — это путь в никуда. И американцы прекрасно это понимали. Хоть они меня и прозвали Геннадий Гестапович (смеётся), но особого отношения к себе никто не просил. Они же видели, как мы тренируем наших ребят, какие это приносит результаты.
— Упрекали вас в том, что уехали в США?
— Конечно. Помню, приезжаем на международные соревнования, а российская команда от нас шарахается. Спрашиваю: «Ребята, что не так?» В ответ: «Из органов сказали с перебежчиками не общаться». Ну какие мы перебежчики?! Роднина, Тарасова, Москвина — все же тогда уехали. Не за лучшей жизнью, а чтобы продолжать работать, продолжать тренировать своих фигуристов. Мы никакие нити не рвали. При первой возможности ехали в Москву, потому что, несмотря на всё хорошее, что было там, ностальгировали жутко.
— Что вас всё-таки подтолкнуло к возвращению?
— После 32 лет совместной жизни Наташа Линичук сказала, что больше не хочет со мной быть. Для меня это стало ударом, я погрузился в депрессию... А потом понял, что надо перелистывать эту страницу, и вернулся в Москву. Здесь мне поступило предложение стать старшим тренером сборной России, которое я с благодарностью принял.
— Вы говорили, что величие Чайковской, Тарасовой заключалось в том, что в их тренерском танцевальном образовании не было пробелов. А сейчас у нас как?
— Не буду скрывать, некоторым современным тренерам не хватает общего кругозора. Та же Чайковская окончила ГИТИС. Она всё время таскала нас на премьеры в Большой театр, на выступления ансамбля Моисеева, «Берёзки». Советской школе не было равных в раскрытии новых произведений, хореографии. И не дай бог повторить какой-то элемент на следующий год — а сегодня это не считается чем-то зазорным. Но я не могу винить в этом только тренеров. Им сейчас сложнее, чем было в наше время. Они стали заложниками этого непререкаемого свода правил: чтобы обязательно дорожка шагов, обязательно три поддержки, обязательно твизл. Эти правила загоняют в очень узкие рамки, там очень мало места для импровизации.
— Есть группа, которая сетует, что в фигурном катании сложность вытесняет творчество. А есть те, кто считает, что идёт нормальное развитие вида спорта...
— Я скорее на стороне, где говорят, что на первом месте должна быть красота, а не сложность. И, например, в женском одиночном катании для меня эталон на все века — Пегги Флеминг. Но я не могу сказать, что наши девочки, которые сейчас катаются, идут куда-то не туда. Они идут ровно туда, куда их направила Международная федерация со своими нововведениями. Поэтому никаких вопросов тут быть не может. И одна сторона должна понять другую.
