Город Кёнигсберг (ныне Калининград) и часть Восточной Пруссии, вошедшие по итогам Второй мировой войны в состав СССР, ещё в XVIII веке, в ходе войны Семилетней, перешли под власть российской короны. 265 лет назад, 24 января 1758 года, в день рождения короля Пруссии Фридриха II жители Кёнигсберга сделали ему «подарок»: присягнули российской императрице Елизавете Петровне.
Для обеспечения лояльности прусского населения города главнокомандующий русской армией Фермор, назначенный генерал-губернатором Восточной Пруссии, отдал распоряжение, где говорилось, что «все персоны окажутся в спокойном владении их имений, где бы они (речь идёт об этих самых имениях) ни находились». А вот у тех, кто перед вступлением русских войск в город убежал и не собирался возвращаться, движимое и недвижимое имущество обещали конфисковать.
Сам процесс принесения присяги проходил в торжественной обстановке. Сначала зачитывался манифест, а затем текст присяги. Присутствовавшие громко его повторяли, клялись «быть верными и покорными русскому правительству». Первыми присягали высшие чины, затем — преподаватели университета, в последнюю очередь к присяге приводились чиновники. Причём на приведение к присяги жителям новой российской провинции отводилось два месяца. Что касается уязвлённого поведением бывших подданных короля Фридриха, то он дал слово никогда не посещать Кёнигсберг и не был там ни разу до самой смерти, хотя и правил после этого события почти три десятка лет.
И ты, Эммануил!
Вот что писал историк Сергей Соловьёв о вступлении русских войск в город: «Приехали к нему (главнокомандующему русской армией) депутаты от главного города Пруссии Кёнигсберга с просьбой принять их в покровительство Императрицы с сохранением привилегий, и на другой день русское войско вступило в Кёнигсберг и встречено было колокольным звоном по всему городу, по башням играли трубы и литавры». Населению Кёнигсберга и Восточной Пруссии даровались свобода вероисповедания и торговли, а прусские чиновники приглашались на работу в русскую администрацию. За время нахождения этих земель в составе Российской империи местное население не испытывало никаких притеснений и неудобств. Не существовало ограничений в передвижении и хозяйственной деятельности. Куда лучше пошли дела у купцов и ремесленников, чем при Фридрихе, тратившем на военные нужды чуть ли не две трети бюджета. Основы многих состояний были заложены именно в эти годы.
Рассказывая о периоде вхождения Восточной Пруссии в состав Российской империи, немецкий исследователь Фриц Гаузе писал: «Жители Кёнигсберга отваживались курить на улице табак и научились пить пунш, их нравы стали более свободными. Рубль был активнее, чем талер... Драки между горожанами и русскими солдатами, возникавшие время от времени, не имели политического значения».
Без помех работали все учреждения, в том числе и университет, где читал лекции знаменитый философ Иммануил Кант. Сохранилось его письмо к императрице Елизавете Петровне в связи с соисканием должности штатного профессора логики и метафизики, в котором он объявляет о своём страстном желании верой и правдой служить новой власти. Примечательно, что русское командование требовало от своих офицеров посещать в Кёнигсбергском университете лекции по математике и фортификации, читаемые Кантом. Правда, много позже философ заявлял, что «русские — наши главные враги».
Губернаторская чехарда
Весной 1758 года помощником Фермора и губернатором Кёнигсберга был назначен генерал-поручик Корф. Очевидцы и участники тех событий считали, что для такого ответственного поста Корф не подходил и «дарования его были столь незнамениты, что он... не умел и тогда не только писать по-русски, но ниже подписывать своё имя, а подписывал оное всегда по-немецки». Особого рвения по службе он не проявлял, в том числе и в пресечении антироссийской деятельности некоторых прусских чиновников, но вёл роскошный образ жизни. Переводчик и адъютант Корфа Болотов вспоминал: «Платье, экипажи, ливрея, лошади, прислуга, стол и всё прочее было у него столь на пышной и великолепной ноге, что обратил он внимание всех прусских жителей к себе».
После Корфа новой русской провинцией руководили ещё три губернатора — Суворов (отец будущего генералиссимуса), Панин и Воейков. Во время губернаторства Суворова значительно сократилось количество балов и званых обедов. Губернатор «был усерден к пользе государственной и не столь к пруссакам был благосклонен». В декабре 1761 года умирает Елизавета Петровна, на престол восходит горячий поклонник Фридриха Пётр III и сразу же направляет к нему посланника с извещением о своём воцарении и намерении установить вечную дружбу с Пруссией. Назначенный в начале января 1762-го новый губернатор пока ещё русской Пруссии не считаться с мнением Петра III и его симпатией к прусскому королю не мог. На это рассчитывали и местные прусские власти. Однако при всём этом поступиться порядком в провинции и безопасностью русских войск Панин не мог. 5 мая 1762 года между Российской империей и Пруссией был заключён мирный трактат, в соответствии с которым Восточная Пруссия должна была быть возвращена Фридриху. 7 июля Панин передаёт свою должность назначенному вместо него Воейкову, а на следующий день новый губернатор публикует распоряжение, освобождающее прусское население от присяги на верность России. В тот же день в результате переворота к власти в Российской империи приходит Екатерина II. Она сразу же расторгла союз с Фридрихом, но возвращать Пруссию в состав империи не стала. Вскоре последний российский губернатор Восточной Пруссии получил распоряжение во внутренние дела провинции не вмешиваться и разрешить прусским гарнизонам занимать крепости.
