Во время встречи с президентом Путиным новый глава «Роскосмоса» Юрий Борисов подтвердил, что после 2024 года Россия выйдет из проекта Международной космической станции. «Я думаю, что к этому времени мы начнем формировать российскую орбитальную станцию», — добавил он. Позже директор по пилотируемым программам «Роскосмоса» Сергей Крикалев сказал, что дата выхода из проекта МКС будет определяться техническим состоянием станции.
О том, что ждет МКС дальше и для чего России новая станция, aif.ru поговорил с ведущим научным сотрудником Института космических исследований РАН, доктором физико-математических наук Натаном Эйсмонтом.
Музей на высоте 600 км
Дмитрий Писаренко, aif.ru: — Когда, по вашему мнению, мы уйдем с МКС? По словам Крикалева, это может быть и 2025-й, и 2028-й, и 2030-й.
Натан Эйсмонт: — Уйти в 2024 г. — это все равно что уйти сию минуту. Уверен, такие сценарии исключены, это не произойдет резко. Во-первых, российская сторона должна передать все свои компетенции, связанные с работой на МКС, а это требует времени. Во-вторых, мы сами заинтересованы оставаться на станции как можно дольше. И американцы в этом заинтересованы, и все остальные участники проекта. От нашего ухода пострадают все, и мы тоже. Несмотря на сложнейшую геополитическую обстановку, на МКС никакого напряжения вообще не почувствовали, это я вам точно говорю. Между всеми участниками прекрасные отношения.
Так что на МКС мы пробудем максимально долго, насколько это возможно. И, кстати, я не уверен, что станцию затопят после 2030 года. Думаю, ее вообще никогда не затопят.
— Даже так? Что же с ней будет?
— Скорее всего, ее переведут в другой режим эксплуатации, подняв орбиту. И это не только мое мнение. Есть предложения поднять орбиту МКС на 150-200 км и оставить ее там надолго, на десятилетия. На этой высоте (около 600 км) ее не будет тормозить атмосфера, и не потребуется каждые несколько месяцев отправлять космический аппарат, как сейчас, чтобы возвращать упавшую высоту к прежнему значению.
А использовать станцию можно как музей, возить туда туристов. Это ведь уникальное сооружение, в которое вложены огромные ресурсы человечества, в том числе интеллектуальные. Зачем же его топить в океане? Это памятник нашей цивилизации, лучше сохранить его для потомков. Тем более что операция по затоплению — это целая эпопея, связанная с вопросами безопасности. Вспомните станцию «Мир».
На высоких орбитах, между прочим, летает множество аппаратов с ядерными реакторами на борту. Их запускали в 1960-70-е, когда шло повальное увлечение ядерной энергетикой. Советский Союз запустил более 30 аппаратов, это были разведывательные спутники. И была проблема: как завершать их эксплуатацию? Решили переводить их на «орбиту захоронения», на высоту 800-900 км. До сих пор они летают у нас над головами, и никто этого особо не боится.
— С МКС наши космонавты переберутся на новую станцию РОСС (Российскую орбитальную служебную станцию), о которой сейчас много говорят. Но и тут мало конкретики: по документам такого проекта еще нет, цели неясны, финансовые затраты тоже. Утверждена только орбита, она пройдет через полярные зоны Земли. Потянем ли мы этот проект?
— Есть сомнения, уложатся ли планы по развитию собственной станции в другие, уже утвержденные планы космической деятельности. Возможно, придется чем-то пожертвовать. Здесь нужно искать оптимальное решение, ведь найдутся люди, которые не согласятся с тем, что это оптимальное расходование бюджета, выделенного на нашу космонавтику.
У новой станции будет орбита с наклонением 96.9° к плоскости экватора, и сторонники этого варианта говорят: о, прекрасно, вся Россия будет постоянно видна с орбиты! Действительно, с той орбиты, на которой сейчас летает МКС (с наклонением 51.6°), нельзя наблюдать зоны, находящиеся севернее этой широты. То, что за Полярным кругом, оттуда вообще не видно. Но эти области прекрасно просматриваются спутниками, которых на этих орбитах и так полно. Это аппараты дистанционного зондирования Земли, метеоспутники... Солнечно-синхронные орбиты перегружены ими сверх всякой меры, есть даже специальные службы, которые управляют ими и круглосуточно следят, чтобы не происходило столкновений.
Конечно, РОСС будет летать ниже этих спутников, и столкновения ей не грозят, но тут вопрос: а для чего она нужна, для каких задач? Если для наблюдений за поверхностью Земли, то с этим прекрасно справляются спутники. Правда, у нас их там очень мало, лишь около 10, и это серьезный пробел, но вряд ли его удастся заполнить запуском орбитальной станции.
С мечтой о Марсе
— Возможно, мы не все знаем о задачах новой станции? Год назад Дмитрий Рогозин, будучи главой Роскосмоса, говорил, что она будет похожа на планку Пикатинни — систему рельсового крепления, используемую в стрелковом вооружении. Космонавты будут туда прилетать время от времени и что-то там закреплять. Может, не зря такое сравнение?
— Действительно, разговоры о военном предназначении ведутся. Напомню, первые советские орбитальные станции, «Салюты», запускались для решения военных задач. На них ставилась мощная оптика, велось наблюдение. Но сейчас опять же все эти задачи прекрасно решают автоматы. И делают это эффективнее и дешевле, чем человек.
Но одно дело — вести наблюдения с орбиты, и совсем другое — выводить туда вооружения. Существует международный договор, согласно которому оружие в космос выводить запрещено, и я не думаю, что кто-то рискнет его нарушать. Ведь тем самым он откроет дорогу другим. Это очень хрупкое равновесие, и все заинтересованы в том, чтобы его сохранять. Да и человек на борту в этом случае будет скорее помехой, чем участником такого рода операции.
— Тогда какие доводы остаются в пользу новой станции? Проведение научных экспериментов? Но ими и МКС была недозагружена с самого начала — почти все уже сделали на «Мире». Последний аргумент — сохранение пилотируемой программы полетов.
— Споры о том, нужна ли пилотируемая космонавтика, все время возникают между специалистами. Многие люди, которые занимаются наукой, против нее. Почему? Потому что, если вы взглянете на научные результаты, полученные в ходе пилотируемых программ и беспилотных, то сравнение будет не в пользу пилотируемых, причем сильно-сильно. Если взять эксперименты на МКС, для фундаментальной науки там не найдется особо выдающихся результатов.
Тем не менее пилотируемая космонавтика нужна, и вот почему. В свое время я услышал этот аргумент от Роберта Фаркуара, знаменитого американского специалиста, который проектировал много миссий NASA. Дело в том, что все научные достижения последнего времени, связанные с исследованиями космоса: все эти темные материи, черные дыры, экзопланеты и гравитационные волны, — человеку с улицы непонятны и неинтересны. Хотя СМИ и пытаются их освещать, большинство населения все же не понимает, для чего это нужно. А вот человек в космосе — совсем другое дело. Каждый из нас, независимо от страны, в которой живет, чувствует себя немножко обитателем космоса. И ни у кого не возникает сомнения, что полет человека в космос — это важно и нужно.
Фаркуар рассуждал об этом как американец. В США деньги в конечном итоге дает налогоплательщик, а Конгресс, одобряя те или иные расходы, ориентируется на него. Если налогоплательщика не удастся убедить, что такие расходы нужны, то не будет пилотируемой космонавтики, а вместе с нею не будет вообще никаких космических исследований.
— То есть пилотируемая космонавтика служит пропаганде космических исследований в широком смысле?
— Совершенно верно, хотя слово «пропаганда» отдает негативом. Если мы хотим, чтобы люди поддерживали научные исследования космоса, нужно запускать и пилотируемые миссии тоже. Почему Илон Маск постоянно упоминает экспедицию на Марс как конечную цель? Над ним принято посмеиваться, но в этом есть глубокий смысл: это привлекает внимание людей, тех же налогоплательщиков. И, кстати, наша РОСС в предстоящей экспедиции на Марс может сыграть важнейшую роль. Дело в том, что без опыта постоянных полетов на околоземных орбитах мы не будем готовы к длительному перелету к Марсу и обратно. Мы еще многого не знаем и не понимаем для того, чтобы обеспечить безопасность такого межпланетного полета.
Если мы вдруг прекратим работу на орбитальных станциях, приобретенный и зафиксированный опыт будет необратимо утрачен. Поэтому пилотируемые программы нужно продолжать. Марс пока остается мечтой, но человечество от нее не отказывается.
Мнения
Юрий Борисов, гендиректор «Роскосмоса».
Об МКС:
— Если говорить о сроках прекращения участия России в проекте МКС — мы заявили о том, что намерены это сделать не с 2024-го, а после 2024 г. В русском языке это две большие разницы.
О РОСС:
— Совокупность технических проблем заставляет нас думать о цели продолжения пилотируемой программы — о создании российской станции. И вот этот переход — завершение работы на МКС и начало работы на российской станции, — безусловно, должен быть синхронизирован.
Сергей Крикалев, исполнительный директор «Роскосмоса» по пилотируемым программам.
Об МКС:
— После 2024 г., это может быть и 2025, и 2028, и 2030 г. Точное решение о прекращении работы будет приниматься на основании анализа ее технического состояния.
О РОСС:
— Сегодня идет обсуждение, будет ли строиться совершенно новая российская станция или мы будем новую станцию пристраивать к старой, а потом отстыкуем. Сейчас наши американские партнеры на МКС предлагают возможность стыковки, в том числе коммерческих модулей, и использование их как тестовой платформы для испытаний.
Дмитрий Рогозин, экс-гендиректор «Роскосмоса».
Об МКС:
— Пока у нас есть разрешение правительства работать на МКС до 2024 г. США приняли решение до 2030 г. работать там. Мы считаем, до 2030 г. станция развалится. Ее ресурс — 15 лет.
О РОСС:
— Новая станция будет сродни планке Пикатинни. Это позволяет оперативно менять некое оборудование. Внешний борт станции, обращенный к Земле, будет постоянно нагружен разными космическими аппаратами. Они смогут вести как обычное визуальное наблюдение, так и в инфракрасном режиме, режиме радиолокации, видеть сквозь ночь, туманы.
