Виктория Синицина и Никита Кацалапов, которых тренирует Жулин, являются действующими чемпионами мира и одними из фаворитов Пекина-2022 в танцах на льду. Накануне Игр «АиФ» поговорил с тренером о том, чего ждать от китайцев на домашней Олимпиаде, самой сложной главе в написанной недавно им книге и шутках, которые не понимают журналисты.
Владимир Полупанов, «АиФ»: «Руки превратились в антисептик, а к лицам приросли маски», — написал Никита Кацалапов с подготовительного сбора в Красноярске.
В Пекине будет тяжело в плане ковидных ограничений?
Александр Жулин: — Понятно, что ничего хорошего. В прошлом году в Японии было то же самое (командный чемпионат мира, Россия заняла 1-е место. — Ред.). Но, говоря откровенно, я уже привык. Человек ко всему привыкает. Главное, чтобы был хороший результат.
— А каких результатов ждёте?
— Ничего не буду говорить.
— Китайцы на льду домашней Олимпиады смогут удивить?
— Есть интересные фигуристы в спортивных парах. В наших танцах сильных китайских спортсменов нет. Меня волнует только французская пара (Габриэла Пападакис и Гийом Сизерон), которая является нашим основным конкурентом.
Восхищаюсь Алексеем Мишиным, Тамарой Москвиной. Уже потому, что в таком возрасте они великолепно делают свою работу, приводят к медалям.
— Недавно у вас спросили: разве это не избитая история — кататься под классику? Судя по вашему ответу, современная музыка сильно проигрывает ей. Так?
— Смотрите, в этом сезоне темой короткого танца объявили «стрит-дэнс» (уличный танец. — Ред.). При этом никто толком не объяснил, что это такое. Понятно, что-то современное, в стиле хип-хопа. Мы переслушали сотни модных авторов — ничего не тронуло. Но когда я поставил старые композиции Джо Кокера и «Brick House» (группа Commodores, 1977 г.), мои ребята зацепились за эту музыку, потому что она яркая. Это тоже уже классика.
И Моцарт, Рахманинов, Чайковский — от этого никуда не деться, хоть кто-то и называет их «избитыми». У нас был потрясающий произвольный танец под очень красивую музыку Димы Маликова. Но пара конкурентов выбрала «Лебединое озеро» Петра Ильича Чайковского. И они не оставили нам шансов.
— Кто из мира фигурного катания на сегодняшний день вызывает у вас огромное уважение?
— В первую очередь это Этери Тутберидзе. Очень сильный тренер. Восхищаюсь Алексеем Мишиным, Тамарой Москвиной. Уже потому, что в таком возрасте (оба тренера в 2021 г. отметили 80-летие. — Ред.) они великолепно делают свою работу, приводят к медалям. А из фигуристов я бы выделил японца Юдзуру Ханю. Дважды становился олимпийским чемпионом (в 2014 и 2018 гг. — Ред.), но не потерял мотивацию, продолжает штурмовать пьедестал. Уникальный спортсмен.
Голод и жажда медалей как тренера сохранились именно потому, что я проиграл Олимпиаду как спортсмен.
Не перейти «красные линии»
— В январе вы презентовали свою книгу «Танцы на льду жизни». Что заставило взяться за автобиографию?
— В пандемию была масса свободного времени, стал записывать воспоминания в телефон. Дал почитать жене — ей понравилось. Потом другу отправил 10 страниц — ему тоже. И меня самого это увлекло. Правда, когда Лена Вайцеховская (спортивный журналист. — Ред.) сказала, что автобиографическими книгами сейчас не интересуются, я выпал из этой истории месяца на три. Зачем писать, если это никому не нужно? Но потом меня переубедили. «Пиши для себя», — сказали близкие люди. Рад, что у меня получилась не эпохальная книга о медалях, званиях и т. д. Я описывал свою жизнь, определённое раздолбайство с иронией и чувством юмора.
— Какую главу книги писать было тяжелее всего?
— Про женщин, конечно. Старался быть откровенным, насколько мог это себе позволить, чтобы никого не обидеть, не перейти «красные линии». Там всё понятно, но есть и некоторая недосказанность, что мне нравится.
— Какой паре проще в профессиональном спорте — когда мужчину и женщину связывают чувства или если они просто коллеги?
— Для меня ответ однозначен: только рабочие отношения. Четыре часа в день терпеть партнёршу, а ей тебя — это возможно. Но когда ты круглые сутки общаешься с человеком, всё это откладывает отпечаток и на личную жизнь, и жизнь на льду. Мне кажется, лучше подождать, завоевать медали и потом уже (если у тебя такое сильное влечение) можно и личной жизнью заняться. Впрочем, во всём есть исключения. Я видел массу примеров, когда муж и жена замечательно существовали на льду как пара фигуристов.
Сейчас условия лучше, комфортнее, работа тренера адекватнее оплачивается. Раньше зарплаты были ниже... Но ведь и стоило в СССР всё в разы меньше. Нам тогда всего хватало — и денег, и залов, и ледовых арен.
— Писали, что вы перестали разговаривать с супругой Майей Усовой, когда ваша пара заняла на Олимпиаде-94 в Лиллехаммере второе место. Правда?
— Да. Мне уже было 30 лет. Мы так долго шли к золоту. Я понимал, что до следующей Олимпиады не доеду. Сейчас уже не помню, но, по-моему, нам не хватило одного «голоса». Конечно, шок, полное опустошение, осознание, что проиграл главный старт в жизни. Но если откровенно, то во время подготовки я работал не в полную силу. Как раз из-за личных моментов. У меня уже начинались отношения с Таней (Навкой, поженились в 2000 г. — Ред.). В книге я об этом написал. Думал больше детородным органом, нежели головой. Как ни странно, то поражение впоследствии мне сильно помогло в становлении как человека, как личности. Мотивация усилилась. Голод и жажда медалей как тренера сохранились именно потому, что я тогда проиграл Олимпиаду как спортсмен. А если бы случилось первое место, возник бы контракт в Лас-Вегасе, что было очень близко. Мы бы ещё лет 10 мучили друг друга с Майей.
— Лиллехаммер — это самые сложные в моральном плане для вас Олимпийские игры? Или бывало похуже?
— Думаю, сложнее всего было в Турине-2006. Во-первых, потому что каталась моя жена (Татьяна Навка в паре с Романом Костомаровым. — Ред.). Это всегда воспринимаешь близко к сердцу. Во-вторых, это была моя первая победа как тренера.
Самое главное — исполнитель. Если он одарён, прекрасно слышит музыку, работать с ним одно удовольствие. Это залог того, что программа будет успешной, как бы ты ни старался её угробить как хореограф.
В паре с Родниной
— Когда возможностей для роста в фигурном катании было больше: во времена СССР или сейчас?
— Сложный вопрос. Наверно, сейчас условия лучше, комфортнее, работа тренера адекватнее оплачивается. Раньше зарплаты были ниже... Но ведь и стоило в СССР всё в разы меньше. Нам тогда всего хватало — и денег, и залов, и ледовых арен. И потом в СССР мне было меньше лет. Когда ты молод, тебе всё кажется классным, как в анекдоте: «При Путине стало намного хуже, не то, что при Брежневе, когда меня ещё интересовали женщины».
— Вы востребованный постановщик. Кроме танцоров, ставите программы и одиночникам, и спортивным. Кажется, это невероятно сложно сделать так, чтобы всё вместе заиграло — музыка, костюмы, возможности спортсменов. Что главное в этой работе?
— Самое главное — исполнитель. Если он одарён, прекрасно слышит музыку, работать с ним одно удовольствие. Это залог того, что программа будет успешной, как бы ты ни старался её угробить как хореограф. Если исполнитель не очень, ты можешь хоть из штанов выпрыгнуть, придумать какую-то идею, но человек не сможет это донести.
— Вы много лет проработали в ледовых шоу, в частности в «Ледниковом периоде». Что вам дал этот опыт?
— Я перепробовал тысячи постановок, разную музыку, идеи. Что-то из них можно спокойно переносить в большой спорт. Работа с хореографом Игорем Оршуляком, с артистами многому научила. Они умеют правильно сыграть, даже правильно посмотреть. Я раньше этому не уделял должного внимания.
— Однако я читал ваши нелестные высказывания об артистах, далёких от фигурного катания. Вы называете их «мешками».
— Ну а кто они на самом деле? Не фигуристы же? Да, на льду они «мешки», но, если первые 40 секунд гениально отыгрывают историю, катание большой роли уже не играет. Мы, постановщики, люди хитрые, делаем так, что всё выглядит красиво.
— Вы вообще находка для журналистов. У вас столько ярких высказываний. Взять хотя бы предложение о добавлении баллов фигуристам за возраст.
— Конечно, это шутка была. Хотя, по большому счёту, пара-тройка баллов не помешали бы. Правда, меня переврали и написали, что Жулин хочет вернуться на лёд, кататься в паре с Родниной, чтобы получать по 96 баллов. Любую хорошую идею можно опошлить (смеётся).
— Часто ли вам приходится жалеть о своих резких словах?
— К сожалению, часто. Приходится учиться подбирать слова из-за пресловутой толерантности. Её уровень в последнее время зашкаливает. Не знаю, к чему с таким подходом мир придёт. Кажется, что скоро предложат прощать насильников. Кто-нибудь из них заявит, что может испытывать удовольствие только от насилия. И начнут жалеть, человек же страдает.
