19 мая 1712 г. в России случился очередной переезд царской резиденции. Учитывая беспокойный характер Петра Великого и его постоянные метания с места на место, можно сказать, что в тот день не произошло вообще ничего. Во всяком случае, ничего выдающегося. Однако вскоре после того, как царский двор обосновался на новом месте, туда пожаловали сразу несколько посольств: Великобритании, Франции, Голландии и Пруссии. Это значило, что созданный, что называется, на скорую руку в устье Невы городок приобрёл столичный статус.
Собственно, 19 мая и стал отмечаться день переноса столицы из Москвы в Санкт-Петербург, хотя никаким указом или официальным документом это не подтверждалось. Более того, сам факт этого переноса был абсолютно незаконным с точки зрения международного права. И даже с точки зрения здравого смысла.
Дело в том, что земли, на которых был основан «Град святого Петра», на тот момент ещё не принадлежали России. За них как раз тогда велась война со Швецией. До победоносного для нас мира оставалось 9 лет. И тем не менее Пётр очень спешил обосноваться на берегу Балтийского моря.
Удержать людей
О том, как именно Петербург становился столицей и что сопровождало его возведение, пишут много. Но в основном всё сводится к тому, что город, дескать, построен на костях. Иногда делается уточнение: «На костях согнанных со всей России крестьян». Это чистая правда. Но не вся. Костей там хватало, как тогда говорили, «разного чина людей». А притеснениям в том или ином роде подвергались попросту все без исключения.
Хуже прочих, конечно, приходилось насильно согнанным. Вот примерный регламент людей, занятых на строительстве Петербурга в 1713 г., уже через год после обретения городом столичного статуса.
Рабочий день начинался в 5 утра, а заканчивался в 9 вечера. Перерыв на обед — в полдень, на полтора часа. На ужин — в 6 вечера, но уже на полчаса. Об уровне комфортности условий работы строителей говорит тот факт, что в среднем бежал каждый десятый.
«Созидатели новой столицы» рангом повыше — мастеровые и квалифицированные ремесленники. Этим уже полагался оклад денежного содержания и усиленные пайки, почти как солдату: в день 2 фунта хлеба, 1 фунт мяса, 1 гарнец пива (около 3,3 литра). Вроде бы жить можно?
Тем не менее бежали и эти. А потому регламентировали не только их рабочее время, но и свободное. Петровский «Проект о должностях» требует от мастеровых следующего. Ни в коем случае не покидать слобод, определённых для проживания. Даже в праздничные дни. Полный запрет «держать посторонних людей в своих домах, а такоже и ночевать пускать». Полный запрет на посещение слобод торговцами. Принимать гостей, ходить в кабак или играть в карты можно, но только в урочные часы.
Денежное жалованье явно этого не покрывало. Тем паче что даже заработанными деньгами нельзя было распорядиться по своей воле. Хочешь что-либо купить? Обратись к комиссару, и если он дозволит, то купишь. А может и не дозволить, поскольку «должен знать, что у кого из платья есть или из обуви, и бережно сие использовать».
Питерский шанхай
Принято считать, что к моменту переноса столицы в город на Неве он приобрёл более-менее цивилизованные европейские черты. Однако реальность была куда хуже, чем кажется. Скажем, самое заметное место европейского города — рыночная площадь. Вот как она выглядела в Петербурге. В 1705 г. на Петербургской стороне, около домика Петра I, были выстроены торговые ряды. По чёткому европейскому плану, всё как положено. Три сотни грубых лавок без окон и печей. Через 5 лет все они сгорели дотла. Тогда предприимчивые торговцы разобрали все не слишком обгоревшие запчасти и соорудили из них напротив кронверка что-то вроде шалашей, балаганов и навесов. Сейчас такой рынок называют «шанхаем», тогда прозвали «татарским табором», что впоследствии отразилось в топониме «Татарский переулок», существующем до сих пор.
Нравы, царившие на этой барахолке, описывает анонимный автор 1712 года: «Гвардейский полковник с женой воротились с рынка один без шляпы и парика, другая — без фонтанжа (кружевной крахмальный чепец). Какой-то человек верхом, проезжая мимо помянутых лиц, стащил с них головные уборы особого устройства вилами. Толпа, видя это, смеялась и отпускала остроты, однако никто не помог им и даже не вызвал солдат для поимки преступника».
Иными словами, жилось в новой столице не то чтобы очень весело. И общее впечатление она ещё очень долго производила совсем не такое, как мы привыкли представлять, услышав знакомое: «Санкт-Петербург, культурная столица». На момент фактического признания этого города центром страны он находился на двойной периферии. Во-первых, крайний северо-запад России, крайний восток Европы — во-вторых. Но спустя совсем немного времени эти два минуса, как и положено, дадут в сумме один большой плюс. Петербург признают одним из красивейших городов мира.
