Криминальные сводки с телеэкранов и страниц газет в последнее время стали напоминать атмосферу лихих 90-х — банда, орудующая в Подмосковье, нападения маньяков в парках, уличные стычки. Как боролись с преступниками раньше и как борются сейчас? Чем милиционер отличается от полицейского? Как выйти на след маньяка и почему важно доверять интуиции? Корреспондент АиФ.ru поговорила с генерал-майором криминальной милиции в отставке Петром Сибиревым.
Глядя на этого подвижного, полного энергии человека, трудно поверить, что Петру Сибиреву уже 76 лет и он — легенда нижегородского сыска, на счету которого сотни раскрытых уголовных дел. Уже 15 лет, как генерал-майор криминальной милиции вышел в отставку. Но ветеранская организация сотрудников ОВД Нижегородской области продолжает помогать действующей полиции: только в минувшем году при участии ветеранов было раскрыто 340 преступлений. Опыт старых сотрудников, в том числе и Сибирева, востребован: к нему часто обращаются за советом при расследовании текущих уголовных преступлений.
Милиционер против полицейского
Эльфия Гарипова: Пётр Иванович, что изменилось с тех пор, когда вы возглавляли отдел милиции Нижегородской области? Поменялась ли криминальная обстановка?
Пётр Сибирев: Обстановка всегда более-менее одинаковая: как бы люди ни жили хорошо, обязательно найдётся определённое количество тех, кто встанет на преступный путь. Это и психически неуравновешенные личности, и те, кто не хочет работать, но готов добывать деньги всеми правдами-неправдами, и те, кто пользуется лазейками в законах или откровенно идёт на их нарушение ради наживы. Сейчас криминальная обстановка кажется такой обострившейся, потому что раскрываемость преступлений неплохая. За время, прошедшее с 90-х годов, усовершенствовались методы сыска, следователям стали доступны современные криминалистические исследования. Вот и выявляется больше преступлений. И на слуху их стало больше благодаря освещению в средствах массовой информации, что, по моему мнению, не всегда идёт во благо.
— Вы начинали работу в милиции в 60-х годах прошлого века, были начальником криминальной милиции в 90-х. Отличается ли милиционер того времени от современного полицейского?
— В чём-то — да, отличается. В то время, когда я начинал оперуполномоченным в области, приходилось бороться с тоговцами, которые скупали дефицит, чтобы перепродать его дороже. Сейчас это называется коммерцией, а тогда — спекуляцией, и за неё пойманному грозил реальный срок. Мы с оперативниками много вылавливали таких дельцов. И вот они, боясь наказания, предлагали нам большие деньги, пачками, чтобы откупиться. А ведь оперативники молодые ребята были, и одеться хотелось, и семью надо содержать, а зарплата маленькая... Но я не помню ни одного случая, чтобы кто-то пошёл на такую сделку с совестью. Поэтому, разумеется, на фоне дел всяких «оборотней в погонах» я вспоминаю своих ребят и понимаю, что чистота в рядах, конечно, была. Но и нынешние полицейские в массе своей — люди долга и чести. Современный полицейский образованнее, у него серьёзнее физическая подготовка. К тому же он вооружён богатым опытом своих предшественников, к которым всегда можно обратитьтся. Сейчас полицейским стало удобнее работать по раскрытию преступлений: раньше надо было согласовывать какие-то вопросы между разными ведомствами, на это порой уходило много времени. Теперь всё это решается в рамках одного ведомства, поэтому современный полицейский во многом оперативнее прежнего милиционера. А по большому счёту, всё зависит от преданности своему делу: ведь и новыми богатыми возможностями можно не воспользоваться, если душа не горит в работе.
По следу маньяка с топором
— Пётр Иванович, в столице не так давно стали говорить о «маньяке с топором», на его совести одна смерть и покушение на убийство. Как вы думаете, что толкает людей на совершение подобных преступлений?
— Чтобы точно ответить на этот вопрос, необходимо ознакомиться с материалами конкретного дела. Маньяк маньяку рознь: один может оказаться психически неуравновешенным человеком, а другой совершает преступления с целью самоутверждения, мести, ревности или наживы. Хотя в конечном итоге обязательно в формировании личности преступника виноваты либо изъяны воспитания, либо психические отклонения различной степени.
Сибирев знает о маньяках не понаслышке. В середине 90-х годов в Навашинском районе Нижегородской области в заливных лугах нашли трупы двух зверски убитых молодых женщин. Жертвы были изнасилованы, а затем зарублены топором, причём трупы женщин были обезображены не только колотыми ранами: их половые органы были разорваны заострёнными кольями. В прессе об этом старались молчать, но область гудела, как потревоженный улей. Молодые женщины, особенно из сельской местности, жили в страхе: никто не знал, где мог объявиться маньяк с топором в следующий раз. Оперативникам во главе с Сибиревым предстояло остановить убийцу-зверя.
— Пётр Иванович, а как вы вышли на след маньяка?
— У нас было уже два трупа, когда от муромских коллег мы узнали, что у них в области три преступления совершены схожим образом. Стало ясно, что мы имеем дело с серийным убийцей. Я поехал в Муром, чтобы осмотреть места происшествий и узнать подробности от местных очевидцев. Преступления совершались и под Муромом, и в Навашинском районе по одному сценарию: преступник выходил на станции с электрички, шёл по дороге в лесном массиве за молодыми женщинами до реки или озера и там набрасывался на них, когда не было посторонних. Мы разработали план действий, и оперативные группы стали выслеживать преступника в местах его возможного появления: на железнодорожных станциях вблизи леса и водоёма. От очевидцев нам были известны некоторые приметы маньяка: молодой мужчина не старше 30 лет, в спортивном костюме и, самое главное, с сумкой за спиной. Эти данные совпадали с приметами, которые удалось получить от свидетелей этих страшных происшествий в Муроме. По словам очевидцев, парень вёл себя странно, было видно, что у него нет определённой цели.
Оперативное чутьё против топора
— Как удалось задержать убийцу по таким скудным данным?
— В работе оперативника определённую роль играет ещё и интуиция. Это, конечно, не основное, потому что нужны улики, доказательства криминалистов и прочие твёрдые свидетельства причастности человека к преступлению. Но в разыскной работе без особого чутья на преступника, без понимания его логики не обойтись. По таким серьёзным делам на задержание я всегда выезжал сам. И в этот раз тоже поехал на автомобиле с водителем — объезжать железнодорожные станции. На одной из них я затаился в овраге у дороги, а водитель остался в машине. Подошла электричка. Вдруг вижу, как мой водитель издали машет мне руками. Понимаю: значит, из электрички вышел человек, по приметам очень похожий на преступника. И действительно, через минуту-две на дороге появились две женщины, а за ними следовал молодой человек с сумкой за плечами, который суетливо оглядывался по сторонам. Мы с водителем шли за ними метрах в 15–20. Видим, что мужчина неотступно идёт за женщинами, ускоряя шаг. Мы подбежали к нему, я схватил его за мешок, чувствую рукой — топор. Преступник настолько был сбит с толку нашим неожиданным появлением, что даже не успел оказать сопротивления. В мешке, кроме топора, был ещё и нож. При обыске у преступника в сарае нашли приготовленные заострённые колья.
Соревнование с американцем
— Пётр Иванович, кем же оказался этот маньяк? Почему он таким стал?
— Он оказался жителем Мурома. Служил в армии в космических войсках, потом работал механиком на одном из предприятий города. Обычный неприметный человек, каких сотни тысяч. Но, по всей видимости, у него что-то произошло с психикой. Впоследствии была проведена медико-психологическая экспертиза, которая признала убийцу невменяемым и отправила на принудительное лечение. Преступник после задержания не отпирался и сразу начал давать показания. Рассказывал, как издевался над жертвами, как убивал их. Изверг признался, что у одной из жертв в Муроме он отрезал груди, спрятал их в листву, чтобы, по его словам, потом их сварить и съесть. А его целью было перещеголять в числе жертв некоего американского серийного убийцу, на совести которого было 100 убийств. Газетную заметку об этом преступнике нашли у маньяка с топором в его доме. Видимо, она и подстегнула его больное воображение, и пятью жертвами убийца-садист ограничиться явно не собирался.
«Ищите среди своих»
Пётр Сибирев далёк от мысли обвинять средства массовой информации: ведь он не раз сталкивался с похожими преступлениями, когда газетные вырезки о бандитах и убийцах не играли никакой роли. Например, в 2002 году, уже выйдя на пенсию, ветеран сыска принимал участие в розыске убийц двух молодых девушек, чьи трупы были найдены на окраине села. Одна жертва была местной, вторая приехала в гости из Дзержинска. У следствия было несколько версий произошедшего, в том числе и такая, что трупы были откуда-то привезены. Но дело стояло на месте. Оперативно-разыскная группа обратилась за помощью к Сибиреву.
— Я сразу понял, что искать убийцу нужно среди местных. А мне в ответ: «Да у нас таких нет». А когда я поднял дела о похожих нападениях, оказалось, что такое уже случалось в этом районе, за что был осуждён некий местный житель. Сопоставляя данные с места преступления, показания свидетелей и данные следственного эксперимента, мы вышли на троих подозреваемых. Девушки 20 и 25 лет познакомились с местными мужчинами, своими одногодками, среди которых был и ранее осужденный. Прогулка за околицей села затянулась до полуночи. Мужчины, подогретые спиртным, распалились и решили склонить девушек к половой связи. Те не были готовы к такому повороту событий и начали сопротивляться. Силы были неравными. Девушек изнасиловали и убили, чтобы скрыть преступление. Главарь банды получил пожизненный срок, двое его сообщников тоже нескоро выйдут на свободу.
То, что виноват кто-то из своих, Пётр Сибирев понял и тогда, когда его пригласили ознакомиться с делом о пропаже двух безработных женщин, которых позже нашли убитыми. Он понял, что следствие напрасно отказалось от разработки одного из подозреваемых: по мнению Сибирева, у того были все возможности совершить преступление.
— Почему вы обратили внимание именно на этого подозреваемого?
— Сначала за него зацепилось всё-таки следствие. Кроме того, он уже был ранее судим за нападение и убийство женщины. К тому же, он находился примерно в то время и в том месте, где пропавших женщин видели в последний раз. Отработали связи подозреваемого, провели обыски у тех, кто сидел вместе с ним в колонии и мог быть замешан в новом преступлении. И вот удача! На квартире одного из них нашли одежду одной из пропавших женщин. Остальное было уже делом техники: вскоре главный подозреваемый показал места, где были захоронены его жертвы.
На задержание — в белых рубашках
— Какие убийства расследовать тяжелее всего в эмоциональном плане?
— Во время работы стараешься отключать эмоции. Вернее, включаешь только одну — страстное желание скорее найти преступника. Конечно, трудно сдерживать себя, когда убиты малолетние дети. Помню, как сначала в Краснобаковском районе пропала девочка, чей труп потом нашли на окраине Нижнего Новгорода, а потом в том же районе нашли труп мальчика. Я лично выезжал на место преступления: тяжёлое чувство... Мы провели масшабную операцию по поимке маньяка-детоубийцы: подключили ГАИ, общественников, проверялась практически каждая машина. И убийца был задержан.
— Почему вы всегда лично выезжали на место преступления ?
— Да, выезжать приходилось часто, иногда по два-три раза за ночь: только соберёшься отдохнуть — приходит сообщение о правонарушении. Сейчас, проезжая по городу, я понимаю, что каждый уголок у меня ассоциируется с каким-то преступлением. Помню людей, их лица, ту помощь, которую они оказывали при раскрытии очередного дела. До сих пор благодарен горожанам за их неравнодушие. А на преступления выезжал сам, потому что очень хотел, чтобы они были скорее раскрыты. Начальник должен быть в курсе оперативных дел, чтобы грамотно выстроить работу оперативно-разыскной группы. И ещё нам с коллегами всегда очень хотелось побыстрее испытать радость вместе с теми людьми, которым мы помогли нашей работой. Запомнилась мне пожилая пара учителей из Богородска. Копили всю жизнь на «Оку», дешёвенькую, но по учительской зарплате. Плачут, бедные, украли у них машину. Поехал в Богородск, разбираться на месте. Нашли автомобиль: местные парни угнали «покататься». Сколько радости было у этих пожилых педагогов, когда им вернули их «Оку»! Кстати, неизвестно ещё, кто радовался больше, они или я. Я и своих младших коллег всегда так настраивал: помощь людям — это и им радость, и себе. Мы с ними на задержание преступников ездили в белых рубашках, как на праздник. Я так им и говорил: «Ребята, завтра идём на задержание преступной группы. Надевайте белые рубашки». И все надевали. Потому что для нас это — победа.
С напутствием от Шолохова
— У вас издано немало книг о милицейских буднях, об истории нижегородской милиции. Откуда такая тяга к литературному труду?
— Когда-то в юности я мечтал стать писателем. Мы с одним моим приятелем написали большой рассказ о войне и решили послать его Шолохову. Вот так запросто — классику! Да ещё приписали там в конце «Продолжение следует». Потом нам пришёл большой конверт с ответом от Шолохова, мол, рассказ прочитали, спасибо, молодцы, но всё-таки сначала надо выучиться русскому языку. Видно, мы там наделали море ошибок. Я прислушался к совету, даже выучился на педагога по русскому языку и литературе. И хотя я всю жизнь проработал не за писательским столом, а в криминальной милиции, ни о чём не жалею. Зато теперь описываю свой профессиональный опыт для молодого поколения. И не делаю грамматических ошибок.
