— А если Огонь не сойдет?
— Тогда будем больше молиться, — очень просто ответила сестра Елена из русского женского Горненского монастыря в Израиле.
Что тут первое: вера или надежда? Надежда, что чудо свершится, Благодатный огонь сойдет и оно, это чудо, даст основу для веры? Или здесь прежде всего — вера, дающая надежду на чудо в жизни?
Сказать, что поездка российской делегации в Иерусалим, уже в двадцать первый раз организованная Фондом Андрея Первозванного, какая-то особенно тяжелая для участников — неправда. Обычный семичасовой ночной перелет с посадкой на час для дозаправки в Сочи: закрытое для успеха наших военных небо юга России не позволяет сейчас лететь иначе. Да и в храме на протяжении пяти часов стоять в ожидании было, как говорят, очень свободно — израильские власти в этом году в несколько раз сократили число участников службы: с двенадцати до двух тысяч. Но случайно услышанные обрывки фраз организаторов объясняют, что многое здесь было чудом. Непростым чудом сложной работы, позволившей, теперь традиционно, привезти Благодатный огонь в Россию.
— Торопишься быстрее пройти в храм, но и там будешь стоять и ждать схождения до двух часов дня. Какая разница, где ждать?! — сказал кто-то в ожидании прохождения очередного кордона досмотра или, скорее, фильтрации от «случайных» желающих попасть в храм.
— Да, но если в два часа Огонь не сойдет?
Наверное, кто-то может и не допускать такую мысль. Нужны ли вообще тогда надежда и вера?
Храм гроба Господня, как его называют в Западных Церквях, в русской православной традиции — храм Воскресения Христова. Когда узнаешь предание Евангелия, кажется, что между Голгофой, где был распят Спаситель, камнем миропомазания и пещерой, в которой было погребено тело Христа, из которой он воскрес, победив смерть, — километры. Но это все находится под одними сводами, которые для кого-то почему-то храм гроба, а для нас — Воскресения.
— Моя бабушка называла себя атеисткой, но красила на Пасху луковой шелухой яйца и пекла в больших жестяных банках из-под томатной пасты куличи. Мои прапрадедушка и прапрабабушка, Хрисанф и Мария, 130 лет назад ходили паломниками в Иерусалим. Я не считаю себя атеистом, но отправиться в поездку за Благодатным огнем мне предложили — не думал об этом.
Когда Иерусалимский патриарх в Кувуклии, часовне над гробом Господним, просит схождения Благодатного огня, гаснет свет. Молитва в храме Воскресения Христова громкая: на разных языках православные, выкрикивая традиционное пасхальное приветствие, пытаются убедить друг друга (или, может быть, подтвердить), что Христос — воистину воскрес. А потом молитва тихая.
И начинают бить колокола. Пучки огня появились почему-то не с той стороны, где их ждали. Невесомый дым от тысяч свеч, которые кажутся никак не связанными с теми, кто их держит. Становится очень тепло.
— Я очень хочу верить, что последующие миссии будут реализовываться, — сказал Владимир Якунин, глава попечительского совета Фонда Андрея Первозванного, доставивший Благодатный огонь на Пасхальную службу в храм Христа Спасителя.
Огонь, привезенный «Аргументами и Фактами», приехал в небольшой храм Сергия Радонежского в подмосковной деревне Могутово. Удивительное московское барокко конца 17 века, сохранившееся и возрожденное на берегу озера на фоне полубесхозных деревянных деревенских построек.
— И огонь благодатный, и благодать от огня, — сказала в Иерусалиме сестра Елена из русского женского Горненского монастыря.
«И надежда от веры, и вера от надежды», — подумалось мне.
