«Имя Валерия Легасова – наш пароль для входа в героизм, порядочность, преданность профессии».
Писатель, журналист, лауреат Госпремии СССР Владимир Губарев
– Сегодня 1 сентября. Дети идут в школу, студенты – в вуз, а я как раз в этот день появился на свет, – улыбнулся Валерий Легасов в одну из наших встреч. В этом году ему было бы 85…
Нас связывали добрые отношения. Они зародились ещё до Чернобыля, укрепились во время работы там, стали доверительными после событий апреля 1986-го. Считаю, что они продолжаются и сегодня, так как для всех ликвидаторов слово «Легасов» символизирует не только конкретного человека и учёного, но и всё, что происходило и происходит в Чернобыле и вокруг него вот уже 35 лет.
«Легасов» – это наш пароль для входа в героизм, порядочность, преданность профессии, служение Отчизне и любовь к Родине. Перечитываю его «Записки» (кстати, он писал их по моей просьбе) и вспоминаю некоторые эпизоды того времени, которые по-новому высвечиваются сегодня.
«Только правду!»
Из «Записок» Легасова: «Директор станции Плеханов прямо говорил: «А что вы беспокоитесь? Да атомный реактор – это самовар, это гораздо проще, чем тепловая станция. У нас опытный персонал, и никогда ничего не случится». Речь шла о Кольской АЭС, где, действительно, персонал был опытный и именно благодаря вниманию оператора была предотвращена крупная авария. В погоне за победными реляциями к Новому году и годовщине Октябрьской революции халтурная работа выходила на первый план. И Герой Соцтруда – сварщик – ради хороших показателей вместо качественной сварки в стенку главного трубопровода заварил электрод. Получилось быстро и… катастрофически опасно!
Прорыв главного трубопровода привёл бы к аварии, соизмеримой с Чернобыльской. Оператор вовремя заметил свищ. По распоряжению Председателя Совета Министров Н. Рыжкова были остановлены все АЭС этого типа в стране и за рубежом. Проверка качества трубопроводов прошла повсеместно. Николая Ивановича «пожурили»: не следует поступать так решительно… К счастью, он не последовал «совету» и во время Чернобыльской катастрофы действовал чётко, решительно, объективно.
Именно это выступление Рыжкова сыграло решающую роль в подготовке к докладу в Вене о Чернобыльской аварии. Что сказать на заседании МАГАТЭ? С какой точностью и правдивостью описать произошедшее? «Только правду», – убеждал Легасов. Но «наверху» по привычке считали иначе. И первый вариант доклада был забракован – «слишком подробно и негативно всё». Более того, было поручено «наказать всех, кто готовил доклад»… А ведь это были самые крупные специалисты в разных областях науки и промышленности – от атомщиков до медиков. В докладе было прямо и открыто сказано, что именно привело к аварии и кто виновен…
Легасов обратился к Рыжкову. Николай Иванович среагировал немедленно. «Надо сказать правду и только правду!» – распорядился он. И с той поры вранья вокруг Чернобыля стало намного меньше.
Доклад Легасова в Вене стал мировой сенсацией! Столь открыто, честно и обстоятельно об атомной энергетике и её проблемах ещё не говорили. С популярностью Легасова в мире не могла сравниться ни одна голливудская кинозвезда! У его коллег это вызвало разные чувства: с одной стороны, гордость за авторитет нашего учёного, с другой – ревность и даже зависть. Ну как же, добился мировой славы на трагедии…
«Отдельные проколы были»
Мифов, а подчас и откровенной лжи вокруг Чернобыля до сих пор множество. Часть из них связана с эвакуацией Припяти, в необходимости которой Легасов смог тогда убедить начальство. Об этом ходили самые разные слухи. Мол, жители бежали по мосту, где радиация была такой мощной, что приходилось у людей ампутировать ступни. Мол, птицы в городе погибли, и их трупы валялись повсеместно (этот факт использовали западные кинематографисты в своём фильме о Чернобыле). Мол, радиоактивную грязь завезли не только в Киев, но и во многие города Украины. Мол, женщины, которые были в Припяти, никогда не смогут рожать, а беременные делали аборты. Мол, все жители Припяти теперь «светятся» ночью. И так далее, далее…
Валерий Легасов считал, что все эти домыслы и слухи относятся и к нему, так как он был членом Правительственной комиссии, а именно она принимала решение об эвакуации Припяти.
Из «Записок» Легасова: «Физики, предчувствуя, что динамика будет меняться не в лучшую сторону, настаивали на принятии решения об обязательной эвакуации населения. Медики здесь как бы уступили физикам, и где-то в 10 или 11 часов вечера 26 апреля Борис Евдокимович (Щербина. – Авт.), послушав наши дискуссии, принял решение, поверив нашим прогнозам, об эвакуации. Эвакуация была проведена достаточно аккуратно, быстро и точно, хотя отдельные проколы и неточности были. Например, большая группа граждан обратилась в Правительственную комиссию с просьбой эвакуироваться на собственных автомобилях, а их было в городе несколько тысяч. После некоторых размышлений такое разрешение было дано, наверное, и неправильно, потому часть таких автомобилей была загрязнена, а дозиметрические посты, проверяющие уровень загрязнённости автомобилей, и пункты отмывки были организованы несколько позже. Некоторое количество загрязнений было вывезено и вместе с вещами, которые, в минимальных количествах, брали с собой эвакуированные. Но практика потом показала, что никто из гражданского населения, не бывшего на самой станции в момент аварии, – а это почти 50 тыс. человек – существенного вреда для своего здоровья не получил».
Увернуться от опасности
О чём же мечтал академик Легасов? И почему решил уйти из жизни?
Он хорошо знал особенности химических производств, их опасность. После Чернобыля многое для него прояснилось и по безопасности атомных станций. Да и все новые технологии, появляющиеся в мире, оказались под его пристальным вниманием. И от всего этого ему не только стало страшно, но и понятно, что нужно немедленно начать бороться за будущее человечества. Потому что, изобретая и создавая всё новое и новое, оно подходит к краю пропасти, в которую так легко сорваться… Безопасность технического прогресса – вот чем радо заниматься! И Легасов стал искать выходы для развития как атомной энергетики, так и других опасных производств.
Из «Записок» Легасова: «Новые серьёзные опасности, привнесённые в нашу жизнь научно-техническим прогрессом, не должны приводить к потере уверенности в полезности происходящего развития. Важно хорошо знать природу возникающих проблем и найти средства их решения. Как писал Э. Хемингуэй в своём романе «По ком звонит колокол», «безопасность – это если знаешь, как увернуться от опасности».
Его поддерживали, но только на словах. Обещаний было много и… всё! Со своими идеями он будто бился о непробиваемую стену. И всё чаще ощущал своё бессилие.
Да и в Институте атомной энергии обострились противоречия. Самые сложные катаклизмы Чернобыля остались позади, и Легасов попал под шквал критики «коллег», мол, многие его действия по ликвидации аварии были, мягко говоря, ошибочными. Звучали даже оценки – «вредные»… Критиковали те учёные, которые никакого участия в событиях на АЭС не принимали, более того – держались подальше от опасной зоны, но теперь, когда появился саркофаг, крыша была очищена, когда стало ясно, что делать дальше, они начали критическую атаку на «главного ликвидатора».
А вскоре представились две возможности свести с ним счёты. Сначала академик А. П. Александров объявил, что В. А. Легасову присвоено звание Героя Социалистического Труда, но на следующий день выяснилось, что М. С. Горбачёв не поставил свою подпись под Указом. Это была унизительная пощёчина, и выдержать её было нелегко. Легасов выдержал.
А потом ударили коллеги. Его, первого замдиректора института, академика, не избирают в учёный совет! Более половины сотрудников проголосовали против. На мой взгляд, это была месть и за популярность, и за его твёрдую критическую позицию по развитию атомной энергетики. Это было типичное «научное болото», и очень было обидно, что оно царствовало в стенах прославленного Института атомной энергии, носившего имя И. В. Курчатова. Были и ещё причины, которые усугубили депрессию Легасова…
В одном виню себя: в канун трагедии мы долго беседовали с ним по телефону. Он рассказывал о том, что видел спектакли по моей пьесе в Вене, Лондоне и Стокгольме. Я предложил ему поехать на майские праздники на рыбалку на Плещеево озеро. Он ничего не ответил.
Ну почему я не догадался, что он уже всё приготовил к своей гибели?! Оказывается, он звонил со своей кафедры в МГУ, куда заехал, чтобы забрать фотографии и написать прощальные письма, в том числе одно из них – мне!
1 сентября – День знаний. Но для меня и очень многих, кто прошёл Чернобыль, это и день памяти Валерия Легасова.
Символично, что родился именно в этот день, не правда ли?
