Всякий, кто читал «Трёх мушкетёров» Александра Дюма, должен помнить эпизод из самого начала, где отправляющемуся в Париж Д’Артаньяну родители вручают 10 экю и некий целебный бальзам. Сцена обычно вызывает умиление. А между тем она ясно демонстрирует ту пропасть между западной и отечественной медициной, которую мы, как правило, не замечаем.
Аптека для холопов?
В принципе какой-то базовый набор трав и бальзамов русскому искателю приключений тоже могли дать в дорогу. Но, вероятнее всего, острой необходимости в этом не было. Свидетельством тому – целый набор челобитных, адресованных царю. Вот, скажем, князь Иван Катырёв‑Ростовский пишет на имя Михаила Фёдоровича, первого царя из династии Романовых: «Пожалуй меня, холопа своего, вели Государь мне дать для моей головной болезни из своей государевой аптеки своих государских масел – масла коришного, масла гвоздикова, масла мушкатова, масла анисова, масла кордамонова, масла своробориннова, масла интерикова, масла романова, масла кропова, масла пополиева, масла кронвобендикова, масла кишняцова, масла шафронова да водок свороборинной, будвишной, кроповы, мятовые, финиколевой…»
Но ещё большее удивление вызывает другой пример. Челобитная от 27 июня 1658 г.: «Я, холоп твой, солдат Митька Иванов, ранен – пробит из карабина по самому животу и ниже. От той раны лежу в гноище и по сию пору раны не затворились. Вели, Государь, вылечить меня в аптеке». По европейским меркам это предел наглости – простой солдат обращается к венценосной особе, да ещё и претендует на то же качество медицинской помощи, что и сам царь. Однако вот решение высшей власти: «Солдата Митьку Иванова лечить безденежно». Это не лезет ни в какие ворота. И тем не менее является историческим фактом – с тридцатых годов XVII века Государева аптека была открыта «для всех чинов людей». А поскольку подобных челобитных с положительными резолюциями о безденежном лечении хватает, то можно смело заявить: кое-какие понятия о социальной медицине в Московском государстве XVII столетия имелись. В отличие от той же Европы, где с этим делом было туго.
По высшему разряду
Кстати, качество медицинских услуг, предоставляемых Государевой аптекой, было одинаковым что для князя, что для простого солдата. Собственно, это учреждение во избежание путаницы следует называть иначе. В нашем понимании аптека – это такой магазинчик, где можно перехватить анальгин, купить бинт или что-нибудь от кашля. В реалиях того времени Государева аптека – гигантский концерн, который снабжает лекарствами обширную сеть торговых лавок и к которой приписаны врачи многих специальностей, от костоправа до окулиста. Причём все назначались и увольнялись не иначе как именным указом царя.
Лично царь ведал также и кадровым вопросом этого медицинского концерна. Принято считать, что первым высшим учебным заведением в России была Славяно-греко-латинская академия, учреждённая в 1682 году и начавшая полноценную работу в 1687‑м. Но почему-то забывается, что за 30 лет до этого появилась Московская врачебная школа, которая финансировалась непосредственно из государевой казны. Школа эта вполне соответствовала университету. Срок обучения – пять лет. За это время полагалось изучить анатомию, хирургию, ботанику, диагностику, фармакологию, латынь, греческий, рисование… Практика – непосредственно в аптеках и в полках. Причём принимали в школу опять-таки «людей всякого звания», хотя предпочтение всё же отдавали стрельцам и «служилым людям».
Муж милостивый
Об уровне оказываемых в Государевой аптеке услуг можно судить по воспоминаниям саксонского кандидата права Георга-Адама Шлейзинга. Московская аптека его поразила: «Там я видел стеклянные сосуды из лучшего хрусталя, прекрасно отполированные и украшенные резьбой, серебряные витрины и много позолоченных инструментов, банки и другие необходимые аптечные принадлежности из лучшего серебра и золота. При этом всё расположено в образцовом порядке, так что я, не задумываясь, могу сказать, что мне не приходилось видеть подобных аптек, хотя, скажу без преувеличения, я изъездил почти все страны».
Иными словами, здравоохранение, а особенно социальное, в Московской Руси было на уровне европейских образцов, а в чём-то даже их превосходило. Но особенно отчётливо это видно на примере одного-единственного человека, который значительно опередил своё время. Его звали Фёдор Михайлович Ртищев. Представитель древнего рода, близкий друг и товарищ царя Алексея Михайловича. Его заслуги перед русским государством велики. В результате нескольких посольских миссий он добился, чтобы европейские государи к титулу русских царей прибавляли «Белыя и Малыя Руси самодержец», то есть признали бы воссоединение Белоруссии и Украины с Россией. На памятнике в честь тысячелетия Руси, что стоит в Новгороде Великом, Ртищев изображён рядом со святым Димитрием Ростовским, то есть как просветитель земли Русской. Это вполне заслуженно, поскольку учреждённое им училище впоследствии стало ядром той самой Славяно-греко-латинской академии.
Но современники ценили его не только за это. При жизни он получил прозвание «муж милостивый». Во время Русско-польской войны 1654–1667 гг. Ртищев организовал чуть ли не первую в истории централизованную помощь раненым на поле боя. Более того – участвовал в этом деле сам, из своих средств нанимая врачей, а иной раз даже уступая личный возок для транспортировки тяжёлых больных. Помощь он оказывал не только соотечественникам, но и противнику. По окончании войны, участвуя в посольстве по ратификации мира, Ртищев выступил с инициативой воюющим сторонам впредь заключать соглашение о сохранении жизни раненым, их выносу с поля боя и уходу за ними. Европейцы восприняли это с издёвкой, как «завиральные идеи московитского варвара». До организации Международного комитета помощи раненым оставалось без малого 200 лет – именно столько времени понадобилось, чтобы мир созрел для восприятия инициативы русского гуманиста.
