Надо ли убивать детей-инвалидов

На прошлой неделе в СМИ всерьёз обсуждался вопрос: имеют ли право на жизнь дети с врождёнными болезнями? И слушателям предложили подискутировать: может, их сразу… того. Кто эти дети и сколько их у нас в стране? Как они живут? Способно ли наше общество и государство не скатываться до позорных дискуссий, а делать то, что должно: заботиться об этих детях? На эти вопросы искали ответы журналисты и эксперты «АиФ».

Маленькая большая жизнь

«Здравствуйте! Как ваши дела? Откуда вы приехали? Я - Марат». - Светловолосый парнишка (на вид ему лет 16) суёт мне ладошку, но на моё пожатие не отвечает.

На самом деле Марату 20 лет, он воспитанник Бельско-Устьинского детского дома-интерната для умственно отсталых детей. Точнее, выпускник. Сейчас живёт в другом доме, настоящем. Со своей воспитательницей Галиной Анатольевной Васильевой, с двумя товарищами - Игорем и Славой и с толстым котом по имени Катыш. Это семейный дом-артель.

Мы сидим в тёплой кухне. Перед Галиной Анатольевной гора отчётной документации. Славка (самый младший) спит в своей комнате в обнимку с Катышем, Игорь наводит порядок. Марат тихонько помешивает что-то в булькающей кастрюле. «Два года назад боялся подойти к газовой плите. Сейчас я приготовление обеда практически не контролирую. Марат, кстати, очень вкусно готовит. Господи, как подумаю: всего 2,5 года прошло, а мне кажется, что 10», - признаётся Галина Анатольевна. «Тяжело, устали?»  «Не то чтобы тяжело… Интенсивно», - пробует объяснить она. За то короткое время, что работает этот проект, здешние воспитанники  научились большему, чем за всю свою жизнь, проведённую в интернате.

Не осуждайте

Часом позже мы беседовали с директором Бельско-Устьинского детдома-интерната Геннадием Михайловичем Фильковым. Нам показали, как живут дети: тренажёрный и хореографический залы, комната психологической разгрузки, игровые комнаты, чистенькие, уютные спальни, стоматологический кабинет с итальянским оборудованием, кабинет логопеда. В столовой девушки в нарядной униформе пекут блины - Масленица же. Туда уже спешит младшая группа (в интернат принимаются дети с 4 лет).

Снова: «Здравствуйте, здравствуйте!» - протягивают ладошки и не жмут руку в ответ.

Ещё восемь лет назад в Бельском Устье всё было по-другому. Директор вспоминает, что в первый его приезд сюда запах мочи чувствовался за 10 метров от заведения: «Мокрые матрасы на подоконниках сушили. Дети в одном большом зале - грязные, сопливые, носятся, жужжат, как пчелиный рой. Я в туалеты заглянул - плохо стало. Говорю - ну, на это-то деньги есть, просто вычистить надо! А мне тогдашние сотрудники отвечают - невозможно! Разозлился, говорю: я не брезгливый. Если сейчас на ваших глазах отчищу и отмою, то уволю». И отчистил, и уволил. Директор - он администратор, хозяйственник. Хотя всех своих 90 воспитанников в лицо и по имени, и по диагнозу, и по семейным обстоятельствам знает. Попадают сюда дети с тяжёлыми нарушениями - чаще всего сироты или те, чьи родители лишены прав. Тринадцать воспитанников приняты по заявлению родителей. «Осуждать не торопитесь. Бывает, мать одна, детей двое, работать надо, кормить надо. А как она его оставит? На кого?» - спрашивает Геннадий Михайлович. Именно у этих детей больше всего шансов не попасть во взрослый психоневрологический интернат. Их могут забрать домой, даже раньше срока забирают. Но у других…

Хороший интернат - всё равно плохо

 «Вы знаете, что такое - эти взрослые интернаты? Какой там контингент? Алкоголики, бомжи с криминальным прошлым, просто более взрослые люди, которым легко запугать этих детей. И манипулировать ими», - говорит волонтёр общественной организации «Росток» Алексей. Ему, кстати, не нравится, что мне нравится интернат в Бельском Устье, хотя он сам привлёк сюда много спонсорских средств. «Хоть золотые унитазы здесь будут стоять. Всё равно детский дом - это плохо, поймите», - Алексей знает, что говорит.

Мы едем в Федково. В этой деревне в выкупленном и отремонтированном волонтёрами доме уже полгода живут с воспитателями двое воспитанников интерната. Сидим с ребятами, кофе пьём… Алексей строго проверяет усвоенный мною материал: «Вот вы что для себя поняли? У вас сейчас есть ответ на вопрос: «Кому нужны эти дети?»? Кто вообще этим вопросом может задаваться? Мне они нужны! Вам как налогоплательщику о чём было бы приятнее думать: о том, что они в диких условиях во взрослом интернате, извините, сгнили бы? Или что на ваши деньги они живут, учатся, чему могут, работают, радуются жизни?»

В общем, дурацкие вопросы задаёт. Но я первая начала - ещё до того, как сюда приехала. Кому нужны… А мы сами-то, нормальные, физически и душевно здоровые, взрослые и сильные, - кому мы нужны? Больше, чем им?

Елена Ширяева, «. Псков»АиФ

Жизнь за колючей проволокой

Наш бывший коллега Дмитрий Марков в качестве волонтёра ездит по детдомам для проблемных детей. 

- Есть детдома, где дети в туалет ходят по старинке - на вёдра. Стоят одноэтажные бараки послевоенной постройки, а туалеты - на улице. В глубинке ситуация отчаянная. Вообще, психоневрологический детдом - это самое страшное место, куда может попасть ребёнок. Когда мы объезжали такие заведения, в некоторых руководство отказывалось нас принимать: «Приезжать опасно, воспитанники неадекватны, они не готовы к встрече с людьми из внешнего мира». При этом европейская практика показывает, что если с ребёнком, у которого есть психические отклонения, начать заниматься с 3 лет, то к 7-8 годам он, скорее всего, сможет социализироваться. У нас же в таких детдомах дети живут по тюремному распорядку за трёхметровой колючей проволокой.

В России 713,5 тыс. детей-сирот. В 2008 году россияне усыновили 9,1 тыс. детей, иностранцы - 4,1 тыс. (из всех 239 - дети-инвалиды). Россияне чаще берут малышей до года - таких было 5,4 тыс., и лишь 647 детишек старше 7 лет обрели родителей.

Как у них?

«В Западной Европе и США не существует детских домов, - рассказали «АиФ» эксперты российского филиала британского благотворительного фонда CAF - Russia. - Дети помещаются в так называемые фостерные семьи. Это временная форма устройства. Из такой семьи ребёнок может либо вернуться в кровную семью, либо его усыновят. Например, в Великобритании около 85% детей после пребывания в фостерной семье возвращаются к  родным. И всё потому, что с неблагополучной семьёй, из которой изъяли ребёнка, активно работают соцслужбы.

Чтобы стать фостерными родителями, надо пройти профессиональную подготовку. Эта деятельность лицензируется, причём лицензию надо  подтверждать раз в год. Услуги таких родителей оплачиваются государством.

Кстати

Такого понятия, как брошенные дети, не существует в Чечне и Ингушетии.

«В советские времена у нас были детские дома, но там вы не нашли бы ни одного чеченского или ингушского ребёнка, - говорит Дауд Хучиев, член президиума Совета национальностей при правительстве Москвы. - Родоплеменной уклад диктует жёсткие обязательства брать на себя ответственность за слабых. Если ребёнок остался сиротой, его обязан взять родной дядя. Если такого нет, тогда забирает двоюродный дядя и т. д. Ребёнок рода не может воспитываться на стороне».

От редакции

Госдума пишет поправки в закон «Об основных гарантиях прав ребёнка в РФ», которые обяжут родителей обеспечить своим чадам надлежащий уровень жизни - иначе детей будут отбирать у нерадивых пап и мам и отдавать в детдома; в Санкт-Петербурге у матери уже пытаются забрать четырёх детей за то, что она задолжала 140 000 руб. за коммунальные услуги. Получается, раз родители бедные - надо отобрать у них детей и отправить в казённое учреждение? Какой там «надлежащий» уровень жизни, рассказывать не надо. Счастье, если придут опекуны, возьмут ребёнка в семью и получат от государства 10-12 тыс. в месяц за свой труд. Но таких опекунов сегодня - единицы. Так дайте эти деньги родной матери! Почему пособия на детей до сих пор составляют 400-500 руб.? И не плодите сами сирот при живых родителях.

Материалы подготовили: Наталья Бояркина, Юлия Гарматина, Ольга Коробицына, Мария Позднякова

Использованы данные Министерства образования и науки РФ, Департамента государственной политики в сфере воспитания, дополнительного образования и социальной защиты детей

Читайте также: 

Мнения экспертов о том, нужны ли обществу дети-инвалиды

«Добить нельзя помиловать» – мнение приёмного отца ребёнка-инвалида

Смотрите также:

• «Только не отдавай меня той маме!» История одной приёмной семьи →
• Битва за Надежду. История приёмной мамы, которой сказали «нет» →
• Счастье быть отцом. Семья Косиковских воспитывает 22 ребёнка →