80 лет назад, утром 12 июля 1943 г., над позициями немецких войск на территории совхоза «Октябрьский» Белгородской области на одном из участков южного фаса Курской дуги взвились в воздух дымовые сигнальные ракеты фиолетового цвета. Согласно цветовой маркировке, принятой в вермахте, это значило: «Танки противника атакуют».
Так начался третий день знаменитого сражения под Прохоровкой. Именно так — третий. Мы привыкли к мысли, что события, развернувшиеся на том участке южного фаса Курской дуги, заняли всего лишь один день. Тот самый, 12 июля, когда имела место встречная танковая атака частей 5-й гвардейской танковой армии Павла Ротмистрова и 2-го танкового корпуса СС Пауля Хауссера. На самом деле сражение под Прохоровкой длилось семь дней — с 10 по 16 июля.
Победа или поражение?
12 июля стало одним из самых тяжёлых дней сражения. Армия Ротмистрова тогда понесла более чем серьёзные потери — в отдельных соединениях они доходили до 77% подбитых и сожжённых боевых машин. В среднем же считается, что наши потери составили 60% танков и САУ. А вот о немецких потерях достоверных данных на 12 июля попросту не существует — в тот день из войск не поступало никаких донесений по инстанции. Что даёт формальный повод для самых разнузданных фантазий — иные любители махать после драки кулаками утверждают, что в тот день немцы потеряли всего лишь пять танков. А значит, победа в сражении под Прохоровкой принадлежит им.
В реальности же немецкие потери в тот день составили, по разным косвенным данным, от 50 до 100 боевых машин. И это было только начало. Потому что к 16 июля стало ясно, что потери вермахта под Прохоровкой достигли рекордных показателей — 75% уничтоженных и подбитых танков и САУ.
Что же касается 12 июля, то изначально предполагалось, что этот день станет днём прорыва немецкого фронта. По воспоминаниям Павла Ротмистрова, перед ним была поставлена именно такая задача — прорвать фронт и, развивая успех, двигаться в направлении Харькова.
Планы и дороги
В общем и целом такое могло произойти — танковые армии резерва Ставки как раз для этого и предназначались. Но уже к 9 июля стало ясно, что армии Павла Ротмистрова придётся не «развивать успех», а наносить контрудар по атакующим немцам. Напор вермахта на южном фасе Курской дуги был очень велик — к 9 июля немцы в районе Прохоровки вышли к третьему, то есть уже тыловому, последнему рубежу нашей обороны. За ним открывалась прямая дорога на Курск, что и было главной целью германской операции «Цитадель».
Здесь счёт шёл на дни. И счёт был не в пользу РККА. Да, армия Ротмистрова начала выдвигаться к Прохоровке уже утром 7 июля. И как раз 9 числа первые корпуса 5-й гвардейской танковой армии были в её районе. Но как эти части выглядели и на что они были способны?
Ротмистрову с самого начала приходилось импровизировать в режиме острейшей нехватки времени, выбирая между плохим и очень плохим. Очень плохое, то есть переброска эшелонами по железной дороге, отметалось с ходу — в результате пары-тройки вражеских авианалётов можно было потерять всё и сразу — и технику, и людей, и темп продвижения. Оставалось просто плохое — форсированный марш своим ходом. Почти 350 км по жаре и паршивым дорогам, что капитально «убивало» технику и страшно изматывало людей. Как ни странно это звучит, но танкисты считали, что марш тяжелее боя — тут надо соблюдать и темп, и дистанцию, и за дорогой следить...
В итоге на марше из строя вышло до 31% бронетехники, что сказалось на боеспособности армии не лучшим образом. И это ещё не всё. Да, первые части достигли района Прохоровки 9 июля. Но даже вечером 11 числа более 100 танков и САУ ещё находились в пути. А из тех, что всё-таки дошли, подавляющее большинство за счёт выработки моторесурса находилось в состоянии, которое можно назвать «предремонтным».
Впрочем, были и плюсы. Любители порассуждать о «превосходстве тактического мышления немцев» забывают, что эту тяжёлую и долгую переброску русской танковой армии те попросту прозевали. Ротмистров, понимая, что вражеская авиация может создать проблемы не только при передвижении по железной дороге, но и на марше, просил Ставку о прикрытии с воздуха. Однако у Люфтваффе, похоже, были другие дела — никто не бомбил ни колонны, ни переправы. Даже то, что на реке Оскол танки стояли в неподвижной пробке 7 часов, да к тому же ещё и средь бела дня, осталось незамеченным.
Но на этом везение кончилось. При подходе измотанных русских частей выяснилось, что немцы в ходе своего наступления 10 и 11 июля заняли как раз то самое место, где предполагалось развернуть армию Ротмистрова. И не просто заняли, а успели наладить там противотанковую оборону. По большому счёту, оберстгруппенфюрер Пауль Хауссер, командующий 2-м танковым корпусом СС, выигрывал у генерал-лейтенанта Павла Ротмистрова и позицию, и темп. То есть полностью владел инициативой.
Русское чудо
Многие представляют это легендарное сражение под Прохоровкой как сшибку двух бронированных лавин — лоб в лоб на большой скорости. И совершенно напрасно. «Встречной» Прохоровка стала не сразу. В течение почти всего дня танкисты Ротмистрова взламывали оборону немцев непрерывными атаками — именно в эти часы и были понесены самые большие потери. Что немудрено. О состоянии танков и экипажей уже говорилось. Матчасть корпусов тоже не внушала никакого оптимизма — более 35% от общей численности машин приходилось на лёгкие танки Т-70.
И этим измотанным многодневным маршем людям, взламывающим противотанковую оборону немцев на тонкобронных машинах в предремонтном состоянии, удалось совершить чудо. Во второй половине дня, уже ближе к вечеру, части 18-го корпуса под командованием генерал-майора Бориса Бахарова пусть с потерями, но всё же осуществляют прорыв и заходят в тыл позиций 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Это был успех, который можно было развить и который вызвал серьёзный страх у немецкого командования.
Только после этого, как самое последнее средство остановки прорыва русских танков, и начинается ад встречного сражения: «Нередко от сильных взрывов разваливался весь танк, в момент превращаясь в груду металла. Большинство танков стояли неподвижно, скорбно опустив пушки, или горели. Жадные языки пламени лизали раскалённую броню, поднимая вверх клубы чёрного дыма... Противники оказались достойными друг друга. Дрались отчаянно, жёстко, с неистовой отрешённостью».
О результатах боя 12 июля обычно говорят так: «Ни одной из сторон не удалось достичь поставленных целей». В принципе, это верно. Фронт не был прорван ни немцами, ни русскими. Однако это был лишь третий день сражения под Прохоровкой и лишь один его участок. И именно он стал той самой точкой, с которой начинается отсчёт остановки немецкого наступления. Дальше «танкового поля» немцы не продвинулись, хотя формально эта задача стояла перед ними ещё целых четыре дня. А потом потеряла актуальность — 17 июля 1943 г. советские войска начали преследование отходящего врага.
