Он родился в селе, где не было ни электричества, ни радио. В июне его папа пришел с работы раньше обычного и объявил: «Война началась. Вот такие дела». Москвич Дмитрий Иванович Усик и в 92 года прекрасно помнит свое детство в оккупированном немцами поселке. В преддверии дня Великой Победы о тяготах той поры он рассказал корреспонденту aif.ru.
Предвоенное детство
«Мне было неполные десять, когда началась война. С семьей мы жили в поселке Старый Салтов Харьковской области. Трудно поверить, но в начале сороковых у нас не было ни электричества, ни радио.
Отец мой, Иван Тимофеевич, работал в райисполкоме, имея четыре класса образования. Он считался образованным человеком. Трудящаяся в колхозе мама была и вовсе неграмотной. Были у меня и две сестренки — старшая окончила семь классов, младшей исполнилось всего три годика.
Мои родители знали, что скоро начнется война. За год-полтора до этого отца вызывали на переподготовку в военную часть, предупреждали об этом. Но разве об этом задумывались дети?
Наш поселок находился на правом берегу речки Северский Донец. Берег очень гористый, с резким обрывом. Эта почва формировалась миллионы лет. Место это притягивало нас, детей. Летом мы пропадали на берегу — ловили раков, собирали сухую траву, поджигали ее и ели с удовольствием.
Так как в нашем селе не было света и радио, новости в него приходили не сразу. Если только какой-то житель села отправится в райцентр в восьми километрах, все узнает, а потом расскажет нам. Но в тот день, 22 июня 1941 года, все было иначе».
«Вот такое дело»
«В этот день мой папа вернулся с работы раньше. Сев за стол, объявил: „Война началась. Вот такое дело“. Я очень хорошо помню эти слова и интонацию, с которой они были сказаны. Он ушел на фронт в июле.
Грядущее лето было очень тревожным. Через наш поселок прогоняли стада крупного рогатого скота, чтобы не достались немцам. Закрыли наш сельсовет. Почти сразу все ребята перестали ходить в школу.
Сначала нам, детям, нечем было заняться. Мы бегали, играли в картишки, нарушая правила, бросали монетки на спор. В нашем селе опустели коровник, телятник и кормушка, где мы и стали собираться.
Помню, осенью сидим у опустевшего детского сада и видим двух всадников в немецкой форме, надвигающихся на нас. Мы перепугались и дунули домой. Так я впервые увидел немцев».
Погибнуть за детей
«Наша довольно большая хата была с краю поселка. Осенью мы услышали, что по улице едут повозки. Дедушка попросил меня выглянуть на улицу и разузнать, что происходит. Это двигались немцы. К нашему двору подъехала первая повозка — очень добротная, хоть и неповоротливая — у наших людей я такого не видел! Внушительная упряжка, а в ней пара крупных немецких лошадей.
На землю спрыгнули два немецких солдата. Мы с мамой, сестрами, бабушкой и дедушкой робко стояли во дворе. Немцы оглядели кур, что паслись у нас во дворе. Они поставили винтовки на землю и стали их ловить, хватать за головы и отрывать, чтобы забрать себе мясо. Позже они зашли в дом, собрали все подушки, одеяла, связали в узлы, вынесли и поехали дальше.
Где-то в декабре мама получила приглашение в гости от папиного сослуживца. Он жил в соседнем селе. Мама перепугалась, собралась с утра и пошла. А вечером рассказала, что там было.
„Я пришла в натопленную избу. Мужчина сидел за столом, а его жена что-то пекла, — говорила мама. — Мужчина сказал, что призывался вместе с моим мужем, Иваном. Когда советская армия отступала, они были рядом с домом“.
Сослуживец убеждал папу: „Зачем воевать? Немцы везде! Пойдем к семьям!“ На что отец ответил: „Я не верю, чтобы немец мог нас победить. Никогда нас никто не побеждал. Ты можешь идти, а я пойду до конца. И если я погибну, мои дети будут ходить с гордо поднятой головой“».
Жизнь в оккупации
«В нашем селе долго не приходили письма от одного мужчины. Его жена и мать разозлились, вышли на улицу и кричали в спину полицаям (представители коллаборационистских полицейских органов — прим. ред.): „Вот вы сейчас над нами ржете, а придут наши, и посмотрим, как вы посмеетесь!“
Через день их отвели в городскую управу. В их доме остались двое детей (их тетка забрала). Женщины пропали. Через неделю сказали, что их нашли в лесу повешенными.
А муж таки вернулся с фронта, правда, без ноги. Женщину одинокую нашел. Они детей своих забрали и вырастили.
Помню, наша корова давала молоко очень высокой жирности. Немцы требовали его сдавать. Мама набирала в бидончик, и я относил. Была целая книжка учета, кто сколько молока сдал.
Весной 1942 года, после битвы под Москвой, наши пошли в наступление. Стрельба слышалась далеко, мы сидели в погребе. Ориентиром для стрельбы была церковь, по ней били. Где-то в середине дня пошел снег. Это было благо для наших — они пошли в наступление в белых халатах, их сложно было различить.
Тогда дедушка выглянул из калитки, увидел советских солдат и спросил:
— Сынки, вы откуда?
— Мы сибиряки, отец!
Но летом 1942 года немец снова захватил наш поселок. Он до самого Воронежа дошел. Нас окончательно освободили лишь после Сталинградской битвы в 1943 году».
Гордая фамилия
«От папы перестали приходить письма. Мы не знали, что с ним. А потом, где-то в сентябре 1943-го, маму пригласили в военкомат. Значит, пришла пора получать похоронку. Она вернулась оттуда, упала на кровать и заплакала навзрыд: „Дети, больше нет нашего отца!“ Так мы узнали о его гибели в ноябре 1942 года.
Весной 1945 года было ясно, что победа будет за советскими войсками. Помню ясный-ясный день. В нашем поселке в уцелевшей избе расположился сельсовет. Окно открыли и черную тарелку с радио выставили на улицу. Слышится музыка, а затем диктор Левитан объявляет о том, что война окончена и Германия разбита.
А мы плачем. Вот и все. Мама повторяет: „Кто-то вернется живой, а нашего папы не будет“.
Моя фамилия — Усик. Я продолжатель рода, и я горжусь этой фамилией. Я сам стал военным. И позже, через несколько десятилетий, когда уже был подполковником и служил в штабе армии, зашел с одной бумагой к начальнику штаба армии. Он недоумевает:
„А что у тебя за фамилия, Усик? Вот у меня — Дембицкий! Это, я понимаю — звучит! Ты сейчас подполковник, будешь расти в званиях, тебя могут поставить на должность командира дивизии. Я тебе советую сменить фамилию, чтобы она была благозвучной.“
Я вышел, у меня защемило внутри, и даже слезы навернулись. Как же так, я откажусь от фамилии отца? Он был герой, как и все советские солдаты».
Справка:
— В конце октября 1941 года поселок Старый Салтов был оккупирован немецкими войсками.
— 12 марта Красная армия освободила поселок. Уже в мае советские солдаты начали наступление на немцев с двух направлений, в итоге пространство между Салтовом, Непокрытой и Перемогой стало местом ожесточенных боев.
— В июне немцы опять оккупировали Салтов. Были разрушены 142 здания, разграблено имущество колхозов.
— Поселок окончательно освобожден советскими войсками в 1943 году.
