В один июньский день в семье Тепляковых 8-летняя Алиса сдала ЕГЭ, а ее мама Наташа родила седьмого ребенка.
К концу июня, когда Алиса получила аттестат, новости об уникальном ребенке начали появляться в лентах. К июлю выяснилось, что в этой семье все, кроме младенца Тесея, осваивают школьную программу со скоростью «пятилетка за год», учась на дому. А к середине лета, когда старшей дочери Тепляковых предстояли экзамены на психфак МГУ, о них гудела уже вся страна.
Кассир «Ашана» на юге столицы, вдруг признав в постоянных покупателях прославившуюся семью вундеркиндов, обронил: «Жалко девочку, пусть у нее все будет хорошо». Форумы вскипели недоуменными комментариями. А корреспондент «АиФ» отправился на прогулку с Тепляковыми, за пару месяцев лета превратившимися из известных только узкому кругу чиновников опеки и Минобра «выскочек» из Котловки в парадокс едва ли не национального масштаба, о котором все спрашивают: «А что, так можно? А зачем?»
«Обычная семья»
«Мы обычная семья, нас нельзя показывать у Галкина», — Женя Тепляков, с роскошной русой бородой, напоминающий древнерусских богатырей в окружении своей дружины, толкая перед собой коляску с двухлетней Террой, продвигается к парку «Зюзино«», где у нас назначена встреча. Рядом с ним Наташа, прихрамывающая после последних родов, с младенцем на руках, и дети, которые у Тепляковых появляются один за другим почти каждый год, в одинаковых красных футболках и шортах, словно на прогулку вышла не семья, а пионерский лагерь: «Когда много детей, стремишься унифицировать то, что можно, ради экономии ресурсов».
Чтобы журналисты не путались в детях, как на подбор русых, длинноволосых, словно вырубленных из одного дерева, девочкам заплетают по два хвостика, мальчикам — один. Старший сын Тепляковых, 7-летний Хеймдалль, этим летом сдал ОГЭ за 9 класс. В одинаковых футболках и с похожими прическами они почти неразличимы с Алисой, в 8 окончившей школу.
Казалось бы, почему и не к Галкину?
Но мы огибаем Зюзинский пруд, сидим на скамейках, заходим на две детские площадки, и за это время я убеждаюсь в том, что Тепляковых действительно нет смысла показывать на широкую публику: у детей нет третьего глаза, они не сыплют цитатами из великих, зато Айлунг (в переводе с китайского — Дракон любви) упал с дерева, Хеймдалль оборвал яблоню, Алису прищемило качелями. Дети как дети. И взрослые — тоже. «Доигрались!» «Ну где у вас глаза!» «Дети, я вам не слуга!» «Сама лезешь, сама виновата!» «Стой, куда ты!» — Женя с Тесеем в слинге в последний момент ловит у пруда Фейлунга (в переводе — Летящий дракон), пытаясь не выронить бутылочку со смесью, пока Наташа стережет девочек.
«Обычная родительская усталость, помноженная на однокомнатную квартиру, где, как утверждают, Тепляковы живут, и московскую жару», — думаю я. «С таким количеством детей это ад!» — как будто откликается на мои мысли отец семьи, в которой ни нянь, ни бабушек с дедушками («Они не готовы переехать к нам и помогать»), а только сплошные рекорды. Я спрашиваю: «Так зачем?» Тепляковы отвечают: «Если ребенок тянется к знаниям, преступление — его останавливать».
Этот ответ отшлифован у Жени с Наташей до блеска и обкатан не одну сотню раз.
Мы бороздим парк, Алиса ловит бабочек, Хеймдалль тянет сестру за руку: «Смотри, там настоящая пожарная машина!» Я задаю свои очевидные вопросы, получая неочевидные ответы. Женя сыплет цифрами (два высших образования — психология и молекулярная биология, каждый тезис подкреплен девятым валом статистики и примерами из истории, фамилии педагогов и психологов Ушинского, Выготского и Гальперина вперемешку с возгласами «Хотим кормить уточек!», «Хотим домой!», «Как же вы меня достали!» оглашают Зюзинский парк), и в какой-то момент мне начинает казаться, что картина потихонечку складывается.
Хотя ни в чем нельзя быть уверенным до конца.
Сам глава семьи говорит: «Все это вопрос веры. Смотря во что вы сами верите».
Личное дело
Тепляковы верят в коммунизм («Какие тогда были ГОСТы! А СанПиНы! А питание в школах!»), в то, что общеобразовательная программа «Школа России» по силам дошкольникам, «нужно просто не останавливаться и заниматься» (в этой семье дети начитают читать с 2 лет, судя по доступным в Сети видеозаписям, это достаточно специфический стиль чтения), и в то, что их ноу-хау-подход к образованию является объективным воплощением идей марксизма в психологии в противоположность буржуазной идее о том, что одаренность обусловлена генетически: «У нас обычные дети! Просто мы занимались с ними с самого начала!»
И здесь сложно спорить: тепляковский напор обескураживает собеседников.
При этом Тепляковы не верят в психотерапию («Чем эти свободные уши за деньги отличаются от бесплатных подружкиных?» — говорит Женя, допуская, однако, что Алиса после окончания психфака МГУ самое позднее в 13 лет сможет с «ее рекламными фишками» открыть блестящую консультационную практику, — при желании, конечно, но они этого, конечно же, не желают) и в зюзинскую опеку (она поставила семью на учет как неблагополучную: «Но мы на них подали в суд и выиграли»). Решительно отвергают все вопросы о деньгах, быте и прочих приземленных темах: «Это наше личное дело» (я знаю лишь, что семья получает московские пособия по многодетности, Женя оформлен в ней на работу как воспитатель детского сада, гуляют через день, в жару на улицу не выходят, домой никого не приглашают, информацию о том, что в однушке прописаны, а живут в большой съемной квартире, называют слухами). На громкий хор голосов, заявляющих, что Алису (и остальных малышей) лишают детства и ломают им психику, реагируют так: «Нам просто завидуют».
— Завидуют те, кто вложил в своих детей все и не получил наших результатов, те, у кого нет времени заниматься со своими детьми, чайлдфри, репетиторы, очень многие! Но их претензии необоснованны. Посмотрите, эти дети — рекордсмены России, у каждого — 1 группа здоровья, ни у кого лишней жиринки, они всем довольны!
И, хотя у Жени с Наташей есть ответы на каждый вопрос, я все-таки пробую спорить. И наблюдаю.
Дети Тепляковых действительно довольны: на скамеечке тихо сопит сытый грудничок Тесей, названный так старшими детьми в честь древнегреческого героя, победившего Минотавра из лабиринта, младшие играют в подобранные на земле палочки, Фуник (Фейлунг) пропал, но нашелся за качелями, на дереве обнаружилось чудо — белый пузырь гриба, — и вся семья с восторгом его обступает...
И, пока рекордсмены России Алиса и Хеймдалль Тепляковы как обычные дети ссорятся в углу детской площадки («Хемик опять это сказа-а-ал!» — обиженно тянет Алиса; «Она стесняется говорить о своих успехах, — рассказывает Наташа, — а брат, наоборот, хвастается тем, что у него такая сестра, и часто этим пользуется, когда заводит знакомства»; «Я говорю, что окончила школу, только когда меня обзывают маленькой и не берут играть. Но, когда я это говорю, все разбегаются...» — нервничая, говорит мне абитурентка МГУ, которой через несколько дней исполнится 9 лет, а подзуженная Хемиком старушка со скамейки восторженно желает Алисе счастья). Так вот, пока дети ссорятся, родители обьясняют свою теорию воспитания:
— Вы знаете, что в Москве нет детей? — берет быка за рога Женя, толкая вперед коляску, Наташа согласно кивает. Парк «Зюзино» действительно на удивление пуст в этот час, хотя только что у метро было полно мам с детьми всех возрастов. — Вы знаете, что средняя москвичка делает по 6 абортов? А у некоторых их 30!
— Папа, а что такое аборт? — Алиса снует между родителями.
— Алиса, подожди, не мешай, — Женя пытается развивать эту тему, но я поворачиваюсь к Наташе. Тихая и, мне кажется, невыспавшаяся Наташа поражает меня даже больше, чем громкий Женя: молодая мама семерых детей находит силы улыбаться, разговаривать сложносочиненными предложениями и учить двухлетних крох читать, несмотря на то, что у нее вот уже 10 лет всегда на груди младенец. Она разделяет философские и педагогические идеи мужа, более того, у Жени и Наташи все на двоих. Даже мобильный телефон, аккаунт в соцсетях и электронная почта. Так что не всегда понимаешь, кто тебе отвечает по мейлу. Вернее, не понимаешь никогда.
Я прошу Наташу рассказать историю их семьи — Женя и дети прервут нас много раз по ходу ее рассказа.
Идентичность
— Десять лет назад мы и представить не могли, что у нас будет 7 детей и Алиса будет поступать в МГУ... — начинает Наташа. — Мы с Женей познакомились на форуме студентов МГУ и договорились пойти играть в бадминтон к главному зданию. Спустя 2 месяца поженились. Через 9 месяцев родилась Алиса. Никакого плана у нас тогда, конечно же, не было...
На фотографиях той поры 27-летний Женя, приехавший в Москву из Актау, окончивший МГУ с 2 красными дипломами и переходящий из одной крупной компании в другую, безбород, его ровесница Наташа, родившаяся в Чебоксарах и поднявшаяся по карьерной лестнице до начальника отдела столичного банка после окончания мехмата, — в макияже, прическе и искрящейся серебром шубке: «Я носила строгий офисный костюм, ездила за рулем...» Их едва можно узнать на тех фото: сейчас передо мной усталые родители, на чьих плечах как будто лежит груз большой идеи, в неизменных футболках и шортах.
— И у меня был период, когда я еще не был коммунистом и ходил весь в фирменной джинсе, — с усмешкой подхватывает Женя разговор о молодых годах. — Я гордился тем, что у меня мама — «предприниматель без образования юридического лица», в 1990-х это звучало гордо, а я не понимал толком значения. Я рос в Белоруссии, был круглым отличником, учителя говорили про меня так: «Раньше у нас была одна такая ученица — твоя мама, — а теперь еще ты». Отец ушел от нас, когда я был младенцем. Отчим погиб, когда я был в 10 классе. Родители челночили все мое детство, я жил с бабушкой, и моя единственная мечта была — чтобы они вернулись...
— И вы так и не дождались их возвращения... А сейчас как будто даете себе ту семью, которой у вас не было?
— Возможно... — задумывается Тепляков. — Ведь только в семье есть это чувство полноты.
И я вспоминаю еще одну фразу Евгения: «Когда семья большая, вы можете найти свою идентичность внутри нее. И тогда мнение людей со стороны неважно».
Моя семья — мое богатство. Мой дом — моя крепость.
Надежный тыл — за семью замками.
Вопрос веры
— Наташа, а что было дальше?
Когда уже родились Алиса и Хеймдалль, Женя, выиграв грант, поступил в докторантуру в Гуанчжоу («За Китаем будущее! Мы, если честно, и хотели бы там остаться. Но если учить детей, то только на родном языке, пришлось вернуться».). В Китае молекулярный биолог Евгений Тепляков изучал экспрессию генов в раковой опухоли «с прицелом на дальнейшую разработку вакцин», Наташа — родила еще двоих.
— Алиса в Китае с ее длинными светлыми волосами вызывала восторг, все ее хотели потрогать или сфотографировать. Это было похоже на безумие: представьте, во время уличного концерта камера отворачивается от сцены и крупным планом наезжает на Алису, на прогулке в парке ростовая кукла сбрасывает свой костюм дракона, чтобы обнять нашу дочь, а в зоопарке все смотрят не на клетку с пандой, а на нашу маленькую девочку! Нам пришлось даже выучить на китайском фразы типа «Не целовать!», «Не трогать!» — Наташа вспоминает китайские будни с улыбкой, мне это тоже смешно.
И, только попрощавшись с Тепляковыми, я ловлю себя на мысли, что спустя несколько лет эта история как будто начнет повторяться, когда Алиса, в 8 лет окончившая школу, снова станет звездой.
При этом за ней будет идти плотный метеоритный поток сиблингов Тепляковых. И под этим уже будет своя идея.
— То есть вы радеете за национальную культуру и безопасность потомства? — я не уверена, что понимаю. — Но такие масштабные задачи, да еще в однушке, кажутся... броском на амбразуру.
— А какой у нас выбор?! Почему я должен перестать это делать?!! Кого из этих детей вы предлагаете мне убить? Лучше помогите нам! — Женя остывает так же быстро, как и вскипает. — Да, мы выбрали этот путь... А когда меня загоняют в тупик, я принимаю странные решения.
— Простите, мне показалось, вы... растите себе собственный русский народ?
— Ну я же не сектант, — в голосе Теплякова снова спокойная уверенность и сила рацио. — Это просто моя семья.
Лабиринт
Мы близимся к выходу из парка, родители и дети устали, я очень их в этом понимаю — и очень многого не могу понять. Я спрашиваю у Хеймдалля, какой предмет ему больше всего нравится («История, география, астрономия», — отвечает семилетний ребенок) и что больше всего поразило его в истории. Хеймдалль отвечает: «Героизм людей на войне, а еще как внезапно Наполеон вторгся в Россию». Алиса, нагнавшая нас, переспрашивает: «Это сказка?» Я выясняю, что Хеймдалль мечтает стать ученым («У нас в семье все ученые»), ждет прибавления в семье («Нас будет пятнадцать») и хотел бы открыть новый остров, сделать машину времени и изобрести лекарство от смерти.
— О, тогда тебе нужен Жюль Верн! Ты читал? — говорю я.
— Гулливер?— переспрашивает Хеймдалл.
— Нет, это другое, Хемик, — вступает Алиса.
А ее папа урезонивает: «Жюль Верн уже устарел». И продолжает: «Мы каждую неделю приносим из библиотеки целый рюкзак книг, скорость чтения у детей в среднем 100 страниц в день».
— Наших детей постоянно пытаются тестировать, не верят в их знания, — качает головой Наташа. — Алису до всей этой шумихи постоянно спрашивали, сколько будет три на два или шесть в кубе. Она обычно обижается: «Вы у Леечки спросите».
Лейе Тепляковой пять лет. И я совершенно не хочу спрашивать у нее ответы на подобные задачки, я пытаюсь разгадать другую... и дело здесь, кажется, вовсе не в математике.
—А хотите, я вам расскажу сказку, которую сама сочинила? — вдруг говорит мне Алиса, убедившись, что я не буду спрашивать про шесть в кубе, и подходя ближе. — Хемик не пришел играть в «Зверобуквы», мне было скучно, и вот я что придумала... — Алиса начинает маятником двигаться передо со мной, видно, как важно ей быть услышанной, и со сказкой вдруг расцветает ее торопливая и как будто до того интонационно блеклая речь, прежде похожая на странно звучащее для непривычного уха скорочтение братьев и сестер, быстро проглатывающих буквы в книгах. Я передаю эту сказку так, как запомнила:
«Это история про лабиринт, по которому идет Звездочка, а за ней мама. Папа выбирает неправильный путь. После первой главы все уже знают дорогу к сердцу лабиринта. Злодей Туфелька заколдовывает Звездочку, и она сражается с ним в одиночестве. Вдруг начинает звучать музыкальная машина, которая всех усыпляет. Потом семья попадает на болото. А затем перед ними вырастает невидимая стена. Родители оказываются магами природы, они идут на гору Магнитную, чтобы добыть ключ и спасти заколдованную в третьей главе Звездочку».
— Ты записываешь свои сказки, Алиса? — спрашиваю я девочку, с который мы, кажется, наконец начали говорить на одном языке.
— Да, и это еще не конец. Продолжение будет.
Каким оно будет, Алиса?
