115 лет назад, 6 мая 1907 г., в семье рабочего Франца Гастыло родился сын.
Произошло это в Москве, хотя отец был родом из деревни Плужины, что под Гродно. Сына назвали Николаем и записали уже под слегка подправленной фамилией — Гастелло.
О том, что совершил этот сын рабочего, мы знаем со школьной скамьи — он направил свой подбитый самолёт в скопление вражеской техники и погиб в огненном смерче, захватив с собой чуть ли не до сотни гитлеровцев. Произошло это на пятый день войны, 26 июня 1941 г., звание Героя Советского Союза лётчику присвоили уже через месяц, поэтому Гастелло стал одним из символов Великой Отечественной. Впоследствии к нему добавятся ещё два героя, совершивших подвиг самопожертвования. Передовая статья газеты «Правда» от 29 июня 1945 г. гласила: «Это поколение в годы войны выдвинуло из своей среды подлинных рыцарей без страха и упрёка. Героев, богатырей духа. Таких людей, как Николай Гастелло, Зоя Космодемьянская, Александр Матросов. Могучее племя героев, достойное своего полководца!»
Правда, с поколениями здесь явно перегнули. И Матросову, и Космодемьянской Гастелло почти годится в отцы — разница в 16–17 лет. Но насчёт остального всё верно. Благодаря их подвигам, а также подвигам тех, кто вдохновлялся их примером, война сложилась так, как сложилась.
Перечеркнуть героя
А ведь перечеркнуть подвиг Гастелло пробовали неоднократно. Ради чего это делалось — разговор отдельный. Но делалось. И активно!
Для начала говорили, что называть лётчиков, осуществивших «огненный таран», гастелловцами некорректно, поскольку Николай Францевич не был первым. Потом в ход пустили действительно имевший место инцидент. В 1951 г. при перезахоронении лётчиков, погибших в том же месте и в тот же день, обнаружили останки и личные вещи сослуживцев Гастелло — капитана Александра Маслова и его стрелка-радиста, младшего сержанта Григория Реутова. А также крупные фрагменты их самолёта. И тут как бы выходило, что настоящие герои, совершившие «огненный таран», они, а подвиг Гастелло — так, вывих пропаганды.
Однако эта версия имеет мало отношения к реальности. Есть свидетельство командира 3-го авиакорпуса дальней бомбардировочной авиации, куда входил и полк Гастелло, полковника Николая Скрипко. Он ознакомился с рапортом лётчиков Фёдора Воробьёва и Анатолия Рыбаса, которые были ведомыми Гастелло в том бою, и рассказали, как было дело. С их слов и был составлен посмертный наградной лист: «Капитан Гастелло развернулся на горящем самолёте и повёл его в самую гущу танков. Столб огня объял пламенем танки и фашистские экипажи». Полковник предпринял расследование по горячим следам: «Я приказал выслать самолёт с фотоустановкой и сфотографировать с малой высоты место гибели экипажа. Буквально на другой день мы с бригадным комиссаром А. К. Одноволом держали в руках снимок, на котором отчётливо были видны воронка, образовавшаяся на месте удара самолёта о землю, отброшенные при взрыве части корабля и много сгоревших вокруг фашистских танков и автомашин».
Собственно, этим всё сказано. Могли при таком взрыве сохраниться останки тех, кто произвёл таран? Нет, конечно. Гастелло и его экипаж разнесло буквально в клочья, а огонь довершил остальное. Скорее всего, подбитый капитан Маслов тоже нацелил свой самолёт в скопление вражеской техники. Но найденные его останки свидетельствуют о том, что дотянуть до цели ему не удалось.
Выдвигали совсем уж фантастические версии. Вроде бы местные жители видели, что в тот день с горящего самолёта спрыгнул пилот: «Лётчик сразу на крыло выбрасывается, бежит по крылу и бросается вниз. Немцы подскакивают, подхватывают его под руки...» Это, дескать, и был Гастелло, который никакой не герой, а чуть ли не трус. При этом снова проигнорировали как исторические документы, так и законы физики.
Документы предоставил директор Белорусского музея Великой Отечественной войны Геннадий Баркун: «В нашем музее имеется личное дело авиатехника И. Ф. Филоненко. Именно он готовил самолёт Гастелло к вылету. Он пишет, что штурман Бурденюк приказал ему снять обычные фугасные авиабомбы ФАБ-100 и вместо них подвесить маленькие ротативно-рассеивающиеся авиабомбы весом в 7 кг, то есть бомбили с высоты 400–800 м». А законы физики таковы, что машина весом в 10 т, летящая со скоростью более 300 км/ч, пролетит эти жалкие метры за доли секунды. О том, чтобы лётчик пробежал по крылу, спрыгнул и благополучно приземлился к немцам в руки, и речи быть не может. Хотя бы по той причине, что ему просто не хватит времени. И если каким-то чудом ему это удалось, то не успеет раскрыться парашют.
Победа павших
Словом, во всех этих попытках правды нет. За исключением того, что Гастелло действительно не был первым. Первый таран наземной цели в истории авиации осуществил батальонный комиссар Михаил Ююкин. Правда, дело было на Халхин-Голе в 1939 г. А 150-му скоростному бомбардировочному авиаполку, где служил Ююкин, тогда была придана эскадрилья 1-го тяжелобомбардировочного авиаполка, где — сюрприз! — служил как раз Гастелло. Так что Николай Францевич не понаслышке знал, что такой таран возможен и что он может нанести серьёзный урон противнику.
Но если не удаётся подвиг перечеркнуть, то его надлежит хотя бы обесценить. И вот тут позиции тех, кто пытается это сделать, кажутся прочными. Потому что использовать для штурмовки наземных целей такие самолёты и пилотов такого класса, как Гастелло, нелепо. Капитан Гастелло в 1941 г. был уже ветераном двух крупных конфликтов — кроме Халхин-Гола он прошёл Советско-финскую войну. Да и машины ДБ-3Ф (они же Ил-4) предназначались совсем для другого. В августе того же 1941 г. такие самолёты модификации ДБ-3Т бомбили Берлин. Нанесение ударов с больших высот, по удалённым целям, преимущественно по промышленным объектам и городам — вот их задача. И задача Гастелло.
Так почему же его отправляют в заведомо гибельное дело — подставлять огромный самолёт на малой высоте под огонь зениток? Что это? Вредительство? Или, как нам внушают, «бездарность командования, бросавшего людей на верную смерть»?
Нет. Это жуткая, леденящая кровь стратегия обмена живых людей на пространство с целью выиграть время. Время, необходимое для главного. Истинную цель этой стратегии до конца понимали немногие. В их числе были Николай Шверник и Алексей Косыгин. Глава Совета по эвакуации и его заместитель. Именно они осуществляли самую важную операцию 1941 г., которая шла не на фронте, а в тылу, — переброску основных оборонных производств на Урал и в Сибирь. 29 ноября 1941 г. рейхсминистр вооружения и боеприпасов Третьего рейха Фриц Тодт написал Гитлеру: «Войну против СССР следует прекратить, поскольку в экономическом отношении Германия войну уже проиграла». СССР обеспечил себе абсолютное экономическое преимущество для длительной войны. Вот ради чего пожертвовал своей жизнью Николай Гастелло и его последователи.
