«Профессия журналиста – это интересно, важно и нужно, – думал я. – Но сердце уже стремилось к другому. Я мучительно размышлял, как изменить жизнь. И в этот момент по телевизору огласили указ Ельцина о вводе войск в Чечню».
В 1990-е Родион Морозов был журналистом. И до первой чеченской уже не раз летал в «горячие точки». Осетия, Ингушетия, Приднестровье, Дагестан и Чечня. Сразу после ельцинского указа он был уже там. Все рейсы отменили. А Морозов, узнав, что наутро президентский самолёт Аушева летит из Москвы в Назрань, напросился с ним. И вечером того же дня был в Грозном у Дудаева. «Мы виделись пару раз. Говорить с ним было сложно. Но те, кто его знал, отзывались о нём хорошо. Мой давний знакомый Профессор Лебединский служил в дивизии Дудаева, дружил с его семьёй и рассказывал, какой это был тёплый человек. К сожалению, критические моменты истории часто ломают судьбы людей, если нет того, за что человек может держаться».
«Сначала доучись!»
За что держался сам Морозов? Журналист, которому в середине 1990-х было едва за 20. «Мы родом из детства» – не просто красивая фраза, сказанная когда-то французским лётчиком и писателем. Ничего случайного в жизни нет. В семье Родиона верующей была только бабушка-старообрядка. Все остальные – атеисты: дедушка – парторг авиазавода, отец – поэт Сергей Морозов из объединения «СМОГ», мама – преподаватель русского и литературы.
Дед, имевший один класс образования, в 10 лет начал трудиться и стал стахановцем, награждённым в мирное время орденом Красной Звезды. Дальше партработа и освобождение от фронта. По иронии судьбы он, потерявший глаз при взрыве на производстве, должен был с коллегами взорвать авиазавод, если бы немцы вошли в Москву. «Как-то на предприятие приехал Орджоникидзе и попросил показать человека, который за считаные минуты собирает высотометр. Тончайшую мембрану прибора нельзя было ухватить ни пальцами, ни пинцетом – все мучились, на это уходила уйма времени. А дед собирал один прибор за другим. Потому что догадался вставлять мембрану… языком».
В 1948-м он был осуждён на 10 лет и полсрока строил Волго-Донской канал. «Домой дед вернулся с одним зубом. Он не стал восстанавливаться в партии, его не интересовала карьера. Устроился наладчиком башенных кранов в Главмосстрое. Участвовал в профсоюзной работе. Был реабилитирован. Но когда стало плохо с сердцем, решил восстановить отобранные награды (за них семье полагались льготы). Зашёл в кабинет, а там – знакомый голос: «Ты ещё жив?» Это был следователь, который вёл его дело. И дед махнул рукой на награды».
В 82 года, незадолго до смерти, он принял крещение. Успел исповедаться, причаститься. Деда Морозову очень не хватает – он ведь вырос без отца. Родиону было года три, когда родители расстались. «Они очень любили друг друга. Но не смогли преодолеть возникшие между ними препятствия. А когда мне было 13 лет, отец ушёл из жизни. Практически всему меня научила мама – сильная, мужественная. Но я ничего не делал под её воздействием, а у неё не возникало мыслей влиять на меня».
Хотя детство Родиона было тяжёлым. Он бил все рекорды. Через три года после прививки БЦЖ подхватил туберкулёз. Вакцинация от полиомиелита едва не привела к летальному исходу. После реакции Манту началась астма. К болезням добавилась аллергия – на всё. «Однако жизнь не проходила под знаком болезни. Я плавал, занимался фехтованием, самбо. Даже собирался поступать в физкультурный институт. Но перед экзаменами сломал руку».
Судьба была явно против карьеры физрука. Да и он скоро понял, что не мечтает о тренерской работе. Причём подспудно понял это раньше. Когда полюбил читать и писать. В 11 лет одолел непонятно откуда взявшееся в доме Евангелие. Глубоко понять не получилось. Но… «Осталось щемящее чувство несправедливости. Осознанно я взял в руки Евангелие лет в 16, когда покончил с собой мой товарищ. Он решил, будто проблема, перед лицом которой оказался, так велика, что не справится с ней. Ощущение безысходности, совершенно ложное, загнало его в тупик. И это был не единственный случай, когда близкие друзья выбирали такой путь».
Эта смерть стала поворотным моментом. Спустя пару месяцев Родион окрестился. Православных книг тогда почти не было, но молитвы можно было найти. Вскоре он пришёл в «Аргументы и факты». 2,5 года в «АиФ», почти столько же – в другой газете. Параллельно поступил на журфак МГУ, проучился 2,5 года.
Весной 1995-го Родион в очередной раз прилетел в Грозный. И возле церкви Михаила Архангела увидел батюшку. Это был отец Анатолий Чистоусов. Его храм был разрушен. Но рядом с ним остались прихожане... Меньше чем через год боевики схватили священника. Пытали, издевались. А потом расстреляли.
История болью отозвалась в сердце Родиона. Тогда он уже отчётливо понимал, что ни в чём другом, кроме служения Богу, его сердце покоя не найдёт. Побывав у старцев Иоанна Крестьянкина в Печорах и Николая Гурьянова на острове Залит, Родион решил бросить МГУ, хотя все твердили: «Сначала доучись!» Мама и вовсе была против такого поворота событий. Но его сердце рвалось к новой жизни.
В ответе за судьбу
Вот уже 17 лет игумен Нектарий (Морозов) живёт в Саратове. Сюда же переехала его мать, тоже приняв постриг. Он окончил духовную семинарию и академию, пишет книги, сам ведёт свои страницы в соцсетях. И темы выбирает – чтобы интересны были не только православным: «Психология жертвы», «Отчего людям порой катастрофически скучно жить?», «Как право на слабость делает нас несчастными»...
– Одна из главных бед сегодня – уклонение от ответственности за свою судьбу, нежелание принимать решения, делать осознанный выбор, – считает игумен Нектарий. – Почему нынче огромное количество сект, псевдостарцев, духовных лидеров, вождей, которые ведут за собой огромное количество слепых, будучи слепы сами? Именно потому, что люди хотят кому-то делегировать право отвечать за их судьбу.
Но по нынешним временам гораздо актуальнее звучит другая тема: жалеть себя или заботиться о себе – в чём разница?
– Что происходит, когда мы себя жалеем? Мы думаем: что в нашей жизни плохого, а в наших обстоятельствах – затруднительного, в чём заключается несправедливость окружающего мира, людей?.. Эти мысли в концентрированном виде создают такую нагрузку на сердце человека, на его душу, что о счастливой жизни и говорить уже не приходится. У него формируется отношение к жизни как к глобальному несчастью. Вот почему беречь себя нужно обязательно, а жалеть – не надо. Бывает, по отношению к самому себе стоит проявить не милосердие, а даже жестокость. Чтобы в итоге не потерпеть урон. Чем более трезво относится к себе человек, тем большего в жизни он достигает.
Отец Нектарий знает это наверняка. Привыкать к Саратову ему и монахине Евфросинии пришлось долго и тяжело. Церковная жизнь в городе была не развита, всё нужно было начинать с нуля. К счастью, главное – создание прихода-семьи, где люди друг друга знают и любят – получилось. Ведь храм – это не только службы, но и воскресные школы для детей и взрослых, клубы анонимных алкоголиков и их родителей, группа православных бабушек, которую курирует матушка Евфросиния. В прошлом году нужно было выдержать удар пандемии и сохранить единство прихожан. В церкви и раньше заботились о нуждающихся, теперь же стали целенаправленно собирать деньги и покупать продукты тем, кто за чертой бедности. Когда появилась возможность – кормили врачей ковид-госпиталя. Так родилось общество «Хорошие люди», а вокруг него началось формирование волонтёрского движения, о котором одна женщина сказала: «Смотрю, у вас нищие помогают нищим?..» Батюшка не обижается. На подходе у него – «Заметки на вырост». Очередная книга. Но самая важная.
