500 лет назад, 8 ноября 1520 года, началось трёхдневное действо, которое современники сразу же окрестили «Стокгольмская кровавая баня». Король Кристиан II Датский по обвинению в ереси повесил и обезглавил в столице Швеции около сотни представителей шведской аристократии и знатных горожан.
Такое начало может ввести неподготовленного человека в ступор. Почему вдруг датский король хозяйничает в столице Швеции? И откуда у него полномочия объявлять кого-либо еретиками, это ведь прерогатива исключительно церковного суда? И вообще, мало ли массовых расправ состоялось в те блаженные времена? Сто человек за три дня — это ещё цветочки...
На самом деле то событие имело исключительно интересные последствия и не менее интересную предысторию.
В те годы Дания, Норвегия и Швеция совместно проживали в странном симбиозе под названием «Кальмарская уния». Вроде бы единое государство, но отдельные части пользовались широкой автономией. Однако главой унии и верховным правителем считался датский король. К 1520 году его владычество было скорее чистой формальностью — Швеция и Дания находились в состоянии перманентного конфликта, часто перетекавшего в военное противостояние. В этом забеге Швеция, пожалуй, даже вела по очкам, но в целом сохранялось динамическое равновесие.
В состоянии такого равновесия неминуемо появляются силы, склоняющие чашу весов в сторону того или иного игрока. В Швеции роль своего рода пятой колонны исполняло, как ни странно, духовенство. Ситуация усугублялась ещё и тем, что шведские епископы были членами риксдага (парламента), а также имели право на личную охрану и строительство личных укреплений. Охрана моментально вырастала до самостоятельной армии, а укрепления становились серьёзными военными опорными пунктами.
Шведской власти это справедливо казалось опасным. И в 1517 г. регент Швеции Стен Стуре младший решил нанести упреждающий удар по замку Стекет, твердыне архиепископа Густава Тролле. Его подозревали в том, что он принял сторону датчан. И подозрения оказались правдой — датский король Кристиан II дважды приходил своему союзнику на помощь и дважды был отбит. Самого же архиепископа шведы заключили в тюрьму, а его замок срыли до основания: «Как причину большого зла и оплот чужеземцев, предателей и датчан».
Дальше события развивались по законам тенниса: «Острее подашь — острее получишь». Кристиан II вероломно захватил шведских дворян-дипломатов и сделал их заложниками. Потом снарядил новую армию вторжения, набрав наёмников из Германии, Франции и даже Шотландии. И в 1520 году нанёс таки шведам серию чувствительных поражений. Регент Швеции был убит. Путь к окончательной гегемонии Дании был открыт. Кристиан II показался вполне адекватным человеком, пообещав после своей коронации в Стокгольме не репрессировать бывших противников.
Возможно, он даже сдержал бы это обещание. Но в дело вмешался тот самый архиепископ Густав Тролле, которому очень хотелось мести за своё унижение. В результате по его обвинению все политические противники датского короля были объявлены еретиками, с которыми поступили по законам того времени — жестоко.
Возможно, и это сошло бы датскому королю и его шведским подпевалам с рук. Но в числе упарившихся до смерти в Стокгольмской кровавой бане был человек по имени Эрик Васа. А у него был сын, Густав Эрикссон. Который, правда, содержался в Дании как заложник. Но сумел бежать, поднял восстание и уже в 1523 году был коронован под именем Густав I Васа. Положив тем самым начало одной из самых славных и могущественных шведских династий — именно в период правления потомков Густава I Швеция становится своего рода региональной сверхдержавой, подмявшей под себя почти всю Балтику.
Но ничего этого могло и не случиться, если бы Густав Васа не сделал из всего произошедшего правильные выводы. Он сумел разглядеть корень того зла, что подвело шведов под датские мечи и топоры. Этим злом оказалась слишком сильная и слишком богатая церковь, освобождённая, ко всему прочему, от любых налогов.
Тут очень кстати, практически одновременно со всеми шведскими неурядицами в Европе возникает и раскручивается движение Мартина Лютера. Реформация охватывает всё новые и новые умы. И Густав делает блестящий ход. Даже несколько.
Для начала опирается на простой народ, проводя доходчивую агитацию: «Доносится много лживых речей и слухов о том, что мы хотим ввести в королевстве новую веру и учение Лютера. Это ложь. Мы лишь желаем поддерживать ту веру, которой нас научил Бог и Его святые апостолы и которой придерживались наши предки. Клирики же сотворили много неправедных законов в угоду своей алчности и к страданию простого народа...»
А потом на риксдаге 1527 года ликвидирует все церковные привилегии, выступая чуть ли не большим лютеранином, чем сам Лютер. Правда, не в целях «очищения помыслов духовенства», а в целях очищения его карманов. Начатое в 1527 году изъятие церковных богатств и земель продолжалось до 1540 года. Этот тринадцатилетний грабёж стал прочной опорой обновлённого шведского государства. Средств преемникам Густава I хватило надолго, и распорядились они ими с умом, вкладываясь в армию, флот и торговлю. Над Северной Европой взошла шведская звезда — гегемония продолжалась без малого 200 лет, пока на пути Швеции не встал Пётр Великий.
