160 лет назад, 29 марта 1862 года, в Санкт-Петербурге на территории Калинкинской больницы был открыт приют Марии Магдалины для кающихся женщин. Больница эта была известна также под именем «Секретная больница» и стала первой венерической клиникой в России.
Ещё в XVIII веке с приходом в город на Неве новых европейских сексуальных радостей там начала широко распространяться и «французская болезнь». Указом императрицы Елизаветы Петровны было предписано доставлять в Калинкин дом всех «непотребных жён и девок». В отличие от предыдущих лет, в приют Марии Магдалины раскаявшиеся публичные женщины шли добровольно.
Невеста Добролюбова
В допетровские времена содержать бордели и заниматься проституцией было делом весьма опасным. Царь Алексей Михайлович приказал наказывать распутных девок так же, как и воровок — отправлять их в тюрьму и облагать штрафами. Соборное Уложение 1649 года прямо запрещало сводничество. За организацию встреч с «блудными девками» могли пострадать как они сами, так и их клиенты, которых наказывали телесно и покрывали позором.
Сын Алексея Михайловича Пётр Великий вместе со многими полезными вещами из «окна в Европу» пропустил в Россию и специфические сексуальные развлечения, организованные на европейский лад. В стране появились, можно сказать, официальные бордели. Впрочем, сам же Пётр и вел с ними борьбу — за связь с проститутками он распорядился лишать военных чинов и льгот, а для «непотребного неистового женского пола» создавал «прядильные дома» — нечто вроде тюрьмы с обязательной трудовой повинностью.
Новые меры, направленные не только на пресечение занятий проституцией, но и на перевоспитание падших женщин, были приняты при Екатерине II. В 1771 году Сенат издал указ «О безотворотном приёме на работу непотребных девок, присылаемых из полицмейстерского управления». До этого решивших покончить со старым проституток на работу никуда не брали. В 1843 году по предложению Министерства внутренних дел был утверждён Врачебно-полицейский комитет, в котором публичных женщин ставили на учёт. Это событие фактически легализовало их услуги в Российской империи. С этого времени проституток перестали преследовать и перевоспитывать на государственном уровне.
Попытку вытащить падшую женщину со дна и вернуть её к нормальной жизни предпринял литературный критик Николай Добролюбов, едва не женившийся на проститутке. От этого его отговорил другой демократ и литератор Николай Чернышевский, автор широко известного произведения «Что делать?», объяснивший младшему товарищу, что делать этого не следует.
Кошмар швейцара
После 1917 года среди части революционных романтиков бытовало мнение, что проститутки — это те же пролетарии, поскольку они никого не эксплуатируют, а торгуют своим телом вынужденно. Впрочем, единства в отношении к жрицам любви у большевиков не было. Ленин, озабоченный больше мировой революцией, чем половым вопросом, о проституции как о явлении особо не задумывался. А когда дамы полусвета мешали делу революции, действовал решительно. Так, во время Гражданской войны вождь требовал «вывезти и расстрелять сотни проституток, спаивающих солдат».
Соратники Ильича не были столь радикальными и считали, что падших женщин можно и нужно направить на правильный путь. В начале 1920-х репрессивные меры по отношению к проституткам сменились воспитательными и реабилитационными. Для них открывали профилактории, где их лечили и привлекали к общественно полезному труду. Нередко в этом деле случались перекосы. Так, жена «хозяина Ленинграда» Сергея Кирова Мария Маркус, не имевшая ни медицинского, ни педагогического образования, возглавила такой профилакторий. Наилучшим методом работы со жрицами любви она считала не приобщение проституток к труду, а изучение ими биографий видных большевиков и партийной литературы. Хоть подопечные Маркус с радостью участвовали в праздничных большевистских демонстрациях, с перевоспитанием как-то не заладилось. Они требовали более тесного и регулярного общения с представителями противоположного пола, пытались договориться об интимных встречах с проходившими мимо мужчинами из окон заведения. В конце концов всё закончилось попыткой группового изнасилования пожилого швейцара профилактория, который едва спасся от неподдающихся перековке «девочек».
У нас проституции нет!
Уголовная ответственность за организацию и содержание притонов и вербовку женщин в секс-работницы появилась ещё в 1922 году. И надо признать, что усилия советской власти на этой ниве принесли определённые успехи. Численность проституток и количество заражений венерическими болезнями к 1928 году по отношению к 1914 году существенно уменьшились. А с 1929 года особо упорных «жриц любви» стали помещать в закрытые трудовые профилактории и мастерские отнюдь не на добровольной основе. В 1937 году профилактории для бывших проституток были переведены в систему ГУЛАГа. В итоге в 1954 году представитель СССР в ООН заявил о том, что в советской стране больше нет таких «язв общества» как проституция и торговля людьми. Заявление было сделано после подписания странами-участницами Конвенции ООН о борьбе с этими явлениями.
Поскольку проституции как социального явления в стране победившего социализма официально не существовало, то с ней и не боролись, а «ведущих аморальный образ жизни» женщин, если и осуждали, то по совершенно иным статьям административного кодекса. Страждущие знали, где найти подругу на час или на ночь — у вокзалов, пивных, винных магазинов. Проститутки более высокого класса работали в обычных гостиницах, где с ними боролись достаточно формально. Например, запрещали пребывание «посторонних лиц» в номере после 23 часов. Иностранцы, приезжающие в СССР, могли убедиться, что публичных домов у нас нет, а вот «девочки» есть: они прохаживались у гостиниц Интуриста и валютных магазинов, одиноко ожидали клиентов в престижных ресторанах. Советские спецслужбы умело использовали сексуальную привлекательность подобных женщин, задачей которых было соблазнение иностранцев с целью последующей их вербовки.
