105 лет назад, 8 апреля 1918 года, состоялось заседание Президиума ВЦИК — Всероссийского Центрального Исполнительного комитета Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов. В финале заседания Председатель Президиума Яков Свердлов, взяв слово, предложил «сделать наш боевой флаг нашим национальным флагом». Предложение было принято единогласно.
Все оттенки красного
Считается, что именно с того дня красный флаг стал флагом молодой Советской Республики. Фактически так оно и было, хотя формально это произошло лишь 14 апреля, когда был издан соответствующий декрет. Спустя несколько лет республика выросла, окрепла и стала СССР, который к середине XX столетия превратился в сверхдержаву. Всё это — под тем же красным знаменем.
Неудивительно, что в нашей стране красный флаг ассоциируется только и исключительно с советским наследием. Спектр ассоциаций широчайший. Во всяком случае, в публицистике можно встретить как восторг: «Под красным флагом мы создали справедливое общество и победили фашизм», так и отвращение: «Безбожная власть под своим кровавым знаменем тиранила народ и веру православную».
Если вынести за скобки эмоции, то придётся признать: и то, и другое — правда. Но есть один небольшой нюанс. Те, кто питает к советской власти неприязнь, вероятно, даже не догадываются об интересной коллизии. Дело в том, что красное знамя с высочайшей долей вероятности стало бы нашим национальным флагом даже в том случае, если бы Октябрьский переворот был подавлен, всех большевиков во главе с Лениным расстреляли, а советская власть умерла бы, не родившись.
Флаги над… храмами
Может быть, это кому-то не понравится, но реальность 1917 года была такова, что альтернатив красному флагу как национальному символу попросту не было. Вернее, они были, но воспринимались в штыки. Причём иной раз буквально. А примечательнее всего, что за красное знамя тогда стояли все — и простой народ, и военные, и интеллигенция, и даже Церковь. Более того — Церковь стояла в первых рядах.
Началось это ещё в те дни, когда лидер большевиков Владимир Ленин сидел в Цюрихе и чуть ли не заламывал в отчаянии руки, поскольку никак не мог придумать, как ему попасть в Петроград. Именно тогда, в начале марта 1917 года, после Февральской революции и отречения императора Николая II, красное знамя прочно и всенародно заявило о себе. Именно тогда храмы украсились красными флагами. Именно тогда царившие в русском обществе настроения выразил викарий Ставропольской епархии, епископ Александровский Михаил, сравнивший Революцию с Пасхой — самым почитаемым в православной традиции праздником: «Воскрес Христос — и пали рабские дьявольские цепи. Пал самодержавный строй, этот деспотический режим — и рушились путы, которыми окована была вся жизнь человека от утробы матери и до могильной гробовой доски».
С точки зрения пиара это сравнение попадало точно в яблочко. Дело в том, что красный цвет у православных людей железно ассоциируется с Воскресением Христовым — вспомните классическую расцветку пасхальных яиц. Они красные. Просто потому, что красный — это цвет вечной жизни и возрождения.
А революция поначалу воспринималась именно как возрождение к новой жизни. Всё сошлось и срослось практически идеально. Это уже потом, после Октября 1917 года, философ Василий Розанов напишет: «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три». А весной 1917 года религиозный писатель и богослов Валентин Свенцицкий, ставший впоследствии протоиереем, настаивал, что в те же самые три дня Русь не «слиняла», но возродилась: «Русская революция нанесла поражение дьяволу. Но пусть каждый скажет по правде, думал ли он, что в три дня воскреснет русский народ? Конечно, никто об этом не мечтал никогда. И вот — воистину воскрес!»
С чего все начиналось
Между прочим, сам русский народ давно уже воспринимал красный цвет не только как непременный атрибут Пасхи, но и как символ обновления, символ новой жизни. Вряд ли неграмотные крестьяне села Кандиевка, что в Пензенской губернии, были осведомлены о тех коллизиях, что превратили красное знамя в символ европейских революционеров. Просто подняв в апреле 1861 года, через пару месяцев после отмены крепостного права, восстание «за новую жизнь и за царя, который дал нам свободу и землю», они, следуя своему восприятию мира, подняли и красный флаг. Вернее, сделали своим флагом красный платок: «На высокий шест был привешен красный большой платок, изображавший знамя, шест вставлен в колесо, колесо положено на телегу, и в таком виде этот символ крестьянской неурядицы развозили по селениям…»
Весной 1917 года красное знамя уже никто не считал символом какой-то мелкой «крестьянской неурядицы». По мнению известного историка Бориса Колоницкого, оно стало чуть ли не единственным российским знаменем вообще: «Фактически (но не юридически) красный флаг играл роль государственного символа. Красный флаг, подобно старому императорскому штандарту, поднимался над Зимним дворцом в то время, когда в нём находился А. Ф. Керенский, возглавивший правительство после Июльского кризиса».
В своей монографии «Символы и борьба за власть. К изучению политической культуры Российской революции 1917 года» Колоницкий приводит примеры, которые могут, что называется, свернуть голову неподготовленному человеку. В самом деле, кто мог сказать такое: «Под этим красным знаменем армия пойдёт вперёд и исполнит свой долг»? Скорее всего, кто-нибудь из красных командармов времён Гражданской войны. Но нет. Эти слова были адресованы Александру Керенскому, а произнёс их не кто иной, как генерал Лавр Корнилов, который считается одним из организаторов Добровольческой армии и Белого движения как такового. А из каких времён эти слова: «С красным стягом в руках, с любовью к Родине в сердце бросимся на помощь соратникам и сметём врага с земли русской»? Может быть, вырезка из газеты «Красная Звезда» времён Великой Отечественной войны? Снова нет. Это цитата из приказа генерала Владислава Клембовского по Северному фронту от 6 июля 1917 года.
Тогда же под это дело очень удачно подверстали исторические аналогии, вспомнив, что знамя Второго ополчения, которое под предводительством Минина и Пожарского в 1612 году спасло Москву и Россию, тоже было красным. Правда, с золотым шитьём — на лицевой стороне архангел Михаил и Иисус Навин перед штурмом Иерихона, а на оборотной — изображение Спасителя и надпись «Иисус Христос Вседержитель». Но само полотнище совершенно точно красное, в чём может убедиться любой — стяг Второго ополчения хранится в Оружейной палате Московского Кремля.
И даже потом, во время Гражданской войны, когда, как мы считаем, в смертельной схватке сошлись «красные» и «белые», красный флаг поднимали по обе стороны фронта. Английский полковник Джон Уорд, ехавший на помощь Временному Сибирскому правительству из Харбина, то есть по территории, которую большевики отвоюют только через несколько лет, был поражён. Вот как описывает удивление англичанина член Сибирской областной думы Евгений Колосов: «Он увидел, что на всех станциях железной дороги, принадлежащей русским, болтаются какие-то красные лоскутки вместо флагов. «Но где же ваш старый национальный флаг? — спрашивает полковник. — Почему вы от него отказались?»
Вопрос риторический. Потому и отказались, что совершенно искренне считали новый красный флаг символом новой России. Причём как большевики, так и их противники. По сути, в годы Гражданской войны красный флаг противостоял красному флагу. И даже в случае поражения большевиков вариантов не было — единственным победителем, как ни крути, оставался красный флаг.
