245 лет назад, 11 августа 1774 г., в своей ставке под Пензой Емельян Пугачёв провозгласил знаменитый манифест, согласно которому крепостные крестьяне освобождались от зависимости и становились вольными людьми. Это стало началом конца так называемой крестьянской войны: уже через месяц Пугачёв был пленён своими сообщниками и передан властям.
Логика здесь странная, если не сказать — хромая. По идее, вождь настоящей крестьянской войны подобным манифестом должен начинать, а не заканчивать. В противном случае то, что он возглавляет, определить как крестьянскую войну можно только с большой натяжкой. Да, крестьян Пугачёв вроде как от крепостной зависимости освободил, даже документ имеется. Но как он по-настоящему относился к мужику, реально ли желал для него вольности и счастья? Большой вопрос.
Точно таким же вопросом можно задаться применительно ко всем вождям крупных восстаний, которые у нас принято квалифицировать как «крестьянские войны». Всего таких восстаний в отечественной истории насчитывается три. Предводителей тоже трое. Иван Болотников, Степан Разин и Емельян Пугачёв.
Восстание Болотникова. 1606-1607 гг.
Одно из самых успешных с чисто военной точки зрения. Только эти восставшие сумели осадить и поставить в опасное положение Москву. В момент наивысшего подъёма под контролем Болотникова находилось более 70 городов юга и центра страны. И крестьяне — да, принимали в этом участие. Но на каких ролях?
Сам Болотников — боевой холоп князя Андрея Телятевского. То есть профессиональный военный. По своему статусу сильно выше обычного мужика, ковырявшего землю сохой. Разве что лично несвободный.
Основная ударная сила его войска — Донские, Волжские, Терские и украинские казаки. Практически наравне с ними — внезапно — дворяне трёх крупных провинций: Тулы, Рязани и северских земель. Плюс десять тысяч иностранных наёмников: ландскнехты и артиллерия. На вторых, а то и на третьих ролях идёт городской средний класс и низы: служилые и посадские люди. Крестьяне в самом хвосте, их вообще почти не видно.
Но, может быть, эти люди действительно боролись за народное дело? За всех униженных и оскорблённых, за права крепостных, за волю?
Болотников, будучи военным, отлично понимал роль пропаганды. И рассылал прокламации — «листы» — с призывом к восстанию. Вот что там значилось: «Побивати своих бояр, гостей и всех торговых людей, и животы их грабити, и завладети всем их имением и добром, и поместьями, и вотчинами и дьячествами». Ни слова о свободе от крепостной зависимости. Ни слова о том, чтобы «сбросить гнёт». Ни слова даже о классическом «взять всё и поделить». Какое там «поделить»? Только поубивать всех конкурентов, занять их места и ни с кем не делиться. Особенно с каким-то сиволапым мужичьём.
Восстание Степана Разина. 1667-1671 гг.
Герой многих народных песен по происхождению был опять-таки ни разу не крестьянином. Донской казак, отчаянный пират Каспийского моря, в течение нескольких лет державший в ужасе одну из богатейших стран мира: Персию. Взял приступом и ограбил до чёрного волоса ряд персидских городов, в морских сражениях уничтожил флот шахиншаха, применив реальную инновацию: ядра, обёрнутые хлопчатником и пропитанные нефтью, поджигали неприятельские корабли на раз-два. С 1667 по 1670 гг. с властью практически не враждовал: отстёгивал астраханскому воеводе Прозоровскому его долю, а тот закрывал глаза на случавшиеся иногда грабежи и даже убийства «государевых людей». Словом, классический корсар, при удачном стечении обстоятельств он мог бы повторить карьеру Фрэнсиса Дрейка.
Его мысль развивалась тоже в классическом направлении. После персидских походов он основал Кагальницкий городок, который мог бы стать своего рода речной Тортугой. За какой-то смешной срок в крепость Кагальник стеклось огромное количество народа, где преобладали казаки, беглые стрельцы и посадские люди. Крестьян было совсем немного.
Появились они потом, когда Разина поразил известный недуг, воспетый в мультфильме «Остров сокровищ»: «Жадность хуже, чем холера, жадность губит флибустьера». У самого известного пирата России, о котором писала европейская пресса, появилась идея «тряхнуть Москву».
Но с отрядом в 10 тысяч человек, пусть даже самых отчаянных и опытных головорезов, на такое пойти нельзя: не получится. И потому Разин делает действительно нетривиальный ход: свой поход на Москву он объявляет освободительным. Вот как о его призыве пишет очевидец, голландец Людвиг Фабрициус, побывавший у Разина в плену: «За дело, братья! Ныне отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники. Я пришел дать всем вам свободу и избавление, будьте моими братьями и детьми, и всем вам будет так же хорошо, как и мне, будьте только мужественны и оставайтесь верны!»
Короче говоря, Разин своим обещанием «Я пришёл дать вам волю» успешно сеет бунт в нескольких провинциях. Крестьянскую карту он разыгрывает виртуозно: возникает сразу много очагов крестьянских волнений, и правительство волей-неволей вынуждено отвлекаться и тратить силы на их усмирение. А Разин тем временем без боя захватывает Саранск, Алатырь, Пензу, Козьмодемьянск…
И снова хорошо видно, что участь крепостных Разина волновала мало. Они были для него скорее инструментом, которым он грамотно воспользовался. 
Восстание Пугачёва. 1773-1774 гг.
И снова на подмостках Большой Истории никакой не крестьянин, а казак. Кстати, в офицерском чине: звание Пугачёва «хорунжий» соответствовало прапорщику или корнету.
И снова (по крайней мере изначально) никаких мыслей о том, чтобы облагодетельствовать крепостных и дать им свободу, у вождя восстания нет: «Когда всю Россию завоюю, сделаю Яик столицей, яицких же казаков буду производить в первое достоинство». Программа предельно ясна. Нынешний правящий класс — дворянство — заменить казачеством. А до остальных просто дела нет. Ротация элит в чистом виде.
Об этом говорит и статистика документов Военной канцелярии Пугачёва. Всего ей было выпущено около 200 манифестов и указов. К крестьянам наш «крестьянский вождь» Емельян Иванович обратился всего лишь два раза. И то под занавес, когда стало ясно, что только силами казаков, татар и башкир не получится не то что «завоевать всю Россию», но даже худо-бедно поддерживать нужный накал бунта.
Пугачёв, как и его казачий предшественник Разин, разыграл карту крепостных, тем самым резко расширив социальную базу восстания и, что немаловажно, резко повысив свой мобилизационный ресурс. Узнав, что их награждают «вольностию и свободою и вечно казаками, не требуя рекрутских наборов, подушных и протчих денежных податей», а также правом «злодеев-дворян, разорителей крестьян, ловить, казнить и вешать», крепостные вливались в пугачёвское войско тысячами.
Выглядело это внушительно: огонь бунта охватил Поволжье и Заволжье, Урал, Западную Сибирь, и Прикамье. Но с чисто военной точки зрения всё было гораздо печальнее, в чём впоследствии на допросах признавался и сам Пугачёв: «Народу было сколько для меня потребно, только люд нерегулярный: оробеют и разбегутся».
Разумеется, ничем хорошим это кончиться не могло ни для «крестьянского вождя», ни для самих крепостных, которых в очередной раз подставили под кнут и петлю.
