«Анатолий Великолепный». Что принёс России нарком Луначарский

145 лет назад, 23 ноября 1875 г., появился на свет ребёнок. Матерью его была Александра Ростовцева, дочь статского советника Якова Ростовцева. Отцом — действительный статский советник Александр Антонов. Новорожденный же получил имя Анатолий и статус внебрачного ребёнка. Отчество и фамилию ему предоставит муж его матери, действительный статский советник Василий Луначарский.

Который, в свою очередь, тоже был внебрачным ребёнком полтавского помещика польских кровей Фёдора Чарнолусского и поначалу носил фамилию «Луночарский» — с «о» в серединке. Дворянство считало хорошим тоном давать внебрачному потомству свою фамилию с переставленными слогами и буквами.

Статья по теме

Наркомы Октября. Что стало с членами первого правительства большевиков?

Словом, даже с фамилией и происхождением первого советского народного комиссара просвещения Анатолия Васильевича Луначарского возникают сложности и определённые моменты, на которых легко спекулировать. Когда дело доходит до оценок его профессиональной деятельности, сложность увеличивается на порядок. Спекуляции же становятся и вовсе чуть ли не единственным ныне одобряемым методом: «Луначарский? Знаю, знаю — такой нарком. Должен был заниматься просвещением, но в результате лишь путался с актрисочками, что-то такое пописывал, а Советской власти был нужен только для того, чтобы прикрыть звериный оскал большевизма!»

Спекуляция от прямой и наглой лжи отличается гомеопатической дозой правды, без которой все выкладки летят к чертям. Правдой в случае Луначарского является то, что он действительно питал большую слабость к театру. О чём говорит отчаянное письмо Владимира Ленина: «Запрягите его, Христа ради, изо всех сил на работу по профессиональному образованию, по единой трудовой школе, но ни в коем случае не позволяйте заниматься театром!»

Статья по теме

«Вскрытие покажет!» Как большевики устроили проверку мощам святых

Письмо датировано 1921 годом. Как раз тогда в Москве полным ходом идут религиозные диспуты, запущенные с лёгкой руки Луначарского. В конце декабря 1919 г. он прочёл в Политехническом музее лекцию с хлёстким названием «Почему нельзя верить в Бога». Название ожидаемо спровоцировало волну протестов, и со следующего года диспуты между «религиозниками» и «антирелигиозниками» стали регулярными. Они вызывали совершенно невероятный ажиотаж. Одним из главных действующих лиц был Луначарский — редко какой диспут обходился без его участия. Вот как пишет об этом личный секретарь Льва Толстого Валентин Булгаков, который был оппонентом Луначарского, выступая защитником религии: «Вокруг здания Политехнического музея, где был объявлен мой диспут с Луначарским, творилось что-то невероятное. Все билеты были проданы еще за два дня до диспута, аудитория была уже переполнена, а между тем подъезд, лестницы и все коридоры здания были забиты народом, а вдоль стен музея на улице тянулась громадная очередь. Распорядителям кое-как удалось убедить публику разойтись, пообещав ей устроить новый диспут в ближайшее время».

Возможно, кое у кого произойдёт разрыв шаблона, однако в те годы подобные диспуты не только допускались, но и приветствовались. Более того, на многих из них «религиозники» количественно преобладали. Луначарскому иной раз приходилось выступать даже не в меньшинстве — в одиночестве. И тем не менее: «Он понимал противника до конца и всегда находил наилучшее орудие, чтобы его поразить. В этом отношении он был на диспутах противником очень опасным. О его эрудиции, о его блестящем остроумии и говорить нечего!»

Одноглазый нарком. Анатолий Луначарский был не так наивен, как казалось Подробнее

О том, как вёл полемику Луначарский и насколько он был в этом качестве блестящ, оставил воспоминания Корней Чуковский: «Священник Александр Введенский на одном из публичных диспутов с Анатолием Васильевичем ловко использовал его старую книгу, которую сам автор давно осудил. Прочитав из нее несколько „богоискательских“ строк, Введенский обратился к аудитории с вопросом: „Знаете ли, кто написал эти благочестивые строки?“ И, выдержав эффектную паузу, ответил: „Нарком Луначарский!“»

Луначарский вроде бы проглотил пилюлю. Однако под занавес сумел полностью и окончательно раздавить оппонента. Уже сойдя с трибуны и собираясь к выходу, он спохватился: «Ах да! Я совсем позабыл ответить моему оппоненту... вот о тех строках, которые он сейчас процитировал. Строки эти действительно были написаны мною. Помню, прочтя их, Владимир Ильич сказал: „Как вам не совестно, Анатолий Васильевич, писать такую чушь! Ведь за неё всякий поганый попик схватится“». И ушел под ураганные аплодисменты.

Этот вот стиль, а также смелость, эрудиция и остроумие дали основание Андрею Белому считать Луначарского одним из лучших публицистов России наряду с Николаем Бердяевым. О том, что же публицист Луначарский принёс России, лучше прочих сказал тот же Валентин Булгаков: «Те диспуты были лишь одним из выражений того возрождения, того цветения наук и искусств, о котором часто говорили, связывая его с именем Анатолия Великолепного».

Статья по теме

Другой Дзержинский. Заветы «Железного Феликса» актуальны до сих пор

Здесь можно испытать ещё один разрыв шаблона, однако сказанное Булгаковым точно соответствует исторической правде. Да, нищая, голодная Россия времён Гражданской войны. Да, «молодая республика в кольце врагов». Но при этом имеет место самый настоящий расцвет искусства и культуры, создаются новые издательства, в том числе детские, полным ходом идёт выпуск серии «Всемирная литература», открываются возможности для школьных экспериментов — вспомните хотя бы «Республику ШКИД».

Возможно (и скорее всего), Луначарский был не самым хорошим руководителем. С точки зрения «крепких хозяйственников» и «эффективных менеджеров» — наверное, вообще нулём. Однако заслуга его не в этом. А в том, что его стараниями или при его прямой поддержке был на целое десятилетие продлён странный, противоречивый, блестящий период отечественной культуры, которому впоследствии дали условное название «Серебряный век». О том же, как следует оценивать его личные грехи, пусть скажет Чуковский — человек, который некогда открыто иронизировал над увлечениями наркома Луначарского: «Его невероятная работоспособность, всегдашнее благодушие, сверхъестественная доброта, беспомощная, ангельски-кроткая, делают всякую насмешку над ним цинической и вульгарной. Над ним так же стыдно смеяться, как над больным или ребёнком. Недавно только я почувствовал, какое у него больное сердце. Аминь. Больше смеяться над ним не буду».