470 лет назад, 23 августа 1552 года, началась осада Казани, которая спустя примерно полтора месяца завершится взятием города и ликвидацией Казанского ханства — одного из самых опасных для Русского царства наследников Большой Орды.
Время ломать шаблоны
В истории любого многонационального государства есть острые моменты, которые в перспективе могут сослужить плохую службу, став опорными точками для националистических и сепаратистских движений. Казанская война 1535-1552 гг., и в особенности ее финальный эпизод, считается своего рода эталоном подобных исторических сюжетов. Радикальные татарские националисты ежегодно поднимают информационную волну, проклиная «жестоких русских оккупантов» и проливая бесчисленные слезы по утраченному величию независимого Казанского ханства.
Позиция эта лукавая и опасная. Дело в том, что к середине XVI столетия говорить о подлинной независимости Казанского ханства можно лишь с очень и очень большой натяжкой. Фактически в тот период Казань, как и Крымское ханство, была сателлитом Османской империи. Весь первый период войны, до 1549 г., ханский престол в Казани занимал уроженец Бахчисарая Сафа-Гирей, прямо признавший себя вассалом османского султана и пришедший к власти с помощью крымских войск. Ну а идейным вдохновителем обороны Казани с момента ее осады и до момента взятия был, как известно, имам Кул Шариф, происходивший из крымского рода сеидов — потомков Пророка Мухаммеда. А теперь вспомним, что Османская империя в XVI столетии была крайне агрессивным государством, ведущим завоевательную политику — под ее ударами пала Венгрия, войска султана взяли Багдад, оккупировали Корсику и осаждали Вену...
Однако этого упорно не замечают — до подобных ли «тонкостей» и деталей, когда на самой поверхности лежит главное? А именно — история о том, как «злые русские завоеватели» вторглись на земли татар и разрушили, стерли с лица земли их самобытное государство. В результате регулярного и частого повторения этот шаблон вплотную приблизился к статусу исторической правды, и уже проходит по разряду «всем же известно».
Татары против... татар
Известно-то, может, и всем, но есть один важный нюанс. В войске царя Ивана Васильевича, что осадило Казань, этнические русские находились в меньшинстве, что подтверждается сотнями и тысячами документов Разрядного приказа — органа военного управления Русского царства. А общий расклад национального состава «русского войска» у неподготовленного человека может вызвать ступор.
Итак, общая численность строевых частей, осадивших Казань, около 150 тыс. чел. Собственно русских там насчитывается немногим более 50 тыс. То есть где-то 30-33%. Кто же остальные?
10 тыс. европейских наемников — немцы, шведы, англичане и поляки. 10 тыс. адыгейцев и кабардинцев. 10 тыс. марийцев и удмуртов. От 7 до 10 тыс. мордвинов. Более 5 тыс. чувашей. И — внимание — 68 тыс. татар. Да-да, именно что татар. Татары касимовские, московские, нижегородские, астраханские, ногайские, татары-мишари... Если брать процентное соотношение, то получится, что в войске, «растоптавшем татарскую независимость» численно преобладали как раз татары — за ними честные 40%. В конце концов история донесла до нас имя героя, который первым ворвался на стены Казани во время штурма — в документах он значится как Мурза Бахметко.
А в целом, если исключить наемников, получается впечатляющий интернационал из представителей тех народов, которым казанские элиты со своей протурецкой политикой и насильственной исламизацией давно уже стояли поперек горла. Самое же интересное, что в числе тех, кто осаждал и брал Казань, были еще и татары собственно казанские. Все очень просто — протурецкая политика части казанских элит была по нраву далеко не всем. И вот уже 16 августа 1552 года, то есть ровно за неделю до начала осады города, казанский мурза Камай Хусейнов переходит на службу к Ивану Грозному. И становится одним из главных советников царя по взятию Казани — его вклад в детальную доработку плана операции можно оценить как решающий.
Дело их чести
Этим железным, многократно и перекрестно подтвержденным историческим фактам можно противопоставить только истерику в стиле: «Вы все врете! Может, и находились отдельные предатели, отщепенцы татарского народа, но их было мало, и все ваши документы — фальшивка! А что касается чувашей, мордвы, марийцев и прочих, то Иван Грозный силой заставил их идти на Казань! Потому что русский царизм — это тюрьма народов, всем же известно!» Подобные истерики тоже не редкость, а доктрина «русские мало того что оккупанты и колонизаторы, так еще и историю в свою пользу переписали» многими рассматривается как вполне респектабельная.
Правда, во внимание не принимается один любопытный источник, который подтасовать чрезвычайно трудно. Вернее, невозможно в принципе. Живая народная память, зафиксированная в песнях, сказаниях и преданиях. Так вот — сказания о взятии Казани присутствуют и у русских, и у чувашей, и у мордвы, и у марийцев...
Правда, с некоторыми вариациями. Скажем, сюжет о подрыве стен города с помощью пороховых мин прослеживается везде — уж слишком впечатляющей была эта военная инновация. Но детали все-таки разнятся.
В русских песнях о взятии Казани все внимание уделяется вспыльчивости Грозного царя, его взаимоотношениям с инженерами и пушкарями, а также вызывающему поведению противника. Вот царь Иван велит сделать подкопы и заложить мины. Но взрыва все нет и нет. А тут еще и насмешки: «Татарки-казанки, на стене они стояли. На стене они стояли, царю ж... показали — вот те, царь-государь, а не Казань-город брать!» Иван немедленно срывает зло на подчиненных: «Государево сердечко рассердитовалось, приказал он пушкарев казнить-вешать». Но находятся умные люди, просят царя погодить с расправой и своего добиваются: «Не успел же государь слово вымолвить, начало же Казань-город рвати».
Предания поволжских народов освещают этот эпизод иначе. Скажем, чуваши уверены, что саму идею подкопа и мины подсказал русскому царю мудрый чуваш Толбай. И не просто подсказал, а остроумно воплотил. В частности, хитро рассчитал расстояние до крепостной стены: «Я, играя на сарнае (волынке), подойду к крепости, а вы считайте, сколько шагов сделаю... И вот пошел сарначей в сторону крепости, играя грустную песню. Татарские воины заслушались, перестали стрелять, думая, что посланец русских идет с мирным предложением. Так русские определили расстояние до стены...»
С чувашами не соглашаются марийцы. Согласно их преданиям, все так и было, но только идею подкопа и мины подсказал царю Ивану Грозному не чуваш Толбай, а мариец Акпарс, и играл он не на волынке, а на гуслях.
Свою версию выдвигают мордвины — их предание говорит о хитроумном парне по имени Маресь, который проделал ровно то же самое. Здесь остается только развести руками. А еще припомнить, что после взятия Казани имя Маресь стало среди мордвы чрезвычайно популярным — к нему восходит фамилия знаменитого летчика, героя Великой Отечественной войны Алексея Маресьева, имевшего, к слову, позывной «мордвин»...
В общем, можно уверенно говорить, что участие поволжских народов в ликвидации Казанского ханства — не подневольный акт, а дело чести, подвиг, достойный воспевания и увековечивания.
Что же до собственно казанских татар, то их судьба оказалась вовсе не такой, чтобы плодить провокационные лозунги вроде «Холокост татарского народа — 1552». Казанцы были включены в Русское царство с сохранением местных культурно-религиозных обычаев и прав. Татарская знать была приравнена к русскому дворянству. Что принесло свои плоды совсем скоро.
Спустя всего шестьдесят лет часть добровольного ополчения Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, спасая свою общую Родину — Россию, готовилась вышибать иноземных захватчиков из Московского Кремля под чтение утренней православной молитвы, а часть — под утренний намаз.
