Сакральная Катынь
Российско-польские отношения за последние несколько столетий можно было назвать дружескими в течение весьма кратких промежутков времени. Самым длительным из них был, пожалуй, период после Великой Отечественной войны, когда Польская народная республика являлась членом социалистического лагеря и верным союзником СССР.
После распада социалистического блока все политические силы, выступавшие за сохранение дружеских связей с Россией, были вытеснены на обочину политического процесса, а к власти пришли те, кто выбрал в отношениях с восточным соседом курс конфронтации.
В качестве излюбленной темы в отношениях с Россией выступает так называемый «Катынский расстрел» — уничтожение тысяч польских офицеров в Катынском лесу на территории Смоленской области в начале 1940-х годов.
При всей своей трагичности и неоднозначности трагедия в Катыни — это только один эпизод в истории российско-польских отношений, в которых каждой из сторон есть что предъявить оппоненту. Например, история гибели десятков тысяч красноармейцев, оказавшихся в плену после советско-польской войны 1919–1920 годов.
Но польская сторона не любит говорить ни о чём, кроме Катыни. Для постсоциалистической Польши тема Катыни превратилась в настоящий фетиш. Погибших польских офицеров вспоминают к месту и не к месту, разжигая в обществе антироссийские настроения. И это при том, что сам вопрос ответственности СССР за трагедию в Катыни, по мнению многих историков, остаётся спорным.
Катастрофа
10 апреля 2010 года под Смоленском произошли события, потрясшие Польшу не меньше, чем Катынский расстрел.
В этот день в Катынском лесу должны были состояться траурные мероприятия, посвящённые 70-й годовщине «катынского расстрела».
Для участия в мероприятиях из Польши должна была прибыть высокопоставленная делегация во главе с президентом страны Лехом Качиньским.
В 10:41 по московскому времени в окрестностях аэродрома «Смоленск-Северный» произошла авиакатастрофа. Самолёт Ту-154М, принадлежавший польским ВВС, рухнул на землю и загорелся.
Пожарные, прибывшие к месту катастрофы, потушили возгорания в течение 20 минут. Выживших в крушении не было.
На борту разбившегося самолёта находились 88 пассажиров и 8 членов экипажа, в их числе — президент Польши Лех Качиньский, его жена Мария Качиньская, известные польские политики, почти всё высшее военное командование, общественные и религиозные деятели Польши.
Новость о том, что глава государства, вся политическая и военная элита Польши погибли в России, и не просто в России, а в непосредственной близости от Катыни, привела граждан Польши в состояние шока.
Как только первый шок прошёл, в адрес России посыпались обвинения в причастности к гибели президентского самолёта.
Ни для кого не было секретом, что Лех Качиньский, как и его брат-близнец Ярослав, не находившийся на борту злосчастного самолёта, к России относился весьма негативно. Такую же точку зрения разделяло большинство тех, кто был на борту Ту-154М. Поэтому, с точки зрения поляков, у российских властей были весомые основания желать польскому президенту и его команде смерти.
В этих условиях для России делом чести было провести тщательное и предельно открытое расследование причин катастрофы, дабы показать миру, что россияне к произошедшему отношения не имеют.
Фатальное решение
В тот же день, 10 апреля, распоряжением президента России Дмитрия Медведева была создана правительственная комиссия во главе с председателем правительства Владимиром Путиным, которая занималась расследованием всех обстоятельств катастрофы.
Для проведения технического расследования обстоятельств авиакатастрофы образована совместная комиссия Межгосударственного авиационного комитета и Министерства обороны Российской Федерации. В комиссии МАК работали 25 польских специалистов.
Анализ данных наземных служб, переговоров диспетчеров с экипажем, информации, полученной при расшифровке «чёрных ящиков», опрос свидетелей позволили установить картину происшедшего.
Президентский Ту-154М вылетел из Варшавы в Смоленск в 9:27 по московскому времени, на час позже изначально запланированного времени.
У польской делегации было достаточно мало времени, чтобы успеть на траурные мероприятия в Катыни, и любая задержка грозила опозданием.
Пилотировали самолёт 35-летний командир корабля Аркадиуш Протасюк и 36-летний второй пилот Роберт Гживна. Кроме них, в экипаж входили 31-летний штурман Артур Зентек и 36-летний бортинженер Анджей Михаляк.
Пунктом назначения выступал аэродром «Смоленск-Северный». Этот аэродром, ранее использовавшийся в интересах военной авиации, был достаточно сложным для пилотов, не знакомых с его особенностями.
Протасюк был знаком со смоленским аэродромом довольно поверхностно — за три дня до трагедии он в качестве второго пилота входил в состав экипажа этого же самолёта, выполнявшего полёт с польским премьером Дональдом Туском на борту.
Определяющим фактором в такой ситуации становятся погодные условия, а они 10 апреля подкачали — над аэродромом Смоленска наблюдались низкая облачность и туман.
О фактической погоде экипаж Ту-154М узнал уже в полёте. На подходе к аэродрому Смоленска российские диспетчеры, а также экипаж польского Як-40, приземлившегося в Смоленске ранее, предупредили пилотов, что условий для нормальной посадки нет и лучше уйти на запасной аэродром в Минск или Витебск. Так поступил экипаж российского Ил-76 — убедившись, что погода аховая, российские пилоты предпочли не искушать судьбу и уйти на запасной аэродром.
В 10:23 по московскому времени руководитель полётов аэродрома «Смоленск-Северный» заявил командиру Ту-154М, что условий для приёма польского «борта номер один» нет.
Согласно существующим правилам, вся ответственность за решение об осуществлении посадки либо отказе от неё ложится на командира судна.
В 10:25 Аркадиуш Протасюк передал диспетчеру: «Спасибо, ну если возможно, попробуем подход, но если не будет погоды, тогда отойдём на второй круг».
Таким образом, экипаж принял решение садиться в Смоленске. Отойти на второй круг польские пилоты не сумели — в тот момент, когда лётчики приняли решение прекратить снижение, Ту-154М уже задел верхушки деревьев и спустя мгновения рухнул на землю.
«Он взбесится, если ещё...»
Так почему же экипаж польского «борта номер один» не внял предупреждениям ни российских диспетчеров, ни своих коллег?
Ответ прост: лётчики опасались гнева своего главного пассажира. Менее чем за три минуты до крушения в кабине прозвучала фраза: «Он взбесится, если ещё...»
Следователи предполагают, что «он» — это президент Лех Качиньский. Известный своим темпераментом польский лидер за пару лет до этих событий действительно был взбешён действиями своего пилота.
В разгар конфликта в Южной Осетии Лех Качиньский собрал на борту своего самолёта внушительную «группу поддержки Грузии» в составе президента Украины Виктора Ющенко, президента Литвы Вальдаса Адамкуса, президента Эстонии Тоомаса Ильвеса и премьер-министра Латвии Ивара Годманиса. Качиньский с компанией намеревался прибыть непосредственно в Тбилиси, но этот приказ отказался выполнять командир экипажа Гжегож Петручук.
Несмотря на ярость Качиньского, Петручук решил, что полёт над зоной боевых действий слишком опасен, и посадил Ту-154М в азербайджанской Гяндже.
Министерство обороны Польши признало действия Гжегоша Петручука единственно правильными и даже вручило ему медаль, но после этой истории лётчика отстранили от полётов особой важности.
В том роковом для Петручука полёте вторым пилотом был Аркадиуш Протасюк, а штурманом — Роберт Гживна.
Зная крутой нрав президента, Протасюк и Гживна предпочли пойти на риск, дабы также не оказаться в опале.
Нельзя сказать, что командир экипажа не предпринимал никаких попыток повлиять на ситуацию. В 10:26 Протасюк, обращаясь, как считается, к директору дипломатического протокола польского МИД Мариушу Казане, сказал: «Господин директор, появился туман. В данный момент, в тех условиях, которые сейчас есть, мы не сможем сесть. Попробуем подойти, сделаем один заход, но, скорее всего, ничего из этого не получится». «Значит, у нас проблема», — заметил в ответ Казана.
Проблема с политической точки зрения действительно была серьёзной. С учётом того значения, которое придают в Польше «катынскому расстрелу», отсутствие президента на памятных мероприятиях могло серьёзно сказаться на его рейтинге. При уходе же на запасной аэродром и поездке в Катынский лес автомобильным транспортом польская делегация неизбежно опоздала бы к началу церемонии.
Экипаж же не отказывался от посадки категорически, а готов был сделать «один заход», тем самым загнав себя в ловушку.
Спустя четыре минуты Мариуш Казана произнёс: «Пока нет решения президента, что делать дальше».
Молчание генерала Бласика
Не исключено, впрочем, что Качиньскому и вовсе могли не доложить о проблеме, также опасаясь гнева президента и полагаясь на «авось».
Но был ещё один человек, присутствовавший в кабине и имевший достаточно власти и авторитета, чтобы прекратить опасную посадку. Речь идёт о командующем ВВС Польши Анджее Бласике, голос которого был опознан при расшифровке речевого самописца.
У генерала Бласика, правда, не было опыта пилотирования Ту-154М, зато, согласно результатам экспертизы, в крови находилось 0,6 промилле алкоголя.
Отдавал ли себе отчёт командующий ВВС в том, насколько велика опасность? Трудно сказать. Российская и польская сторона разошлись и в оценках влияния Бласика на ситуацию. Российские эксперты убеждены, что его присутствие в кабине давило на пилотов, заставляло их нервничать и ошибаться. Поляки считают, что присутствие Бласика на ситуацию никак не повлияло.
Как бы то ни было, командующий ВВС также не предпринимал попыток предотвратить опасную посадку.
В ходе расследования, проведённого польской стороной, выяснилось, что в 36-м Специальном транспортном полку ВВС Польши, отвечавшем за перевозку высших государственных лиц, допускались грубейшие нарушения инструкций по подготовке пилотов и формированию экипажей, проведению учебных занятий на тренажёрах и так далее. Словом, польский мужик тоже не склонен креститься, пока не грянет гром.
Россия не виновата, но она виновата
12 января 2011 года Межгосударственный авиационный комитет представил окончательный доклад о расследовании происшествия, из которого следует, что причинами катастрофы стали неправильные действия экипажа (решение о заходе на посадку и неуход на второй круг в метеоусловиях значительно ниже метеоминимума аэродрома, минимума системы захода на посадку и минимума экипажа, снижение ниже минимальной высоты снижения в 100 м, указанной правилами и руководителем полётов, игнорирование экипажем сигналов системы предупреждения об опасном сближении с поверхностью земли) и психологическое давление на него.
То есть никакого заговора, никаких мин и ракет, никаких козней «злых русских» — в катастрофе целиком и полностью виновата польская сторона, в первую очередь те высокопоставленные лица, что находились на борту Ту-154М, начиная с самого президента Качиньского.
Но привычка во всех своих бедах винить Россию в Польше слишком сильна. Именно поэтому вот уже пять лет польская сторона пытается хотя бы частично переложить вину за катастрофу на россиян.
В первую очередь речь идёт о диспетчерах аэродрома «Смоленск-Северный», которые, по мнению польской стороны, своими неправильными действиями способствовали превращению опасной ситуации в катастрофу. И хотя, согласно всем международным нормам, действия служб аэродрома были штатными в подобных обстоятельствах, представители Польши продолжают гнуть свою линию.
24 марта 2015 года Главная военная прокуратура Польши предъявила обвинения в совершении преступления двум российским военным — членам группы управления полётами аэродрома «Смоленск-Северный». Один из них обвиняется в создании ситуации непосредственной опасности в воздухе, другой — в неумышленном доведении до катастрофы в воздушном пространстве.
При этом Главная военная прокуратура Польши непосредственной причиной катастрофы называет ошибки в действиях экипажа.
А ведь, казалось бы, сама история катастрофы Ту-154М должна была наглядно показать полякам, к каким последствиям приводит самодурство. Но до сотрудников прокуратуры Польши эта мораль, очевидно, не дошла.
