Ул. Бауманская, д. 40
Мемориальная доска: «Здесь был дом, в котором 26 мая (6 июня) 1799 года родился А. С. Пушкин».
Точку в спорах о месте рождения поэта поставила метрическая запись в церковной книге о рождении Пушкина. Хотя впервые она была опубликована в 1856 году, обратили на неё внимание только к 100-летнему юбилею Пушкина. Запись гласила: «Во дворе колежскаго регистратора ивана васильева скварцова у жилца ево моэора сергия лвовича пушкина родился сын александр крещен июня 8 дня восприемник граф артемий иванович воронцов кума мать означеннаго пушкина вдова олга васильевна пушкина».
В праздничной суете стали выяснять, где жил Иван Скворцов. Оказалось, что он был управляющим усадьбы графини Головиной. Поэтому на здании усадьбы (доме № 57 по Немецкой, нынешней Бауманской улице) и была ошибочно установлена доска, провисевшая здесь почти 50 лет. Дело в том, что в метрике было написано «во дворе Скворцова» — то есть в месте, которое ему принадлежало, а не в том, где он служил.
В 1927 году мемориальную доску перенесли на дом 42 по той же улице, а позднее поместили её на здание школы рядом. Наконец, в 1980 году в архивах была найдена запись, согласно которой точно определено место, где было владение Скворцова. Оно находится на углу современной малой Почтовой улицы и Госпитального переулка, а значит, Пушкин родился именно здесь. В данный момент доска продолжает висеть на здании школы № 353. Здесь же поэту установлен памятник.
Адрес: Кривоколенный пер., д. 4
Мемориальная доска: Здесь у поэта Веневитинова А. С. Пушкин в 1826 году читал трагедию «Борис Годунов».
В ночь с 3 на 4 сентября 1826 к находившемуся в бессрочной ссылке в Михайловском Пушкину прибыл нарочный от Московского губернатора, и поэта в сопровождении фельдфебеля доставили в Москву. В столице Пушкин встретился с Николаем I, коронованным 22 августа. После этой встречи поэт был помилован, а император пожелал быть его «личным цензором».
Драма «Борис Годунов», написанная в ссылке в 1825 году, императору не понравилась, и он в течение 5 лет препятствовал её публикации (издан «Борис Годунов» был только в 1831 году, с большими цензурными сокращениями). О постановке речи и вовсе не шло: драма появилась на сцене только через 30 лет после смерти поэта. Николай I предложил переделать драму в «исторический роман или повесть в духе Вальтера Скотта».
О представлении Пушкиным драмы Михаил Погодин вспоминал: «Какое действие произвело на всех нас это чтение, передать невозможно. До сих пор ещё — а этому прошло сорок лет — кровь приходит в движение при одном воспоминании... Первые явления мы выслушали тихо и спокойно или, лучше сказать, в каком-то недоумении. Но чем дальше, тем ощущения усиливались... Что было со мною, я и рассказать не могу. Мне показалось, что родной мой и любезный Нестор поднялся из могилы и говорит устами Пимена: мне послышался живой голос древнего русского летописателя. А когда Пушкин дошел до рассказа Пимена о посещении Кириллова монастыря Иваном Грозным, о молитве иноков: "Да ниспошлет покой его душе, страдающей и бурной", — мы все просто как будто обеспамятели. Кого бросало в жар, кого в озноб. Волосы поднимались дыбом. Не стало сил воздерживаться...»
Адрес: Малая Дмитровка, 1/7
Мемориальная доска: В 1832 году этот дом посещал поэт Александр Сергеевич Пушкин.
В конце сентября 1832 года Пушкин был приглашён на обед графом Уваровым вместе с профессором университета И. Давыдовым. Приглашение было знаком уважения поэту, хотя отношения между ним и графом назвать гладкими нельзя.
Сергей Уваров — один из виднейших политических деятелей своего времени, Министр народного просвещения Российской империи (1833–1849). На момент встречи с Пушкиным он был президентом Императорской Российской академии наук, а его дом являлся одним из культурных центров Москвы. В Москве графа считали противоречивой фигурой: с одной стороны, многие говорили о его блестящем уме, либеральном образе мыслей, образованности. С другой стороны, известны и «низкие поступки» графа.
27 сентября Уваров встретился с Пушкиным, и они вместе посетили лекцию профессора Ивана Давыдова в Московском университете. Студент Иван Гончаров, в будущем — автор «Обломова», присутствовавший на той лекции, так писал об этом: «Когда он вошёл с Уваровым, для меня точно солнце озарило всю аудиторию... "Вот вам теория искусства, — сказал Уваров, обращаясь к нам, студентам, и указывая на Давыдова, — а вот и самое искусство", — прибавил он, указывая на Пушкина. Он эффектно отчеканил эту фразу, очевидно, заранее приготовленную. Мы все жадно впились глазами в Пушкина.
Давыдов оканчивал лекцию. Речь шла о "Слове о полку Игоревом". Тут же ожидал своей очереди читать лекцию, после Давыдова, и Каченовский. Нечаянно между ними [Пушкиным и Каченовским] завязался, по поводу "Слова о полку Игоревом", разговор, который мало-помалу перешел в горячий спор. "Подойдите ближе, господа, — это для вас интересно", — пригласил нас Уваров, и мы тесной толпой, как стеной, окружили Пушкина, Уварова и обоих профессоров. Не умею выразить, как велико было наше наслаждение — видеть и слышать нашего кумира. Я не припомню подробностей их состязания, — помню только, что Пушкин горячо отстаивал подлинность древнерусского эпоса, а Каченовский вонзал в него свой беспощадный аналитический нож. Его щеки ярко горели алым румянцем и глаза бросали молнии сквозь очки. Может быть, к этому раздражению много огня прибавлял и известный литературный антагонизм между ним и Пушкиным».
Глинищевский пер., 6
Мемориальная доска: В этом доме в 1829 году встречались А. Пушкин и А. Мицкевич.
Адам Мицкевич, великий польский поэт, жил в России с 1825 по 1829 год в связи с политической ссылкой. Ровесник Пушкина (он был старше его всего на один год), Мицкевич очаровал столичную публику своими манерами и стихами. Пушкин не был исключением: никому, кроме Мицкевича, он не выказывал такого уважения. После выхода поэмы Мицкевича «Конрад Валленрод» Жуковский сказал Пушкину: «Знаешь, брат, ведь он заткнёт тебя за пояс» — и он ответил: «Ты не так говоришь, он уже заткнул меня».
Причиной тому был не только дар польского поэта, но и его умение держаться в свете: он нравился категорически всем, а о Пушкине такого сказать нельзя. С. Аксаков в письме Шевырёву вспоминал один из вечеров: «Пушкин держал себя ужасно гадко, отвратительно, Мицкевич — прекрасно. Посудите, каковы были разговоры, что второй два раза принужден был сказать: "Господа, порядочные люди и наедине, и сами с собою не говорят о таких вещах!"». Михаил Погодин писал в дневнике: «...Разговор [Пушкина и Мицкевича] был занимателен, от <...> до Евангелия. Но много было сального, которое не понравилось»...
В 1929 году Мицкевич покинул Россию, а в 1830 году началась русско-польская война, и поэты оказались по разные стороны баррикад. Мицкевич выступал с антироссийскими стихами, в которых косвенно упоминались и российские поэты. Пушкин же, несмотря на свои «плохие манеры», отвечал довольно мягко: «...теперь // Наш мирный гость нам стал врагом — и ядом // Стихи свои, в угоду черни буйной, // Он напояет. Издали до нас // Доходит голос злобного поэта, // Знакомый голос!.. Боже! освяти // В нем сердце правдою твоей и миром, // И возврати ему...».
Воротниковский пер., д. 12.
Мемориальная доска: Здесь в мае 1936 года, в последний приезд в Москву, у своего друга П. В. Нащокина останавливался А. С. Пушкин.
Нащокин был известным Московским богачом и кутилой, и в его доме гостило множество людей. Нередким гостем здесь был и Пушкин. В 1831 году он писал жене: «Здесь мне скучно; Нащокин занят делами, а дом его такая бестолочь и ералаш, что голова кругом идёт. С утра до вечера у него разные народы: игроки, отставные гусары, студенты, стряпчие, цыганы, шпионы, особенно заимодавцы. Всем вольный вход; всем до него нужда; всякий кричит, курит трубку, обедает, поет, пляшет; угла нет свободного — что делать?.. Вчера Нащокин задал нам цыганский вечер; я так от этого отвык, что от крику гостей и пенья цыганок до сих пор голова болит».
Нащокин нередко выручал Пушкина: один раз он помог ему с оплатой огромного карточного долга, в другом — расстроил намечавшуюся дуэль. В последние годы жизни он был для Пушкина одним из самых близких друзей. «Любит меня один Нащокин», — писал поэт Наталье Николаевне 14 мая 1836 года. Смерть друга Нащокин переживал трудно. Н. Куликов, навестивший его через несколько дней после смерти Пушкина, нашел его метавшимся из стороны в стороны и повторяющим: «Если бы я в то время жил там... ...Я бы не допустил их дуэли, я бы и Дантеса, и мерзавца отца его заставил бы уважать такого поэта, поклоняться ему и извиниться перед ним».
