«Слово убийца, как яд, поразило меня и привязалось к моему честному имени», - жаловался Сухово-Кобылин Николаю I.
Роковой треугольник
В 1841 г. Александр Сухово-Кобылин решил развеяться в Париже. Именно в «городе любви» он познакомился с француженкой Луизой Симон-Деманш, которая на несколько лет стала его спутницей и проклятием.
Вот как, со слов самого Сухово-Кобылина, рассказывал об этой встрече известный фельетонист Влас Дорошевич: «…В одном из парижских ресторанов …богатый русский помещик А. В. Сухово-Кобылин допивал, быть может, не первую бутылку шампанского…Вблизи сидели две француженки: старуха и молодая, удивительной красоты… Молодому скучающему помещику пришла в голову мысль завязать знакомство… Молодая француженка жаловалась, что она не может найти занятий. «Поезжайте для этого в Россию… Хотите, я дам даже рекомендацию…» Барин был так очарован заморской красавицей, что выдал ей 1000 франков на билет до России.
6 октября 1842 г. госпожа Деманш приехала к своему благодетелю. Сухово-Кобылин устроил Луизу модисткой, помог открыть винно-торговый магазин (который француженка благополучно разорила) и поселил неподалёку от Страстного бульвара, возле дома генерал-губернатора, наняв горничных, кучера и повара.
Сам Александр Васильевич через несколько лет «постыдной связи» стал подумывать о том, чтобы отправить французскую любовницу-модистку восвояси, но, когда в нём просыпалась нежность и сентиментальность, вновь передумывал: «Это было в 1848-1849 гг., мы были с Луизой в Воскресенском, - записал Сухово-Кобылин в своём дневнике. - Был летний день, и начался покос в Пулькове, в Мокром овраге… Я ходил по покосу, она пошла за грибами… Я начал искать и невдалеке между двух простых берёзовых кустов нашёл её на ковре у самовара в хлопотах, чтобы приготовить мне чай и добыть отличных сливок… Я сел, поцеловал её за милые хлопоты и за мысль устроить мне чай… Вот оно где мелькает и вьётся, как вечерний туман, это счастье, которое иной едет искать в Москву, другой - в Петербург, третий - в Калифорнию».
Несмотря на безмерную преданность Луизы, Сухово-Кобылин верность ей не хранил и даже, как вспоминают его современники, рассказывал девушке о своих любовных похождениях, чем вызывал у неё припадки ревности. Последнее увлечение Сухово-Кобылина - светская львица Надежда Нарышкина - совершенно свело француженку с ума. Да Нарышкина и сама делала всё для того, чтобы Луиза закатывала истерики неверному любовнику. Однажды, заметив Деманш под окном своего особняка (Луиза пыталась подловить Сухово-Кобылина в момент измены), Нарышкина подозвала зашедшего в гости Александра Васильевича к окну и внезапно поцеловала его. Дома повесу ждал скандал.
Дворянский квартал. 5 памятников рода Нарышкиных в Москве. Читайте в статье>>
Всё решилось 7 ноября 1850 г. В этот день мадемуазель Деманш пропала. 8 ноября Сухово-Кобылин пошёл в полицию и написал заявление с просьбой отыскать беглянку. А 9 ноября «за Пресненской заставой, на Ходынском поле найдено у дороги мёртвое тело женщины неизвестного звания». «Мёртвым телом» была Луиза. Полиция начала расследование. В квартире купчихи-модистки Деманш улик не нашли. Зато на Страстном бульваре, во флигеле рядом с домом Сухово-Кобылина, обнаружилось множество кровавых пятен. Слуги уверяли: на дворе курам рубили головы, одна обезглавленная «шельма» вырвалась из рук, залетела во флигель и ударилась о стену - вот вам и пятна крови. Но следствие и часть великосветского сообщества не верили в невиновность Сухово-Кобылина и Нарышкиной. Писатель Лев Толстой с большим любопытством следил за ходом событий. В 1850 г. он послал своей тётке следующее сообщение: «При аресте Кобылина полиция нашла письма Нарышкиной с упрёками ему, что он её бросил, и с угрозами по адресу г-жи Симон».
«Москва! Как я любил тебя». Где в столице были счастливы русские писатели. Читайте в статье>>
Милость судей
Но в конце концов повар Ефим Егоров подписал признательные показания, где было сказано, что он с другими слугами совершил убийство, так как барыня к ним была не очень добра. Слуги в своих «признаниях» путались, поэтому следователь усомнился в истинности изложенного. И, как оказалось, был прав. На суде слуги заявили, что все признания были сделаны после пыток: их несколько дней держали без воды, били, подвешивали к потолку. Было назначено доследование, оно постановило: признания действительно получены под пытками. Тогда генеральный прокурор заявил, что Сухово-Кобылин подозревается «если не в самом убийстве, то в принятии в оном более или менее непосредственного участия, а также в подозрении в подготовке людей своих принять убийство на себя».
Сухово-Кобылин, понимая своё бедственное положение, пишет два письма Николаю I: «Всемилостивейший Государь! По делу об убийстве, совершённом над московскою купчихою Луизою Симон-Деманш, первым ходом следствия, без всяких улик и доказательств, легкомысленно я был обвиняем в смертоубийстве. Вследствие таких противузаконных действий весть о моём преступлении, даже о признании в убийстве, быстро распространилась всюду и покрыла меня позором»; «…злодеяние совершено на квартире Луизы Симон четырьмя крепостными людьми отца моего, из которых главный деятель преступления есть живший собственно в моём доме повар, а другие три (один мальчик и две женщины) - люди, служившие у Луизы Симон и жившие… Имя наше терзал весь город».
Следствие шло около семи лет. Сухово-Кобылина дважды брали под арест, но отпускали за отсутствием прямых улик. В конце концов по приказу Александра II драматурга приговорили к «церковному покаянию за любовную связь», а дело было прекращено…
Кто убил Луизу Симон-Деманш - осталось загадкой. Сухово-Кобылин по мотивам случившегося написал одно из самых главных своих произведений - «Дело», о котором сказал: «Дело» - это моя месть. Я ненавижу чиновников». Мадам Нарышкина сразу после убийства уехала в Париж, а в 1851-м родила девочку, дочь Сухово-Кобылина, которую с согласия отца назвала… Луизой. Дом № 9 на Страстном бульваре в 1997 г. был снесён, в 2003-м разрушили «кровавый» флигель, а через год построили многоэтажку.
