Аркаше отрезало ноги. Поездом. Маша знает, почему это случилось. И что теперь делать.
«Мам, ты села мне на ногу».
Маша Петрова сидит на больничной койке в ногах у сына. У сына нет ног. «Он теперь парень компактный». Аркаша конечности чувствует. Или – ещё по инерции – визуально определяет мамино местоположение на кровати: там, где они должны быть. Дети всегда знают, как надо правильно. Потому что ещё не разучились чувствовать.
На Маше футболка, ещё из прошлой жизни, со строчкой из Киркорова «Если хочешь идти – иди». Которую она боялась надевать первое время – затравят: «У тебя сыну ноги отрезало, а ты жить собираешься». Рядом на постели – Гагарин, портрет, она же икона космонавта: «Ему было так же страшно, одиноко, темно и холодно, когда он летел первым в неизвестность». И так же хотел вернуться. «Я думал только, что надо выжить, ползти, идти к людям», – говорит мальчик с ямочками на щеках, в конце декабря сорвавшийся с поезда в Санкт-Петербурге.
А ещё – не потерять вместе с ногами чувствительность. Не обезболить ужас – до пустоты.
«Мы могли пойти по типовому сценарию – замкнуться в куполе горя, закрыться от мира, стать отшельниками и иждивенцами, но нам ничто не помешает жить. Я сделаю всё, чтобы мой сын был счастлив и чтобы больше ни с чьим ребёнком не случилось такого. Хотя меня и пытаются остановить. Те, кому проще ничего не менять.
Если бы 2 месяца назад мне сказали, что сын будет вот так отчаянно, срывая ногти, цепляться за насыпь, чтобы не затянуло глубже под поезд, я бы сказала: «Это не мой Аркаша». Мой Аркаша – мамина сладкая булочка, носик в конопушках, чувствительный мальчик, который может всплакнуть на мультиках, – я никогда раньше не видела в нём этого стержня. А он стиснул зубы – и пополз».
…Сеть злосчастных обстоятельств, которые в итоге утянут его в пропасть, вокруг Аркаши начала сплетаться ещё с начала этого учебного, выморочного, года. Звезда 5 «А», спортсмен, борец, «заметный, высокий, обаятельный», привыкший побеждать, встречающийся с самой яркой девочкой из класса. Осень, всё нервно, соревнования давно «в карантине». И девочка эта – как переходящий кубок… Аркадий хотел восстановить позиции, его стали подзуживать: «Так пойдём к зацеперам, запишем видосик, она увидит, восхитится». Уже на насыпи (60 лет назад там был пустырь, а сейчас железка идёт по живой, населённой окраине – 3 ветки рельс, перегон товарный Витебский, личный Аркашин космос) он понял, что покатушки на хвосте товарняка баллов ему не добавят. «Мам, вживую это выглядело совсем не круто…» – говорил уже потом, в больнице. «Ты чё, зассал?» – напомнила на месте кодла. И Аркадий запрыгнул.
А поезд не замедлил хода.
Набирал скорость. Рывками. Как толчками наполняется кровью венозная ветка. Как рождается новый человек. На одном из толчков Аркадий сорвался.
– Парни шли за поездом и поравнялись с лежащим на путях сыном через 9 минут. Он обнадёжился, что помогут. Но они обошли его, аккуратно и брезгливо. И не позвонили в 112.
На опустевшей насыпи развернулась космическая битва – за Аркашу. Диспетчер 112, до которой хватило сил дозвониться, не поверила его словам, а когда он уже не мог отвечать – и вовсе повесила трубку. Почти на час замерло всё движение поездов на этом отрезке. И даже по обочинам железной дороги не появлялись пешеходы. Но и ангелы не сидели сложа руки. Мороз студил кровь, давленая рана замедляла её течение, крови в крупном Аркаше было 7 л, хватило надолго, сердце было тренированное. И наконец – машинист Булат Жакеев, он увидел тёмное пятно (подумал: проталина) на путях впереди, и вот из пятна поднялась фигура. Жакеев дёрнул тормоз, выскочил на снег… Ангелы в последний момент перетянули – у них были на Аксёновых далеко идущие планы.
«Случай не редкий, на железке многие травмируются – просто мы не видим таких пациентов, – сказали маме хирурги. – Они обычно сразу к патологоанатомам, на холодный стол…»
Аркадию выдали чудо. Чтобы он правильно им распорядился.
Аркадий Паровозов
«…Мам, у меня нет ног», – полуспросил, когда Машу пустили на 5 минут. «Нет. Совсем». – «Только ног? Или… что-то ещё?» – уточнил с намёком. «Остальное есть».
«Сфотографируй меня. Сейчас, – попросил, когда снова очнулся. – Надо рассказать в школе. Всем детям! Предупредить! Напугать! Иначе не послушают! Только примером! Уговоры не работают! Пусть я лучше буду в кошмарах им сниться!»
Так 11-летний Аркадий, который теперь называет себя Паровозовым, по имени мультяшного героя-спасателя, и его мама Маша Петрова, хозяйка маленькой пекарни, вместо того чтобы надеть вериги жертв, проявили социальную ответственность – прямо в палате реанимации. И сформулировали свою миссию – в жизни, которая никогда не будет прежней.
– Во-первых, я должна оставить сына в мире людей. Нам предстоят реабилитация, протезирование. Предстоит вновь увериться, что двери мира не закрыты. Когда я стала рассказывать о случившемся в соцсетях, мне стали писать очень многие. И меня поразила одна мама зацепера, её сын попал под поезд в 8 лет: «Мы никуда не выходим. Все смотрят косо, мне стыдно». Я поняла, что не дам сыну стать жертвой, которая замкнётся в обиде на судьбу и изолируется от жизни. Дети – самые здоровые члены нашего общества, и они смогут поменять порядок».
«Мы 60 лет через эту железку ходим – и ничё», – поёт «народный хор» местных. Решимость Маши Петровой злит, мешает обывателям спокойно жить – так, как привыкли в стране, в которой меняется всё медленно, лишь силами смельчаков и травматиков. И только поезда ходят быстро… А она, так и не заплакавшая с декабря ни разу («Это потом, когда сыновей на ноги поставлю», их у неё трое), приглаживает ёжик на голове, наклоняясь к подушке, целует свою компактную «булочку» Аркашу и говорит так:
– Система паразитирует на жертвах. У нас так устроено: что, пока кого-нибудь сильно не зацепит и кто-то громко не закричит, всё будет по-прежнему. Действующие нормативы железнодорожного сообщения на объектах инфраструктуры в населённых пунктах сейчас абсолютно противоречат идее первичной ценности человеческой жизни! Любой – будь то глупый ребёнок-экспериментатор, бездомный, страдающая алкоголизмом женщина или слабослышащий подросток. Это неважно, каждая жизнь имеет ценность, несоизмеримую со стоимостью, например, камер видеонаблюдения или сигнализации. Моя затея нелегка, я посягаю на целостность неповоротливой, инертной и высококоррумпированной системы. У нас в стране такие задачи считаются нерешаемыми. «Здесь вам не Америка, где человечек судится с целым штатом, выигрывает процесс, и под решение суда переписывают законы!» – уже сейчас говорят мне адвокаты. Но я всё же попробую. Всё изменить».
Маша и медведи
Маше Петровой 40. Два года назад она перетащила семью из челябинской экологической катастрофы в Питер и сейчас вкусно кормит людей: «Это позитивно заряженный бизнес, чистый серотонин». Акушер-гинеколог, когда-то ушла из хирургии в директора клиники, перепробовала многое – изучала кинологию и селекцию, стала йога-тренером, нутрициологом, носила дреды. Про Машу говорят, что она сильная, – и так оно и есть. С маленьким допущением.
«Я обычная, я как все и легко могла бы оказаться в стане циников и жертв – просто у меня чуть больше дерзости, чем среднестатистически. И я знаю, что очень многие могли бы так же – но просто боятся. А мне нечего терять. Я вижу сейчас, когда счёт подписчиков в моих соцсетях уже идёт на десятки тысяч, как осуждающие легко переходят в стан благодарящих: просто я показала, что так, оказывается, можно. Ведь цинизм и равнодушие страшнее страха и бессилия. За забралом цинизма всегда скрывается тяжелораненый рыцарь. Такому человеку нужна помощь. Равнодушие же деконструктивно. Оно ничего не меняет в мире, а без перемен нет развития. Будучи не самым целым на свете рыцарем, я считала себя человеком циничным. Разочарованным в людях. Глобально. Но сейчас воочию вижу, что мир состоит преимущественно из разумных и добросердечных людей. Я потрясена до глубины души этим открытием и вновь верю, что добро побеждает зло».
Если хочешь идти – иди.
Маша с Аркашей идут.
P. S. А фонд «АиФ. Доброе сердце» берёт семью под крыло: скоро откроется сбор на протезы для Аркадия Аксёнова. И мы сможем идти вместе.
Фонд «АиФ. Доброе сердце» помогает детям и взрослым с тяжелыми и редкими заболеваниями. Мы оказываем медицинскую, юридическую и психологическую поддержку подопечным из самых отдаленных регионов. Поддерживая фонд — вы помогаете не только им, но и их семьям!
помочь
