Сироты, которых раньше мало замечали, вдруг стали предметом общественного интереса, разменной монетой в политике, аргументом в споре и статьей дохода.
В пылу ожесточенного спора между властью и обществом всплыло, наконец, истинное состояние всей системы, связанной с существованием брошенных детей.
«…А волны бушуют и плачут, и бьются о борт корабля…»
Первая волна сиротства в новейшей российской истории — это беспризорники начала века, дети родителей, убитых красными в Гражданскую войну. Эти сироты родились и воспитывались в нормальных семьях, имели домашнее образование, были православными. Собранные в детские дома или колонии, под руководство хороших педагогов, они могли вернуться в обычную жизнь. Мы хорошо знаем, как, например, восстанавливали в детях утерянные социальные навыки в колонии Макаренко или в знаменитой «Республике ШКИД».
Я редко выпячиваю свою частную жизнь, но в данном случае скажу: знаю обо всем этом не понаслышке. Мой дед, Владимир Ильич Наумов, ученый, педагог (о нем я пишу в своей книге «На реках Вавилонских»), возглавлял школу имени Достоевского после того, как погиб В. Н. Сорока-Росинский, известный русскому зрителю по фильму «Республика ШКИД».
Вторая волна приходится на 30- 40 –е годы. Это «дети войны»: сироты, у которых отцы погибли на фронте или умерли от голода, и ЧСВ - члены семей «врагов народа». По генезису - схожая картина. Эти ребятишки получали родительскую заботу в раннем детстве, стандартное школьное воспитание.
Их тоже надо было собрать, одеть, обучить. По выходу из детдома они большей частью направлялись в ремесленные училища, их устраивали на работу на фабрики и заводы. В целом они возвращались в нормальную социальную жизнь. А что жилья не было — так тогда его ни у кого толком не было.
Так сложилось, что и об этом периоде я знаю не с чужих слов. Когда моего деда арестовали, а бабушку отправили в ссылку, моя мама, как дочь «врага народа» оказалась в детском доме. После войны она закончила швейное училище, а затем текстильный техникум. При этом, она, наверное, самый образованный человек из всех, кого я когда-либо встречала.
Сейчас мы имеем дело с третьей волной беспризорников и сирот. Ее можно назвать - «дети греха».
Их родители — алкоголики, наркоманы, люди, находящиеся в тюрьмах. Эти ребятишки больны еще в утробе матери. Депривация произошла у них до рождения и продолжилась сразу после него. Никакие методы, применявшиеся Макаренко или замечательными педагогами, которые работали с детьми после войны, проблем этих детей не решат.
Повторюсь, я не люблю выпячивать свою частную жизнь, но раз уж зашла речь, то скажу: я уже восемь лет вникаю в жизнь приюта при православном монастыре. Наблюдаю очень внимательно, участвуя в повседневной жизни приюта и многих девочек. Мои утверждения не голословны.
Вылечить сироту?
Я скажу то, что многих удивит: не исключаю, что не всех детей необходимо отправлять в семьи. Обычная семья сегодня не имеет возможности этих детей социализировать и вылечить, причем ключевое слово - «вылечить». Именно по этой причине¸ а вовсе не потому, что усыновители — такие безответственные люди, в детдомах такое ужасающее количество отказов. Новые родители оказываются просто не в состоянии решить проблемы, к которым они даже приблизительно не готовы.
Вопрос: почему это удается в Америке и Западной Европе? Почему за десять лет иностранные усыновители взяли десятки тысяч сирот, и обычно, несмотря на срывы и драмы, им удается справляться?
Ответ очевиден: потому что за каждой приемной семьей на Западе стоит здоровое общество со всей мощью: медициной, образованием и государственными средствами.
Напомню, что, например, в Финляндии действует специальная программа по лечению детей с врожденным гепатитом. У нас это заболевание не лечится вообще, а там наших сирот, усыновленных финнами, спасают.
Давайте также вспомним о той «страшной» финской ювенальной юстиции, которую еще несколько месяцев назад было модно осуждать. Да, каждую финскую семью с приемным ребенком государственные органы контролируют, зависая над ней, как коршуны. Теперь мы, наконец, сообразили, зачем это делается, и требуем того же для семей, усыновляющих российских детей в США.
Тайна, покрытая мраком
Каждая десятая американская семья усыновляет ребенка. Во всех «бездуховных» западных странах усыновление является нормой, общенародным делом. На пресс-конференции президент Путин сказал: «Мой друг Шредер усыновил ребенка из России», - даже не понимая, какое это позорное признание — не для бывшего канцлера Германии, а для нас.
Голливудские звезды фотографируются не в развратном виде на амвоне с суррогатным ребенком, а в окружении шести-семи ребятишек - своих и узкоглазых вьетнамских, круглолицых русских, желтеньких, черненьких, беленьких.
У нас же практически нет примера, когда известные люди, министры, звезды шоу-бизнеса, взяли бы на себя заботу о сироте, а, следовательно, нет общественного настроя на усыновление. Приемные родители одиноки и предоставлены сами себе.
Более того: существует тайна усыновления. А это значит, что ни в школах, ни в садиках, ни от соседей, ни от друзей поддержки не дождешься.
Кстати, традиция не распространяться об усыновлении появилась только при коммунистах. В российских семьях приемных детей не скрывали, а называли « богоданными». Советское правило таиться пошло от того, что доброхоты подбирали детей арестованных родителей, разоренных голодающих крестьян. Скрывали от соседей, самому ребенку не смели открыть, что его отец — «шпион» или что мать умерла от голода. Нельзя было и сказать правду — что врагами являются не родители, а «власти», которые их расстреляли или разорили.
Чем хорош православный приют?
Во-первых,- бессмысленно говорить об этом тем, кто не понимает, - но это факт: находиться в месте молитвы для больной души благотворно само по себе. Во-вторых, монастырь являет собой здоровое сообщество — живущие в нем люди честно трудятся, молятся и заботятся друг о друге.
Ребенок живет той же здоровой жизнью, что и взрослые насельницы монастыря: трудится, ухаживая за цветами и животными, рукодельничает, вместе дети убирают свои комнаты и игровые площадки. В результате молодой человек выходит в жизнь не как обычный детдомовец, который не научился заварить чай, а умея хорошо готовить и вести хозяйство. Дети в православном приюте поют на клиросе, посещают службы, а самое главное — воспитываются в правильном православном духе, в атмосфере христианской любви и заботы со стороны сестер монастыря.
Из печальной статистики известно, что выпускники детских домов на 90% не социализируются и часто попадают в криминальную среду. Выпускники православных приютов учатся в хороших вузах, создают семьи. Я видела десятки молодых женщин, приезжающих в родные приюты, счастливых, с детишками, с мужьями, бабушками и дедушками.
Я уже не раз обращала внимание на то, что симфония Церкви и государства, о которой так много говорится, существует только в лозунгах. Одно из важнейших дел, которое сейчас делается Церковью, а именно — помощь детям-сиротам, никакой поддержки со стороны государства не имеет.
Из закона об опеке православные приюты вычеркнули — сегодня они существуют на полулегальном положении, без государственного статуса, на помощи благотворителей и добросовестных руководителей местного уровня. Кстати, из-за того, что эти приюты не имеют статуса, мы часто не понимаем, контролируют ли их епархии (есть ли у епархии на это права, возможности, силы и средства) — отсюда такие драмы, как в приюте в Боголюбово.
Гуманитарная катастрофа
Предложенный Думой и одобренный Советом Федерации «Антисиротский закон» находится за рамками морали. Даже если 1% детей может в Штатах стать спортсменами, не имея ног, то мы должны американским усыновителям поклониться за то, что они нам помогают решать нашу же страшную проблему. А мы, по холопской нашей психологии, кусаем дающую руку...
При этом законы, которые помогли бы хотя бы подступиться к спасению детей, оказавшихся в беде, не принимаются. Пылиться законопроект об обеспечении сирот жильем, новый закон об образовании лишил обездоленных детишек льгот при поступлении в институт.
Не существует единого решения, которое, как взмахом волшебной палочки вернуло бы всех сирот в здоровые полноценные семьи.
Американская семья, которая поможет инвалиду обрести полноценную жизнь. Российские родители, которые усыновили малыша, движимые порывом. Благотворители, которые помогли отправить детей в санаторий в Анапу. Энтузиасты, которые ведут в детдомах танцевальные кружки. Интернаты, где больных беспомощных ребятишек кормят с ложечки. Православные приюты, где воспитанницы сами учатся помогать обездоленным людям. Каждое благородное начинание и действие должно поддерживаться: законодательно, финансово, информационно.
Это тот случай, когда все средства хороши.
Павел Астахов: Дети дороже нефти, но у нас их бросают и убивают 
Юлия Колесниченко: Муж взял на себя смелость донести до Путина общее мнение 
Дмитрий Шилов: Непростая «игра» в дочки-матери 
Няня от храма. В Москве работает служба православных воспитателей 
Анна Кузнецова: «Главная задача — сохранить для ребёнка семью» 
