В канун 30-летия развала Советского Союза ушел из жизни последний из членов Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) — структуры, которая в августе 1991 года предприняла отчаянную попытку сохранения страны.
Книги из погибшей библиотеки
До 90-летия Олег Бакланов не дожил менее года. Назвать его политиком в полной мере сложно — ему всегда было ближе не выстраивание союзов и альянсов, а выполнение конкретных задач. Лучшую часть своей жизни он провел на передовой советской науки и техники — в космической отрасли.
Ирония судьбы: он родился 17 марта, и в 1991 году референдум о сохранении СССР состоялся в день его рождения. Бакланов был уверен, что граждане страны вполне четко высказались в поддержку единства Советского Союза и сохранения социалистической системы, поэтому все последующие маневры команды Горбачева искажали суть принятого решения.
Но мы забежали далеко вперед. Появившийся на свет в 1932 году в Харькове мальчик не мог знать, в каких эпохальных событиях ему предстоит участвовать.
Вместе с семьей он пережил гитлеровскую оккупацию, когда зимой, чтобы согреться, печь топили книжками из разбомбленной городской библиотеки. Среди них оказались и книжки о космосе, которые запали глубоко в душу мальчика.
От рабочего до Героя Соцтруда
В 1950 году Бакланов закончил с отличием Харьковское ремесленное училище связи. Его взяли на работу на Харьковский приборостроительный завод. Это предприятие спустя несколько лет было задействовано в советской космической программе: создавали системы управления для ракет и спутников. Старший мастер Олег Бакланов отвечал за аппаратуру системы боковой радиокоррекции.
Росло число изделий для космической отрасли, росли и должности Бакланова. В 1962 году от стал заместителем главного инженера, год спустя — главным инженером, а в 1972 году — директором завода.
За срыв выполнения работ по космической программе тогда можно было лишиться карьеры, но Бакланова чаще ставили в пример, чем критиковали.
В 1976 года Бакланов стал Героем Социалистического Труда. Высокой наградой он был отмечен закрытым указом за «достижения в области создания специальной техники».
Отрасль нуждалась в новом поколении управленцев, и 44-летнего Бакланова перевели в Москву, назначив на должность заместителя министра общего машиностроения. Он курировал работу 5-го и 6-го Главных управлений министерства, а затем 10-го Главного управления. Эти структуры отвечали за создание систем управления ракетно-космическими объектами.
«На базе этой технологии, этой размерности уже можно было бы делать экспедицию на Марс»
Во второй половине 1970-х советская космонавтика вышла из кризиса, в котором она оказалась после проигрыша «лунной гонки» американцам. Успешная работа станций «Салют-6» и «Салют-7» имела непосредственное отношение к деятельности Бакланова.
В 1983 году Бакланов стал министром общего машиностроения СССР. В этой должности он руководил созданием комплекса «Энергия» — «Буран».
Впрочем, спустя годы в интервью сам он говорил так: «Систему „Энергия-Буран“ по сути дела создавал весь наш народ, вся наша страна. Это была веховая система. Система, которая опережала свое время. И принимали участие в создании около миллиона наших специалистов разных министерств, отраслей». Дело было не только в том, что СССР получил многоразовый космический корабль, перспективы открывались куда шире.
«По размеру, если бы была у нас „Энергия-Буран“, как она закладывалась, это было бы примерно 50 метров в длину, и диаметр — около 8 метров. Это, по сути дела, объем огромной квартиры, хорошей дачи, — рассказывал Бакланов в интервью „Голосу России“, — Там можно было заниматься и спортом, и творчеством вполне раскованно. Ведь мы сейчас имеем международную станцию на базе нашей станции, которую мы, кстати, так бездарно утопили. Мы имеем каждый модуль 20 тонн. Из них делается станция. Двадцать тонн — это наш предел возможностей, нашего цивилизованного мира. И на базе этих двадцати тонн делается международная станция. А если бы мы не остановили работы по „Энергии-Бурану“, то мы бы имели один модуль массой в сто тонн. Есть разница?.. А с учетом модернизации „Энергии“ мы могли бы иметь массу одного модуля в 180 тонн. Это целый космический город, который бы постоянно функционировал, пополнялся, менялись бы экипажи. И на базе этой технологии, этой размерности уже можно было бы делать экспедицию на Марс и обратно. Мы так просто потеряли больше двадцати лет».
В ноябре 1988 года «Буран» совершил свой первый успешный полет в автоматическом режиме. Бакланов за несколько месяцев до этого занял пост секретаря ЦК КПСС, курирующего оборонную промышленность. И столкнулся с тем, что глава государства не понимает, какие перспективы открывает этот научно-технический прорыв. Для Михаила Горбачева излюбленной темой стала дороговизна «оборонки» в целом и космоса в частности. «У нас был очень серьезный спор по перспективе развития», — описывал Олег Дмитриевич свои взаимоотношения с генсеком.
«Советская власть погибла из-за своей гуманности»
Бакланов был человеком действия, решительным, привыкшим бороться. Другой бы в той сфере, которой он занимался, не преуспел бы. Но в конце 1980-х ему приходилось буквально выбивать финансирование, отражая попытки «урезать космос».
В августе 1991 года Бакланову пришлось действовать спонтанно. В интервью «Фонтанке» он признавался, что никакого разработанного плана у ГКЧП не было: «Всё решилось в 2-3 дня. После того, как 17 августа в „Московских новостях“ был опубликован проект Союзного договора. Так впервые мы узнали его формулировки. Не узнали бы, может, ничего и не было бы. Ведь никто из нас на новоогарёвских встречах, где и готовился этот проект, не был. Для нас их результат был — как снег на голову... А тут вдруг выяснилось, что проект полностью противоречит мартовскому референдуму 1991 года, что о социализме речь в нём практически не идёт, а республики фактически становятся суверенными государствами. При этом заключение Совета министров по проекту Союзного договора было отрицательное, а заключения Верховного Совета не было вовсе. А по закону оно должно было быть».
Следователи, работавшие по делу ГКЧП, отмечали, что все могло сложиться иначе, если бы лидером комитета был Бакланов. Человек убежденный, решительный, он мог справиться как с налаживанием работы промышленности, так и с общим управлением в чрезвычайных условиях. В том числе и с пресечением сопротивления со стороны Ельцина. Но он полагал, что заниматься этим должны были силовики, поскольку это являлось их сферой обязанностей. Но ни министр обороны Язов, ни глава КГБ Крючков, ни глава МВД Пуго не решились идти до конца, пытаясь избежать кровопролития.
В интервью «Фонтанке» Бакланов констатировал: «Мы проявили мягкотелость. Советская власть в конечном счёте погибла из-за своей гуманности. Мы хотели только не дать подписать Союзный договор и привести ситуацию в соответствие с Конституцией. Думали, что после этого всё наладится само собой. Непростительная наивность! Надо было на всё наплевать. И, вопреки Конституции, арестовать 20-30 человек. Собрать Верховный Совет. Обсудить там ситуацию. И придать этих людей суду. И это было бы однозначно правильное решение. Поначалу был бы, конечно, шум. Но потом бы он стих. А страна осталась».
«Космос — это все»
После провала ГКЧП Бакланов был арестован и помещен в тюрьму «Матросская тишина». На допросах он держался с достоинством, от своих убеждений не отказывался. С воли хотел получать больше информации о реализации космических программ.
А новости в ту пору шли только пессимистичные. Сокращение финансирование привело к остановке многих проектов. В январе 1993 года Бакланова выпустили из следственного изолятора, а в мае того же года он узнал о закрытии программы «Энергия — Буран».
На глазах разрушалось дело, которому была посвящена жизнь, но Бакланов не сдавался. После амнистии, объявленной Госдумой в 1994 году, он включился в общественно-политическую жизнь, а также принимал участие в жизни космической отрасли, для деятелей которой оставался высочайшим авторитетом.
До последних своих дней он был погружен в космическую тематику. Когда ему уже исполнилось 85, Бакланов признался, что готов отправиться на орбиту, предоставив себя ученым для эксперимента, чтобы они смогли увидеть влияние околоземного пространства на возрастной и нетренированный организм. На вопрос о том, не страшно ли ему так рисковать, пожимал плечами: лет осталось немного, страха нет, а так можно послужить науке.
Свою книгу Бакланов назвал «Космос — моя судьба». «К космосу я отношусь как святости, — говорил он, — потому что космос — это все. То, что нас окружает, то, что у нас внутри — безначально и бесконечно».
Герой Социалистического Труда Олег Дмитриевич Бакланов будет похоронен на территории Пантеона защитников Отечества под Москвой, где покоятся военнослужащие и граждане, имеющие особо важные государственные заслуги перед страной.
