О миссионерстве с «Запада»
Сразу оговорюсь, что речь идет о христианских и псевдохристианских религиозных направлениях.
Само слово «миссионер» еще с конца 80-х годов стало нарицательным, для многих оно означает такие характеристики человека, как своего рода «упёртость», превозношение, абсолютная уверенность в собственной правоте, нежелание слушать оппонента, стремление любыми методами «впарить» некоторую истину. Опыт общения с такими уличными проповедниками есть, пожалуй, у большинства наших сограждан. Приехавшие из за рубежа религиозные активисты привезли с собой и миссионерские технологии, больше подходящие для коммивояжеров, основанные на глубоком знании психологии человека и группового поведения. Нельзя отрицать успех приезжих. Понимание религии как своего рода рыночного товара приносило и приносит быстрые и ощутимые плоды. В отличие от православных, западные миссионеры-коммивояжеры буквально вгрызались и вгрызаются в людей, все больше вовлекая их в свои религиозные организации.
Конечно, нельзя всех приезжих миссионеров ставить в один ряд. Среди всевозможных вариантов важно различать представителей тоталитарных деструктивных культов, к примеру, Свидетелей Иеговы, и членов относительно традиционных организаций, таких, как баптисты. Но как бы то ни было, почти у всех неправославных, пришедших с Запада миссионеров есть одна общая черта — они вели и ведут себя активно, они сами трудятся над наполнением своих общин. Другими словами, от их активности по наполнению общин и от их работы с членами общин зависит их будущее. Тут прямая зависимость: чем больше и серьезнее работаешь с людьми, тем будет более жизнеспособна твоя организация. Работа приезжих проповедников построена на уверенности, что веру нужно не только иметь, но и уметь показать и даже доказать ее истинность.
Заезжие миссионеры с полной уверенностью чувствуют себя новыми «апостолами», оказавшимися в новой «Римской империи». Как тогда в религиозно насыщенном мире первым христианам предстояло через активную миссию не только показать свою веру, но и убедить в ее истинности оппонентов, так и в 90-е годы на территории бывшего СССР миссионерам с Запада необходимо было вырвать людей из лап атеизма и остатков традиционных «устаревших» религий. Те годы были воистину нашествием «апостолов», абсолютно уверенных в своей правоте.
Главное, что предложили понаехавшие в конце советского периода религиозные проповедники — это некоторая системность подхода, в основе которой - религиозные общины. Не формальные структуры с их подотчетностью советским властям, а именно общины — большие семьи, где центром жизни является вера во Христа (о том, что это за вера, говорить не будем), а основными делами — молитва, изучение Библии и проповедь. Эта схема, будто ключик, подошла к душам советских и постсоветских граждан. Простая и ясная проповедь, понятные не только по языку, но и по отношению к реальной жизни молитвы, фокусировка внимания на библейском повествовании (нет рассеивания на других темах и книгах), искреннее, нелицемерное общение «на равных» и общий труд всей общины по распространению веры — вот основа успеха приезжих миссионеров.
Почему так и не «встала на ноги» православная миссия?
В первые постсоветские годы о православной миссии нечего было и говорить. Так сложилось, что, начиная с перестройки, народ валом шел в храмы, никем особо не приглашаемый. Этот факт даже породил иллюзорную уверенность в том, что советский и постсоветский народ — это как бы заблудившиеся христиане. И если им не мешать, они сами придут в храмы, влекомые зовом русского национального характера. То, что это не так, стало ясно уже к середине 90-х. Без «железного занавеса» и «железной руки» компартии народ пустился во все тяжкие. Уровень безнравственности, бескультурья, разврата, коррупции и бандитизма в нашей стране за несколько лет дорос до уровня стран третьего мира. Ни о каком русском подспудном христианстве не могло быть и речи.
Необходимо помнить, что в 90-е годы основные силы Русской Православной Церкви были направлены на восстановление инфраструктуры, прежде всего храмов. Ведь в СССР был разрешен только культ. Обучение, общинная жизнь, активная просветительская и социальная деятельность были невозможны вплоть до конца 80-х. Поэтому на поток людей откликнулись только построением и восстановлением храмов и налаживанием богослужебной жизни. На остальное сил не было, а потом не возникло и желания.
В итоге так и не зародился институт так называемой катехизации — специальной педагогической процедуры по подготовке и обучению новообращенных, по введению их в вероучительную и богослужебную традицию церкви. Без катехизации миссия не имеет тылов: задача по вхождению в Православие отдана на самостоятельное решение интересующихся и является для подавляющего большинства неподъемной. Без подготовки люди воспринимают Православие как религию, оторванную от реальной жизни и даже как коммерческую структуру. Такое положение дел для многих удобно, поскольку ни к чему никого не обязывает. Часто логика такова: я ничего в этом не понимаю, но деньги с меня взяли, значит, я должен получить религиозную услугу, например, венчание.
В основной своей массе те, кто готов был трудиться самостоятельно, кому лично было важно стать членом церкви, таковыми стали. За 20 постперестроечных лет воцерковились около 3% населения, что соизмеримо со случайным распределением. Сейчас, когда храмы в подавляющем большинстве восстановлены, инфраструктура налажена, перед русским православием вновь встал вопрос о развитии миссии, начале активного взаимодействия со «внешними» ради проповеди им христианства. Все это обрело тем большую актуальность, чем больше стало понятно нежелание русского народа становиться народом христианским. Но имея 20-летний опыт возрождения церковной жизни, наряду с нежеланием необходимо отметить и неспособность наших сограждан в основной своей массе к воцерковлению.
Способен ли русский народ к воцерковлению?
Религию можно определить как культурное оформление веры. Чем моложе религиозное течение, тем оно проще и менее культурно, вплоть до «попсовости». Это понятно: вера вне религиозной традиции выражает себя в подручном материале, будь то вульгарный новояз или диско-музыка. Чем старше религия, тем она больше пропитана «наработками» веков, тем она больше впитала в себя культуру или тем в больших культурных формах вера нашла свое выражение. Православие давно уже стало самостоятельной богатейшей культурой, выражающей христианскую веру в формах, присущих восточной части бывшей Римской империи и славянскому миру.
Как ни крути, тонкий ручеек веры во Христа приводит новообращенного к необходимости принять море православной двухтысячелетней традиции. Хорошо это или плохо — не наша тема, важно само понимание этого факта. На деле все упирается в религиозную безграмотность и неразвитость советского и постсоветского народа, в их поверхностное и даже магическое отношение к религии.
Какой святой от чего лечит — это знает полстраны. А вот пояснить или даже перевести на русский язык Символ веры смогут единицы. Православие неподъемно сложно для народа. Открывая элементарный учебник по основам веры — катехизис, мы сразу встречаемся с попытками описать две тайны христианства: о троичности Божества и о богочеловечестве Христа. Обе они могут быть объяснены только через привлечение сложнейшего с точки зрения современного среднего образования философского аппарата. Сама система мышления современного человека не способна без серьезной подготовки воспринять даже богословские азы Православия, не говоря о тонкостях. А ведь порой самые что ни на есть востребованные вопросы упираются именно в богословие. Это и вопрос о смысле семейного союза, и об отношении церкви и государства, и о статусе священника, и об отношении к иконам, и тем более вопросы смысла и содержания Крещения и Причастия. Мне недавно довелось слышать об одном игумене, настаивающем, что человек — это три «ипостаси в единстве природы», являющие троичность Божества. Такие выражения, хоть и стандартны для богословских учебников, но совершенно неприменимы к человеку.
Если взять богослужение, то и о нем можно сказать то же. Строй его настолько сложен, и древний язык настолько далек от реальности воспитанных телевидением людей, что понимание происходящего в храмах достигается многолетней подготовкой на специальных курсах или в богословских институтах. Я не говорю, что надо подстраивать церковную традицию под граждан — это невозможно. Я хочу сказать, что необразованные и недоразвитые в религиозной сфере люди естественно выбирают то, что им понятно, делают то, что соответствует их опыту жизни. При равных условиях из различных христианств выбирают наиболее примитивное (протестантские секты), а из Православия воспринимают наименее обременительное — обрядоверие и законничество. Не станем говорить о других сторонах церковной жизни, думаю, и так понятно, что простых среди них нет.
В завершении отметим, что наряду с неспособностью и нежеланием народа к воцерковлению, до сих пор в Русской Православной Церкви не сложилось четкого системного понимания того, как помочь людям обрести веру и как привести новообращенных к церковной жизни. На практике получается, что православие стало собственным заложником. Не имея сущностных препятствий к миссионерству, ощущая потребность в развитии и привлечении новых людей, на практике мало кто понимает, как возродить и адаптировать к нашей реальности древний опыт миссии, катехизации, церковных общин.
