140 лет назад, 4 декабря 1882 года, в городе Белосток, что сейчас принадлежит Польше, а тогда входил в состав Гродненской губернии Российской империи, произошло событие, которое во многом определит облик нашей страны. В семье счетовода и учительницы начальных классов родился второй сын.
Профессия отца указана не для красного словца. Сам новорождённый впоследствии то ли в шутку, то ли всерьёз не раз заявлял: «Эта тяга живёт во мне с детства. Отец мой был счетоводом, вот цифры меня и полюбили». Впрочем, в 1882 году до этого ещё не дошло — младенцу только успели дать имя. В метрической книге городского раввина оно записано как двойное — Соломон-Яков. Фамилия — Перельман.
Гении-однофамильцы
Эта фамилия не раз попадала в топ новостей первого десятилетия XXI века. И тут главное — не попасть в нелепое положение. Знаменитый математик Григорий Яковлевич Перельман, доказавший гипотезу Пуанкаре и отказавшийся от положенной «Премии тысячелетия» размером в миллион долларов, не имеет к нашему герою никакого отношения. И пусть отчество Перельмана-второго, который родился в 1966 году, не вводит никого в заблуждение. Наш герой, Яков Перельман, скончался в блокадном Ленинграде в 1942 году, не дожив до 60 лет.
Но за эти годы он сумел сделать столько, что, пожалуй, способен затмить славу нашего с вами современника. Потому что это тот самый Перельман, фамилия которого, по идее, должна быть известна всем. Он автор книг, которые до сих пор стабильно входят в список бестселлеров школьной литературы. «Занимательная физика», «Занимательная геометрия», «Занимательная математика», «Занимательная астрономия» и ещё солидный список самых разных предметов с непременным эпитетом «занимательное».
А ведь он не был ни лауреатом, ни профессором, ни даже дипломированным физиком, математиком или астрономом. Хотя нет, диплом-то у него был. Правда, значилось в нём следующее: «Учёный-лесовод I разряда». С формальной точки зрения перед нами не кто иной, как дилетант. Но такой, что может дать сто очков вперёд иному дипломированному специалисту. И пусть в его активе нет ни одного фундаментального профильного открытия. Он совершил другое. Перельману удалось сделать открытие непрофильное — показать, что наука может и должна быть интересной, увлекательной и занимательной. Собственно, именно Перельман и стал основоположником жанра «занимательная наука».
«Дом», опередивший время
Это имело для нашей страны очень серьёзные последствия. Уже первые издания книги Перельмана «Занимательная физика», состоявшиеся в 1913 и 1916 гг., заметно изменили конъюнктуру книжного рынка. Спрос на них был ураганный. После революции, когда была взята установка на ликвидацию безграмотности и повышение образовательного уровня, плотину прорвало по-настоящему. Подсчитано, что Перельман написал 105 научно-популярных книг и брошюр, каждая из которых имела внушительный успех: 6 до революции и 99 после. Даже работая в «фоновом режиме», эти книги значительно повысили научно-техническую культуру нашего общества. Разбираться в явлениях природы, в математике и механике стало попросту модно. В условиях мировой индустриальной гонки, где СССР поначалу серьёзно отставал, это было весьма кстати.
Но в том-то всё и дело, что Перельмана простой «фоновый режим» не устраивал — раз, и тянуть одеяло на себя любимого он не собирался — два. Став научным редактором ленинградского отделения издательства «Молодая Гвардия», Перельман начал разрабатывать новую стратегию. И обратился за помощью к учёным — может быть, они что-то посоветуют в плане популяризации науки?
Ответы пошли валом. Причём в первых рядах шли признанные лидеры советской научной мысли. Вот академик Абрам Иоффе: «Пожалуйста, уделяйте побольше внимания физике будущего, то есть физике атомного ядра!» Вот академик Николай Вавилов: «Не упускайте из виду растения и живую природу в целом!» Ну а академик Александр Ферсман настолько поддался обаянию Перельмана, что попросту начал писать свою «Занимательную минералогию», которая вскоре тоже стала хитом.
Привлечение лучших сил отечественной научной мысли к популяризации науки состоялось. И Перельман вышел на новый виток, значительно опередив своё время.
В западной литературе бытует мнение, что прототипом всех современных «музеев участия» считается «Эскплораториум» — научный интерактивный музей, открытый в 1969 году физиком Фрэнком Оппенгеймером, братом «отца американской атомной бомбы» Джулиуса Оппенгеймера. В реальности же первый такой музей был задуман и открыт у нас, в Ленинграде, по адресу Фонтанка, 34. Назывался он «Дом занимательной науки» — уже по одному названию можно определить, кто именно стал его основателем. Конечно, Перельман. И произошло это в 1935 году. От этого музея у многих, что называется, сносило крышу. Здесь можно и нужно было не только трогать экспонаты, но и пытаться их разобрать, собрать и даже сломать. Перельман завёл одно любопытное правило — если к какому-то экспонату посетители переставали тянуть руки, его следовало менять на другой. Просто для того, чтобы интерес не угасал.
Одним из самых «хуковых» экспонатов был здоровенный макет звездолёта, установленный в зале астрономии — туда можно было залезть, захлопнуть дверь и отправиться в «межпланетное путешествие».
Заметим — на дворе всего лишь 1935 год. Московская группа изучения реактивного движения, знаменитый ГИРД, где работал Сергей Королёв, и Газодинамическая лаборатория, где работал Валентин Глушко, объединились в Реактивный научно-исследовательский институт только пару лет назад. А тут — такое чудо.
Как «раскрутить» Циолковского
Между прочим, всего этого могло не случиться, если бы не энтузиазм Перельмана. По сути, история развития отечественной космонавтики началась именно с него. Да, его «реальный» вклад ограничился лишь произведением расчётов для первой советской противоградовой ракеты. Но истинную роль Перельмана иллюстрирует совсем другой эпизод.
В 1912 г. в журнале «Вестник воздухоплавания» появилась статья Константина Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Публикация прошла практически незамеченной. И могла бы бесследно кануть в архивы. Но случилось так, что «Вестник» попал на глаза Перельману. Статья настолько его ошеломила, что он, с разрешения Циолковского, принялся за жёсткую «раскрутку» основных положений материала. Как обычно — в занимательной форме и на публичных лекциях. А в 1915 году вышла первая его книга, касающаяся космических исследований — «Межпланетные путешествия». Собственно, это и стало поворотным моментом. Космос как идея и как предчувствие начал овладевать умами молодых отечественных учёных и студентов. Кстати, сам Циолковский нимало не скрывал, что без Перельмана его усилия могли бы пропасть даром: «Широким кругам читателей идеи мои стали известны лишь с того времени, когда за пропаганду их принялся автор “Занимательной физики” Я. И. Перельман, выпустивший в 1915 году свою популярную книгу “Межпланетные путешествия”. Это сочинение явилось первой в мире серьёзной, хотя и вполне общепонятной книгой, рассматривающей проблему межпланетных перелетов и распространяющей правильные сведения о космической ракете. Книга имела большой успех и выдержала за истекшие 14 лет пять изданий».
В числе той «широкой публики» были те, кто потом реально выведет человечество в космос. Тот же Сергей Королёв ведь поначалу занимался планерами — идея заняться ракетами пришла к нему потом. А Валентин Глушко, создавший советскую ракетную отрасль, прямо указывал на «Межпланетные путешествия» Перельмана: «Эта книга дала мне правильное направление в моем увлечении космическими полётами. Так я впервые узнал о работах К. Э. Циолковского. В ней я нашел его адрес и с 1923 года завязал с ним переписку». То же самое говорил космонавт и инженер-разработчик советских орбитальных станций Константин Феоктистов: «Мне было лет десять, когда старший брат Борис притащил домой книгу Я. Перельмана “Межпланетные путешествия”. Мне в ней показалось понятным почти всё: и схема двигателя, и схема ракеты. Все было изложено чётко и доступно для мальчишки. И в результате на десятом году жизни я принял “твердое решение”: вырасту — займусь космическими кораблями».
Можно только гадать, как бы дальше развивалась деятельность Перельмана. Возможно, на базе Дома занимательной науки мог возникнуть и целый научный городок... Но началась война. Покидать блокадный Ленинград Яков Исидорович отказался. Ему было без малого 60 лет, но он принимал участие в обороне города. Сохранилось одно из последних его творений — справочное пособие бойцам, которым приходилось без приборов вести более-менее точные расчёты для стрельбы по врагу: «Помните, товарищи бойцы! На расстоянии до 50 шагов хорошо различаются глаза и рты фашистских солдат. На расстоянии 200 шагов можно различить пуговицы и погоны гитлеровцев. На расстоянии 300 шагов видны лица. На расстоянии 400 шагов различаются движения ног. На расстоянии 700 шагов видны оконные переплеты в зданиях». 16 марта 1942 года человек, открывший людям труды Циолковского и определивший путь Сергея Королёва, умер от голода.
